Джинн Калогридис - Дети вампира

Эти слова добили меня. Я вжалась в стул и, схватившись за сердце, спросила:

– Так неужели он здесь? В Амстердаме?

Аркадий покачал головой.

– Нет. Ему не выбраться за пределы ближайших окрестностей замка. Такова плата за нарушение договора и превращение своих родных в вампиров. Сюда ему не добраться, и вообще, насколько я знаю, он может путешествовать только в особом ящике, наполненном родной землей. Я же свободен в своих перемещениях, поскольку изначально мои кровь и душа были чисты. Однако мне стало известно, что Влад послал в Амстердам своего подручного. Вот тебе доказательство.

Он сунул руку в карман жилета и извлек что-то блестящее, похожее на монету.

Да, то была небольшая монета. Аркадий протянул мне ее. Я встала и подошла поближе к камину, чтобы в свете догорающих углей разглядеть изображение... Боже мой! Я успела забыть этот страшный символ. Неужели он вновь вошел в мою жизнь?

На монете был отчеканен летящий дракон с раздвоенным змеиным языком и таким же раздвоенным хвостом, на спине он нес двойной крест. Я сразу догадалась, какие слова увижу на оборотной стороне монеты: "Justus et pius".

Я поспешно вернула монету Аркадию – мне была противна ее холодная поверхность, от которой веяло чем-то зловещим. Я с трудом удержалась, чтобы не броситься к умывальнику и не вымыть тщательно руки. Бесполезная затея. Я была связана с родом Цепешей через свою любовь к мужу – правильнее сказать, к тому человеку, который когда-то был моим мужем. Но не к тому, кто сейчас стоял передо мной.

– Этими монетами посланец Влада расплачивался в гостинице, – сообщил Аркадий и, горестно усмехнувшись, убрал монету обратно в карман. – Узнав, что Влад послал в Амстердам своего человека, я тоже направился сюда. Я оберегал вас, как только мог. Но днем мои возможности ослабевают. К тому же мне, как и живым людям, требуется отдых. Не все я могу сделать своими руками, а потому тоже вынужден прибегать к чужой помощи. Тем не менее я никогда не оставлял вас без своей защиты. Даже теперь...

– И что мы должны делать? – шепотом перебила я Аркадия, боясь разбудить домашних.

– Ты должна предупредить детей. В первую очередь – нашего сына.

– Он ни за что не поверит, – возразила я.

– Ему придется. Влад не остановится ни перед чем, чтобы отыскать его и заставить совершить страшный ритуал вкушения крови. Если это произойдет, он получит власть над разумом нашего сына Мы должны любыми способами помешать этому.

Ужас кольнул меня прямо в сердце, и оно застучало быстрее.

– Как помешать?

– Мери, дорогая, ты всегда была сильнее меня, – вновь повторил Аркадий. – Ты не утратила способности к решительным действиям?

Я молча смотрела на него и думала о двух своих сыновьях. Мальчики даже не подозревали, что где-то может существовать такое зло.

Когда более четверти века назад я попала в Голландию, мне показалось, будто я родилась заново. Эта страна разительно отличается не только от Трансильвании, но и от моей родной Англии. Меня удивили мягкие зимы, обилие болотистых равнин, скрип ветряных мельниц, громадное небо с быстро бегущими облаками, подсвеченными золотом заходящего солнца, которые так любили изображать голландские художники. Мне понравились чистенькие города, их улыбающиеся трудолюбивые жители, свободные от сословных предрассудков. Все это было для меня совершенно новым. Везде царила атмосфера доброжелательности, а в воздухе постоянно ощущалась свежесть близкого моря. В сравнении с Голландией Трансильвания представляла собой средоточие древнего зла, место, где люди не живут, а прозябают в жестокости, страхе и невежестве.

Я резко изменила свою жизнь. Родина Яна стала и моей родиной. Все эти годы я говорила только по-голландски, забыв английский язык. Двадцать пять спокойных и безмятежных лет... Я почти поверила, что ни мне, ни моим детям уже не грозит никакая опасность.

Понадобились считанные минуты, чтобы все мои давние страхи воскресли...

Я высвободила пальцы из холодной руки Аркадия.

– Я не могу. Не проси меня ни о какой помощи. Я не хочу подвергать своих детей опасности.

– Она уже нависла над ними, иначе бы я сюда не пришел.

Аркадий встал и повернулся к догорающему камину. Его движения были нечеловечески быстрыми.

– Двадцать шесть лет подряд я постоянно думал, как мне найти и защитить тебя и Стефана. Ни я, ни Влад не знали, где вы. Я узнал о вашем местонахождении всего несколько месяцев назад. Можно было бы и дальше оберегать вас на расстоянии, ничем себя не выдавая. Но я трезво оцениваю свои силы. За эти годы я многое успел узнать, многому научиться. И все равно мне трудно тягаться с Владом – он гораздо опытнее меня. Я неоднократно пытался уничтожить его, но он всякий раз узнавал о моих замыслах и исчезал. А как часто ему не хватало одного шага, чтобы расправиться со мной!

Аркадий снова посмотрел на меня.

– Я мог бы сегодня пощадить тебя и не нарушать твоего горестного бдения. Но пойми: дальнейшее неведение только увеличивает опасность.

Он смотрел на меня своими карими, с зелеными отблесками глазами, которые я и не надеялась когда-нибудь увидеть вновь. В них было столько душевной муки, что я закусила губу, стараясь не заплакать.

– Мери, ты единственная, кому я могу доверить миссию, которая чрезвычайно важна лично для меня. Обещай, что ты выполнишь то, о чем я попрошу.

Я колебалась.

– Мери, дорогая, – тихо, почти шепотом продолжал Аркадий, – однажды ты уже убила меня. Когда с Владом будет покончено, если я к тому времени не погибну, хватит ли у тебя сил убить меня вторично?

Я в ужасе закрыла лицо руками. Его холодные губы коснулись моей макушки. Я не шевельнулась. Слова, мысли – все исчезло, все, кроме противной дрожи в теле и ощущения неотвратимо надвигающегося зла. Боже, если бы я знала, что мой якобы милосердный поступок ввергнет Аркадия в преисподнюю!

Когда я решилась взглянуть на него, то вскочила, потрясенная доглубины души. Сколько искренней любви было в его взгляде... и сколько невыразимой боли. Я только утром похоронила одного мужа, чтобы поздним вечером встретиться с другим, кого привыкла считать давным-давно погибшим. И ведь он ни единым словом не упрекнул меня за то жуткое и безысходное существование, на которое я его обрекла.

Я протянула к нему руки, коснулась его волос.

– Аркадий, прости меня.

Плача, мы обнялись. Я совершенно не обращала внимания на то, что руки, обнимавшие меня, и губы, целовавшие мой лоб, были мертвенно холодны, а слезы, капавшие мне на волосы, походили на маленькие кусочки льда. Я даже не замечала странной тишины в его груди, где когда-то билось горячее, живое сердце. Я крепко прижималась к Аркадию, думая только о нашем кратком воссоединении.