Сергей Пономаренко - Кассандра

Когда у них все закончилось и Леонид мылся под душем, обдумывая планы на день, он все же решился после встречи с Ксаной навестить вдову художника, убеждая себя, что это не будет связано с сексом. Но в глубине души он знал, что сам себя обманывает.

10

— Я хочу тебе рассказать очень поучительный анекдот! — закричал в трубку Стас. — Когда один чувак вытащил золотую рыбку и та решила сохранить свою жизнь в обмен на три желания, он загадал: красивую секси-жену, но чтобы была хозяйкой и умела готовить, достаток в доме и вечную жизнь. В итоге получил: две жены, пять работ и все это на вечные времена.

— К чему ты это мне говоришь? — насторожился Леонид.

— Это я к тому, чтобы ты был поосторожнее со своими желаниями. Сказка — ложь, да в ней намек… А ты у нас, добрый молодец, у красных девиц нарасхват.

— Иди проспись, а потом позвонишь! — разозлился Леонид.

— Я такое, такое раскопал, что на трезвую голову и не расскажешь! — рассмеялся пьяно Стас.

— Не утомляй меня — завтра созвонимся. У меня сейчас важная встреча.

Леонид нетерпеливо топтался на месте и бросал взгляды по сторонам в ожидании Ксаны, которая опаздывала уже на десять минут. Он попробовал вспомнить, как она выглядит, но ничего не выходило, лишь всплыло в памяти то, что, на его вкус, она была слишком худощавой и в ее наряде преобладал зеленый цвет. А так — больше ничего примечательного в ней не было. Приди она в другой одежде, возможно, он ее не узнает — и это нервировало его. Он не любил, когда в чем-то приходилось сомневаться.

— Да здравствует завтра, которое может и не наступить! — весело заорал в трубку Стас.

— Да пошел ты! — окончательно разозлился Леонид и отключился.

— У вас неприятности? — Ксана возникла рядом неожиданно и была одета так же, как тогда на «зеленке», за спиной виднелся рюкзачок.

— Нет… Прими мои соболезнования, — Леонид пробубнил заранее заготовленную фразу и хотел продолжить: — Смерть Миши…

— Похороны завтра — на Северном кладбище. Чуть было не сожгли его — собирались сунуть к дедушке на Байковое, а там уже куча близких подхоронена, — говорила девушка спокойно, буднично, уже осознав неотвратимость происшедшего. — Еле удалось уговорить не делать этого.

— Да, в таком юном возрасте смерть… — неопределенно выразился Леонид и, задумавшись, не смог закончить начатую фразу. — Нам далеко идти? Может, подъедем — мой автомобиль рядом, на стоянке.

— Никуда не надо ехать. Берите то, что взяли, и следуйте за мной.

В самом деле, не прошло и десяти минут, как они оказались возле бетонной надстройки, ход из которой, ведущий внутрь дренажной системы, был наглухо закрыт металлической решеткой.

— Похоже, поход отменяется, — обрадовался Леонид.

— Здесь нет замка, надо лишь раскрутить проволоку. — Ксана порылась в рюкзачке и достала монтировку. — Держи, думаю, это для тебя не составит особых проблем. Наши пацаны справляются с ней за секунду.

Леонид посмотрел на толстую скрученную проволоку, заканчивающуюся петлей, и просунул под нее монтировку. Ему пришлось попотеть, в одно мгновение он не уложился, но в итоге справился с задачей, хотя все это время мучился вопросом: «Зачем мне это надо?» — но так и не сумел дать себе внятный ответ.

— Переоденемся здесь — внутри мало места. — Девчонка неожиданно ему подмигнула: — Не дрейфь — в первый раз и мне жутко было туда спускаться, а сейчас даже иногда тянет. Да сам поймешь, когда окажешься внизу.

«Мы уже на “ты” перешли», — отметил про себя Леонид, посмотрел на открывшийся ход, зияющий черной пустотой, отдающий гнилью, сыростью, и поинтересовался:

— Зачем мне лезть в эти катакомбы?

— Это не катакомбы. В катакомбах добывают камень — известняк, ракушечник; хоронят мертвых.

— Хорошо, в эту канализацию.

— Опять неверно. Это дренаж, он предназначен для отвода воды.

— Очень познавательно, но я так и не понял: зачем?

— Чтобы подготовиться к встрече с Кассандрой.

— А если я не спущусь в эту канализацию, пардон, дренаж, она со мной не захочет знакомиться?

— Скорее всего, нет. — Ксана была спокойна до апатичности, тогда как Леонида распирало от злости, возможно, из-за нежелания спускаться вниз, в сырую темноту. Ему вспомнились статьи о московских диггерах, которые пугали рассказами о крысах величиной с собаку.

— А крысы там есть? — спросил он осторожно.

— Есть крысы, летучие мыши, призраки, а хуже всего — белый ассенизатор.

— Это что еще такое? — заинтересовался Леонид.

— Сантехник, лет пятьдесят тому спустился и заблудился, с тех пор ходит, пугает народ. Но бывает, не только пугает — за это время он здорово проголодался и не брезгует попадающимися на его пути новичками.

Леонид понял, что девушка над ним насмехается, почувствовав, что он боится.

— Будем лезть вниз или тут стоять столбом? — сухо спросил он, пряча обиду.

— Для начала переоденемся — там место для этого не подходящее.

Леонид натянул на себя прорезиненный костюм химзащиты: штаны, соединенные с сапогами, доставшие до груди при его немаленьком росте, и курточку с капюшоном. Он сразу почувствовал себя кем-то средним между космонавтом и подводником. Свою одежду спрятал в прорезиненный мешок, наглухо его затянув. «Хорошо, что приехал на автомобиле — одежда в мешочке помнется до невозможности, стыдно будет показаться на люди».

Первой, включив фонарик, в штольню вошла Ксана, за ней последовал Леонид, но через несколько шагов ему пришлось согнуться. Идти в полусогнутом положении было дискомфортно, и его первые попытки осмотреться вскоре уступили желанию выпрямиться, что сделать в ближайшее время было нереально, и это его крайне нервировало. А еще прорезиненный мешок с одеждой, болтающийся то в одной, то в другой руке, мешал идти. Леонид позавидовал девушке, которая пристроила свой рюкзак на груди, пристегнув к карабину. Ему не понравился сырой воздух подземелья, напоминающий позднюю осень с устойчивым запахом гниющих листьев — умирание природы, самое нелюбимое им время года.

Вскоре бетонный ход вклинился в коридор старой постройки, еще более низкий, и теперь Леониду пришлось продвигаться, согнувшись уже почти пополам. Сразу заныла спина, и он не получал никакого удовольствия от такого путешествия, скорее наоборот — с нетерпением ожидал его окончания. Коридор был выложен из тонкого грязно-серого кирпича, имел в поперечнике форму арки. Чем дальше они продвигались, тем чаще можно было увидеть на стенах цветные наслоения слизи. Привлекая его внимание, Ксана светила на них фонарем, заставляя искриться, играть разными цветами. Иногда попадались известковые наросты — сталактиты, как в настоящих, нерукотворных пещерах. Он вспомнил поразившие его фотографии Смертолюбова — из-за применения цветной подсветки на них наросты слизи выглядели эффектнее, чем были на самом деле, производили необычайное впечатление своей формой и цветом. Он все больше раздражался: взрослый человек и вроде не дурак, а полез сюда любоваться всякой гадостью и при этом терпел всяческие неудобства. Ко всему прочему их все время сопровождал рой назойливо гудящих комаров, которые, к счастью, отличались любопытством, но не агрессивностью. Через некоторое время справа зачернело ответвление.