Джеймс Херберт - Возвращение призраков

— Опять головная боль?

Он кивнул:

— Но пока не слишком страшная.

Грейс поднялась и вышла из комнаты. Преподобный Локвуд потер рукой лоб.

— Может быть, мы отложим разговор? — спросил Эш, потянувшись к магнитофону, чтобы выключить.

— Нет, нет. Давайте продолжим. Я не хочу, чтобы вы теряли много времени.

— Терял время? Почему вы так говорите?

— А разве нет? Бессмыслица, пустая трата времени.

— Нет, если будет результат — тот или иной.

Локвуд нахмурился.

— Вы честно верите, что сможете доказать существование призраков?

— Или не существование.

Викарий чуть заметно покачал головой, изданный им звук можно было принять за короткий смешок или внезапный кашель.

— Тогда продолжим. Мы обеспокоились насчет Эллен, глубоко обеспокоились. Однако каждый раз, когда я подходил к ее дому, она или отсылала меня обратно, или притворялась, что ее нет. Но в прошлое воскресенье она пришла в церковь, как делала регулярно, сколько я ее знал. Я был удивлен и обрадован.

Вернулась Грейс с водой и таблетками.

— Ты принесла три, дорогая? — спросил отец.

— Да, — ответила она с неодобрением. — Знаешь, с этой головной болью тебе надо показаться врачу.

— У доктора Степли и без меня есть кусок хлеба, не стоит беспокоить его еще и тем, что со временем пройдет само, как всегда бывает.

— Это так повлиял разговор о привидениях, "а? — спросила Грейс, садясь напротив. — Такое случается с тобой от сильного стресса.

— Если так, то наш исследователь сверхъестественного решит все проблемы, включая головную боль. — В улыбке викария проскальзывала ирония.

— Вы сказали, что миссис Преддл пришла в церковь, — продолжил Эш, проверив кассету.

— Да. Она дождалась конца службы, чтобы поговорить со мной. Должен сказать, выглядела она на удивление хорошо. Немного иссохшей, возможно, но никакой красноты вокруг глаз от слез, и ее плечи не были ссутулены, как от чрезмерной ноши. Она казалась чуть ли не безмятежной. — Он бросил таблетки в воду и деформированными пальцами поднес стакан к губам. — Она потрясла меня своим вопросом, не грех ли это — ненавидеть кого-то после его смерти.

— Она имела в виду своего мужа.

— Конечно. Что она любила сына, не вызывает сомнения. — Он с упреком посмотрел на исследователя. — Я сказал ей, что она должна найти в своем сердце великодушие простить бывшего мужа, и со временем, когда воспоминания поблекнут, это будет легче. А пока, учитывая все вынесенное ею от этого человека, грех не так тяжек. — Он сделал глоток воды, прежде чем продолжил: — Но она только покачала головой, и как будто еще больше опечалилась. Я неправильно ее понял, сказала она. Она спрашивала не от себя, она спрашивала от имени своего сына, Саймона.

Эш ничем не выразил своего отношения. Он допил остатки кофе и ждал, когда священник продолжит.

— Она сказала, что Саймон тревожится и полон чувства вины. Он ужасно обеспокоен тем, что так ненавидит отца, хотя они оба умерли. Мальчик признался в этом матери.

Локвуд поднял руку, словно предупреждая возражения со стороны исследователя, но Эш молчал.

— Я бы не упрекнул вас, если бы вы приняли ее слова за вызванную горем истерику, я и сам сначала подумал так. О, я страстно верил в это! И все же я успокоил женщину, сказал, что приду к ней и поговорю, и хотя сначала она отнеслась к этому с неохотой, но когда я намекнул, что, возможно, смогу помочь ее сыну, смогу убедить его, что он не должен, не может грешить, она согласилась. Естественно, я вкладывал в свои слова духовный смысл, полагая, что мои молитвы достигнут души Саймона, где бы она теперь ни была, но Эллен поняла меня буквально.

Локвуд взволновался, его рука то поднималась, то опускалась на подлокотник.

— Когда я зашел к ней во второй половине того же дня, Эллен попыталась сказать мне, что ее сын не раз приходил к ней после своих похорон, и когда я не поверил, когда сказал, что Саймон отошел в иной мир, что его душа теперь пребывает в покое, она рассердилась. Она настаивала, что Саймон по-прежнему здесь, с ней, и никогда не покинет ее.

Грейс подошла к отцу, которого охватила дрожь; теперь обе его руки вцепились в подлокотники, так что побелели костяшки. Видимо, боль в пораженных артритом суставах усилилась. Дочь обняла отца за плечи и попыталась успокоить, но он не обращал внимания, его светлые глаза вдруг пронзительно взглянули на Эша.

— И понимаете, тогда — прямо тогда — я понял, что она говорит правду.

Исследователь напрягся:

— Но раньше вы, кажется, давали понять, что не верите в привидения.

— Нет, я только спросил, можете ли вы доказать их существование.

— Так почему же вы вдруг решили, что она говорила правду?

— Потому, мистер Эш, что я сам увидел мальчика.

10

— Извините.

— За что? — удивился Эш.

— Боюсь, отец переволновался. Эти головные боли... — Грейс не закончила фразу, оставив додумать ее извинение.

Они шли по дорожке через садик за домом. Садик отделялся от остального участка потрепанной непогодами оградой и буйным кустарником. Впереди виднелась белая беседка, и, подходя к ней, Эш заметил, что старая краска облупилась, а сам остов местами изрядно потрескался и перекосился. Тем не менее, беседка умудрялась по-прежнему выглядеть привлекательно в окружении рододендронов и других цветов и растений по обе стороны тропинки, ведущей к ее ступеням. Хотя солнце утратило свою ярость, было еще жарковато, и Эш перекинул пиджак через руку. С запахом жимолости смешались другие ароматы — сирени, розы, пиона — и Эш глубоко вдохнул, чтобы прогнать из головы затхлый воздух покинутой комнаты.

— Ваш отец обращался к врачу? — спросил он как бы между прочим.

— Отказывается. У отца старомодные понятия, что все болезни в конце концов проходят сами собой. — Грейс остановилась на мгновение, чуть наклонившись к желтой розе на дорожке, и следующая реплика выдала, что ее не обманул тон Эша: — Вы, наверное, сочли нас невротиками, да?

Эш не хотел обижать ее, но и не хотел лгать:

— Гм, он, м-м-м... показался мне очень взволнованным.

Грейс выпрямилась и посмотрела ему в лицо:

— Да, взволнованным. Он не может понять происходящего. Я и сама немного волнуюсь, но это не невроз, мистер Эш.

— Дэвид.

— Дэвид. И взволновались не только отец и Эллен Преддл.

— И другие тоже видели мальчика?

Она снова пошла вперед, уже не так непринужденно, как мгновение назад.

— Не Саймона. Но видели другое — как вы это назвали? Видение? Мы бы рассказали вам больше, если бы не эта головная боль у отца. — Она посмотрела назад, на дом, на окно второго этажа, как будто могла отсюда увидеть отца. — Его здоровье так ухудшилось за последний год. Потому-то я и не вернулась в Париж после смерти матери: я нужна ему здесь, рядом. Он привык быть сильным, таким решительным...