Дин Кунц - Маска

Девушка не открыла глаз и даже не пошевельнулась. Спутанная прядь золотистых волос упала ей на лицо, и Кэрол аккуратно убрала ее. У девушки, видимо, был жар, потому что, несмотря на холодный проливной дождь, ее кожа казалась горячей на ощупь.

Неожиданно, еще не успев отнять пальцев от щеки девушки, Кэрол почувствовала дурноту и недостаток воздуха. В какое-то мгновение ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание и упадет на девушку. Словно черная волна поднялась у нее где-то за глазами, затем в этой темноте мелькнул серебристый отблеск, отблеск чего-то движущегося, чего-то таинственного из ее кошмарного сна.

Заскрипев зубами, она тряхнула головой, сопротивляясь этой темной волне. Убрав свою руку от щеки девушки, она прикоснулась ею к своему лицу; дурнота прошла так же резко, как и началась. До приезда «скорой помощи» она несла ответственность за пострадавшую девочку и была твердо настроена не подвести.

Немного запыхавшись, вернулся представительный мужчина с аптечкой первой помощи. На всякий случай Кэрол вынула из хрустящей целлофановой обертки один депрессор для языка.

Выехав из-за угла, возле «Фольксвагена» остановилась полицейская машина. Ее вращающиеся сигнальные огни окрасили мокрую дорогу в красный цвет, и дождевые лужи стали похожи на лужи крови.

Не успела затихнуть сирена полиции, как вдалеке прозвучала другая сирена, высокое завывание которой показалось Кэрол самым мелодичным звуком в ее жизни.

«Сейчас придет конец этому ужасу», — подумала она.

Но когда она взглянула на мертвенно-бледное лицо девушки, ее облегчение несколько отяготилось сомнениями. А вдруг ужас вовсе не заканчивается, а только начинается?..

Наверху Пол медленно ходил из комнаты в комнату, прислушиваясь к постукиванию.

Тук... тук...

Звук по-прежнему исходил откуда-то сверху. С чердака. Или с крыши.

Лестница, ведущая на чердак, находилась за дверью в конце коридора второго этажа. Ступени были узкими, некрашеными, и, когда Пол стал по ним подниматься, они заскрипели.

Хотя пол на чердаке был настлан полностью, помещение еще нельзя было назвать завершенным. Конструкция стен оставалась открытой для обозрения: похожее на сырое мясо розовое стекловолокно, являющееся изолирующим материалом, и равномерно расположенные стойки, напоминающие ребра. Все это освещалось двумя стоваттными лампочками, и повсюду, особенно ближе к свесу крыши, таились тени. Высота чердака позволяла Полу не сгибаясь ходить по всей его длине и по половине ширины.

Стук дождя по крыше раздавался здесь довольно громко. Это был несмолкаемый шелест, мягкий всепоглощающий гул.

Однако тот, другой звук был слышен и на фоне барабанящего дождя: «Тук... тук-тук...»

Пол медленно шел мимо многочисленных картонных коробок и других вещей, которым надлежало здесь храниться: пары больших чемоданов; старой шестирожковой вешалки; потускневшего латунного торшера; двух стульев с прорванными тростниковыми сиденьями, которые он намеревался как-нибудь починить. Все здесь было припорошено тонким слоем светло-серой пыли.

Тук... тук...

Он прошел по всей длине чердака, затем, вновь вернувшись на середину, остановился. Источник стука, казалось, был прямо перед его лицом, на расстоянии всего лишь нескольких дюймов. Но здесь не было ничего, что предположительно могло бы вызывать такой звук; ничто не шелохнулось.

Тук... тук... тук... тук...

Хоть постукивание и несколько поутихло по сравнению с тем, каким оно было несколько минут назад, оно по-прежнему было тяжелым и весомым; оно распространялось по всему каркасу дома. Кроме того, стук приобрел простую монотонность; удар от удара отделяли одинаковые промежутки времени, что отдаленно напоминало биение сердца.

Пол стоял на чердаке, в пыли, вдыхая затхлый запах, присущий всем подобным местам, пытаясь засечь источник звука, стараясь понять, почему он раздается словно ниоткуда, и постепенно его восприятие этого раздражителя изменялось. Поначалу он считал его свидетельством нанесенного дому штормом ущерба, свидетельством того что ему предстоят утомительные и, возможно, дорогостоящие ремонтные работы, что ему придется ломать свое рабочее расписание, и просто неудобством. Но вот он стоял поворачивал голову из стороны в сторону и вглядывался в каждую тень, прислушиваясь к неумолкающему стуку, и вдруг неожиданно почувствовал в этом звуке нечто зловещее.

Тук... тук... тук...

По непонятным причинам этот шум теперь казался ему угрожающим, предвещающим что-то дурное.

Ему вдруг стало холоднее в этом помещении, чем на улице, под ветром и дождем.

Кэрол хотела поехать на «скорой помощи» в больницу вместе с пострадавшей девушкой, но понимала, что там будет не до нее. Кроме всего прочего, полицейский, первым приехавший к месту происшествия, молодой кудрявый человек по имени Том Уэзерби, должен был взять у нее показания.

Они сели на переднее сиденье патрульной машины, где пахло мятными таблетками, которые сосал Уэзерби. Окна были мутными от струившегося по ним дождя. Полицейская рация фыркала и трещала.

Уэзерби нахмурился.

— Вы промокли до нитки. У меня в багажнике есть одеяло. Я сейчас вам его принесу.

— Нет-нет-нет, — запротестовала она. — Со мной все в порядке.

Ее зеленый вязаный костюм стал насквозь влажным. Намокшие от дождя волосы облепили голову и свисали на плечи. Но в тот момент внешность ее не волновала, и она не обращала внимания на появившиеся на коже мурашки.

— Давайте закончим с этим.

— Ну что ж... если вы настаиваете.

— Да, пожалуйста.

Повернув ручку термостата отопления машины, Уэзерби спросил:

— Вы случайно не знаете эту девочку, что выскочила на дорогу?

— Эту девочку? Нет. Нет, конечно.

— У нее не было с собой никаких документов. Вы не заметили, она не несла какой-нибудь сумочки?

— Затрудняюсь ответить.

— Попытайтесь вспомнить.

— Не думаю, чтобы у нее что-то было.

— Скорее всего, что так, — заметил полицейский. — Раз уж она выскочила в такую погоду без плаща и без зонтика, то откуда у нее сумочка? Тем не менее, мы здесь все осмотрим. Не исключено, что она могла ее где-нибудь выронить.

— Что будет, если вы не сможете выяснить, кто она? Как вы отыщете ее родителей? Она же не могла жить одна.

— Это несложно, — ответил Уэзерби. — Когда она придет в себя, то скажет нам, как ее зовут.

— Если она придет в себя.

— Придет. Обязательно придет. Похоже, она не получила серьезных травм.

Однако Кэрол не могла успокоиться.

В течение следующих десяти минут Уэзерби задавал вопросы, и она на них отвечала. Когда он закончил писать свой отчет о происшествии, она быстро пробежала его глазами и подписала внизу.