Владимир Колышкин - Атолл

   Джон сходил в каюту, вынес двустволку и несколько патронов к ней, набитых мелкой дробью. Переломил ружье, вставил в стволы смертоносные цилиндрики, взвел курки. Цели, однако, по близости не было. Чайки как назло летали везде, но не вблизи яхты.

   Оайе осенила идея, он побежал к столу, схватил недоеденный с утра круассан, раскрошил его и стал кидать крошки за борт. Горластые белокрылые птицы сразу узрели дармовую еду. Налетели, передрались, расхватали. Некоторые уселись на спокойную воду лагуны, плавали как утки.

   Джон вскинул ружье, прицелился в одну такую водоплавающую и нажал спуск. Грохнуло раскатисто по всей лагуне, чайки взлетели, прыснули врассыпную. Не ожидали они такой глупости от умного писателя. Но одна так и не улетела. Облако дроби изрешетило её в пух и прах.

   Джон обрадовался, что попал, но тут же огорчился убийством ни в чем не повинной птицы. Оайе был в восторге, не терзаясь сомнениями, просил тоже дать ему выстрелить. Не в цель (потому что цели уже не было) а просто так. Джон уступил с легкостью подвыпившего человека.

   Ружье для мальчика было явно великовато. Оайе поднял стволы в воздух. Приклад несколько широковат - перекрывал не только хрупкое плечико, но и верхнюю часть живота мальчика, как раз, где солнечное сплетение. Оайе держал ружье неправильно, к тому же не плотно прижимал. Джон как-то этого не заметил. Когда мальчик выстрелил, сильной отдачей его отбросило назад. Оайе упал на палубу, бросив ружье, держась худыми руками за живот. Мальчик не хотел плакать, но слезы сами полились из глаз. Лицо ребенка словно покрылось сумрачным пеплом. Казалось, он сейчас умрет.

   Джон бегал вокруг, точно перепуганная курица, и все спрашивал, периодически наклоняясь над мальчиком: больно ли ему? Оайе говорил, что да, больно и продолжал плакать. Джон корил себя за глупость на чем свет стоит, чуть ли не рвал на себе волосы. Потом мальчик успокоился, прекратил скулить. Боль прошла, цвет лица восстановился, и Оайе уже улыбался, вспоминая, как здорово он бабахнул.

   - Вот Аниту нам задаст жару, когда узнает о наших проделках, - сказал писатель. - Давай-ка, унесем ружьё от греха подальше...

   Чтобы загладить свою вину перед мальчиком, Джон Кейн решил повезти его на главный остров архипелага. Там сводить в увеселительный парк. Оайе ликовал! Нечасто местные жители бывают в столице со столь богатым и щедрым спутником.

   По такому случаю, Джон завел двигатель и направил яхту к выходу из бухты атолла. Когда судно вышло на простор океанской волны, мальчик попросил "порулить". Джон подумал, что сегодня вряд ли случится еще одна катастрофа, тем более что фарватер совершенно пуст.

   С обязанностями рулевого мальчик справлялся хорошо. И даже уловил, когда надо действовать с упреждением. Это главное в управлении. Многие в этом деле тупицы, упускают момент коррекции, и судно начинает выписывать зигзаги. Оайе вел яхту ровно, строго по азимуту, указанным Джоном. Мальчик быстро разобрался в навигационных приборах.

   - А я немножко поработаю, - сказал Джон. - Не люблю, когда время тратится впустую.

   Он спустился вниз, принес из кабинета свой ноутбук, устроился на палубе под навесом за чисто прибранным обеденным столом. Извлек из кармана свой талисман, поставил его справа от себя. Пока в маленьком мирке кружился снежный буран, Джон сосредотачивался. Но вот там все замерло, и пальцы его коснулись податливых клавиш компьютера.

   "В свой безрадостный домицилий он плелся с тяжелой душой и озадаченным разумом..."

   Нет, так не пойдет. Джон стер все предложение. Писать надо просто, без заумных латинизмов. Вот так: "Однажды он возвращался с работы очень поздно..."

   14

   Однажды он возвращался с работы очень поздно. Машинально проверил почту, думая, что, как всегда, ничего нет. Но в ящике лежал конверт. Большой. Сердце у Джона обмерло, в груди разлилась волна как от хорошей порции виски. Переворачивая конверт, он уже догадывался, откуда тот. В окошечке под пленкой прочел свое имя и адрес отправителя - журнал "Нью-Йоркер".

   Потом у него сердце захолонуло. Подумал, а что если это лишь вежливый отказ? И тогда он загадал: если отказ - пошлет писанину к чертовой матери и займется деланием денег, способом нормальных людей.

   Он безобразно раскурочил конверт, вынимая послание. И вот плотная гладкая бумага дрожит под пальцами, с хрустом её разворачивает, выпрямляет острые складки, читает.

   Да! Они принимают его рассказ! И даже высылают чек!

   Смотрит - в письме чека нет! Джон кидается на пол, поднимает конверт, ищет - и находит! Фу, черт, аж сердце зашлось. На чеке написано: $500!

   И какое-то незнакомое ранее чувство посетило Джона. Чувство собственного достоинства - вот что это за чувство. И он уже спокойно подумал: "Пятьсот баксов. Ну что ж, за такой короткий рассказ - это не плохо".

   Это дело нужно непременно отметить. Иначе госпожа Удача опять уйдет к другому. Он зашел в квартиру - принять душ и переодеться. Джулии дома не было. Он заглянул в их общую спальню. Шкаф Джулии был раскрыт, на кровати раскинулись, как гигантские яркие бабочки два её платья вместе с "плечиками". Очевидно, Джулия их забраковала, отыскала нужное и уехала. Ясное дело, куда - на очередной "сэй-хеллоу"*.

   [* От англ. Say hello - Скажи привет! (простенькая вечеринка)].

   Ну что ж, дорогая, подумал Джон, очень даже хорошо. Это так хорошо, как ты даже себе не представляешь. Имею полное право на кутеж и измену. Сегодня я это заслужил.

   Он шел по Бродвею, в неутихающей до позднего часа сутолоке людей, машин, движущихся картинок. Фейерверки и каскады огней рекламы на фоне еще светлого неба придавали этому коловращению дополнительный градус безумия. Ему хотелось тесноты и света, чтобы острей почувствовать свою сопричастность этому миру. Он был почти счастлив. До полного счастья немного не добирал.

   Пока я один из них, думал он, пока я один из миллионов этих скарабеев, катящих по жизни свой шарик говна. Когда же он поднимется над всем этим в загадочные эмпирии? Когда же, когда же, наконец, зоркий глаз авторитетного обозревателя из "Нью-Йорк таймс бук ревью" выделит его из безликой толпы? Когда его портреты появятся на обложках "Пипл" и других подобных ему журналов? Восходящая литературная звезда - Джон Кейн. Взойдет ли его звезда?

   К подъезду шикарного ресторана, куда Джон даже не мечтал попасть, подъехал "Даймлер" - роскошная машина ручной сборки. Открылись дверцы, и из рукодельного "Даймлера" вышли пожилой мужчина и молодая красивая женщина. Женщиной была Джулия.