Маркус Хайц - Ритуал

Остановив «кайен», он выпрыгнул на снег и подобрал пропитавшуюся потом футболку женщины. Глубоко вдохнул ее запах и пошел по следу. Насколько возможно тихо, он бежал через лес. Ориентировался по шуму ломающихся веток впереди и втягивал носом холодный воздух, чтобы лучше почуять оборотня.

Он ее не нашел. Эрик остановился, достал серебряный кинжал и снял очки. Мир кругом расплылся, зато без их помехи светло-карие глаза реагировали теперь на малейшее движение. И действительно он различил беглянку: судя по силуэту, она находилась в промежуточной фазе и вот-вот должна была окончательно превратиться в волка.

Эрик бросился вперед, полагаясь на зрение, его глаза улавливали каждое, пока еще осторожное движение противницы. Это можно было бы сравнить с наведением на цель современной системы вооружения, а его самого с упорной ракетой, которая снова и снова корректирует свой курс и успокоится лишь тогда, когда достигнет цели.

Подобного оборота событий оборотень не ожидала. Подобравшись сзади, Эрик прыгнул волчице на спину, покатился с ней по снегу и в конечном итоге сел на нее верхом. Одна перчатка сомкнулась на длинном светлом зимнем мехе у нее на горле, рука с кинжалом нанесла удар, клинок вонзился в плечевой сустав. Удар не смертельный, но очень, очень болезненный. Волчица испуганно взвыла, но теперь не смела пошевелиться, а лишь покорно скулила.

Очень кстати, что ему попалась одна из робких. Во всяком случае, эта волчица буйной не выглядела.

— Прими прежний облик, — велел Эрик и, перевернув зверя, пригнул его морду к земле, поднося кинжал к обнаженному горлу.

Он различал ее все еще недостаточно четко. И лишь когда услышал треск и почувствовал, как голова под его пальцами меняется, становясь человеческой, убрал руку от лица и снова надел очки.

Когда превращение завершилось, Эрик увидел, что сидит верхом на девушке лет семнадцати, которая с ужасом смотрит на него и стонет, поскольку рана в плече причиняла ей невыносимую боль. Серебро опалило плоть и мешало заживлению. Окровавленный клинок шипел на ее коже, заставляя кипеть ее соки.

— Как тебя зовут?

— Тина, — проскулила она. — Пожалуйста, я…

— Кто был тот другой? Что вам было нужно в моем доме?

Он быстро огляделся по сторонам, вслушиваясь и нюхая ветер. Они были одни, — и к лучшему, черт побери. В настоящий момент сцена слишком уж походила на изнасилование, увидев такое, никто не счел бы его чем-то иным и не пошел бы своей дорогой. А вот возможные спасители причинили бы ему ненужные проблемы.

— Ну, Тина?

Она лежала совершенно неподвижно.

— Мы должны были посмотреть, что уцелело и покажется ли кто-нибудь, когда уедет полиция, — прошептала она, начиная дрожать. Губы у нее посинели. Без защищающего меха она мерзла как обычный человек без одежды. — Он… это был мой друг. Ему кто-то позвонил и послал сюда, я просто поехала за компанию.

— Кто-то?

— Я не знаю!

— Кто заложил бомбы? Упуаут?

Глаза у нее расширились.

— Что? Кто? Нет, я понятия не имею, он никаких имен не называл. — Она тихонько вскрикнула, когда клинок на миллиметр вошел в ее тело. — Француз! Это был француз! — скуля, крикнула она.

— Имя? Шассар?

И опять она удивилась.

— Нет. Фокс… Нет, кажется, Фов или что-то в этом роде.

— Что он такое? Волк? Или что-то другое? Где его искать?

Клянусь святым Фенриром, я ничего не знаю! — Она и накала от страха и беспомощности — такие слезы способны растопить и камень. — Мы же ничего не сделали, просто поехали в эти чертовы руины…

Он вздохнул.

— Ты родилась ликантропом?

— Да. — Тина стучала зубами и едва-едва могла выдавить внятное слово. — Я не виновата…

Он убрал кинжал.

— Тогда скажи спасибо родителям. Я…

Страх Тины как рукой сняло. Она заметила, сколь бесполезно взывать к состраданию Эрика и разыгрывать беспомощную маленькую девочку, а потому напала. Изо всех сил выгнувшись, она разинула рот, длинные острые зубы щелкнули, метя в его горло. Одновременно она попыталась схватить его за руки.

Эрик рассчитывал на более раннее нападение. Его клинок прошел между ребер Тины и распорол сердце. Девушка не успела даже вскрикнуть, лишь с силой выдохнула. Ее дыхание окружило его белым облачком, ее взгляд, буйный и полный неверия одновременно, погас, тело обмякло, и руки бессильно упали в снег.

Запах ее теплого дыхания не отпускал его. Недавно она съела шаурму, выкурила сигарету и попыталась скрыть ее вонь жвачкой. Коричной.

На мгновение Эрик пожалел, что отнял у нее жизнь. Но Тина была далеко не симпатичным подростком, заблуждавшимся в лесу. Она — одна из них, она подвергла бы опасности других людей и дальше распространила бы заразу.

Из темно-серых туч над Мюнхеном валил снег, над зелеными елями пролетела стая ворон, громко каркая, словно жалуясь, что он убил девушку.

Он еще раз ее осмотрел. Именно такие мгновения он ненавидел больше всего. Мгновения, когда он вынужден убивать. Убивать таких тварей, как Тина.

— Фов, — негромко сказал он и, вытащив у нее из груди кинжал, вытер его снегом. Во всяком случае, в его расследовании появилась отправная точка.

Эрик отнес труп к машине, собрал одежду Тины и вернулся назад к развалинам виллы. Девушку он стащил вниз по ступенькам на кухню — а там застыл как вкопанный.

Из потайного подвала вздымалось облако едкого дыма, Эрик закашлялся, чертыхаясь: тут все же кто-то побывал, воспользовавшись тем, что он отвлекся погоней за Тиной.

Уронив труп на плиты, Эрик спустился по ступенькам к сейфовой двери. Он совершил ошибку, не заперев ее.

— Проклятье! — пробормотал он.

Осторожно переступив порог лаборатории, он щелкнул выключателем. Лампы в потолке не загорелись, ведь электричества не будет, пока он не включит аварийный генератор. Свет от карманного фонарика лег на хаотичную мешанину из обломков тлеющей мебели и дымящихся предметов обстановки. В целом подвал напоминал трехмерную картину Сальвадора Дали. В одночасье погибли все записи отца.

Эрик постарался оценить размах разрушений. Повсюду валялись осколки стекла. Едкая вонь, шипение, дыры в бумагах, CD-дисках и дискетах говорили о том, что тут разлили несколько литров кислоты. Эрик осторожно переступал через лужи на полу. Кислотный коктейль оказался действеннее зажигательных бомб. От обширной базы данных, собранной его отцом, не осталось ничего, пригодного к использованию.

В задней части подвала располагалась маленькая химическая лаборатория, сейчас разгромленная, реагенты из раздавленных колб, смешавшись с кислотой, не оставили ничего, кроме странного стеклянного пузырька, который Эрик нашел под обломками на полу. Эрик замер. Пузырек был самой большой ценностью семьи, много большей, нежели все имущество в разных странах. И тем не менее враги просмотрели пузырек, вероятно, потому, что на первый взгляд он был пуст — лишь толика какого-то засохшего вещества на дне. Рядом с пузырьком лежала почти разложившаяся от кислоты записка. Эрик поднял и то, и другое. Все это он спрячет в надежной банковской ячейке.