Марьяна Романова - Мертвые из Верхнего Лога

— Вера оставила записку, — Марк и сам не знал, зачем отчитывается перед совершенно чужим человеком, — что уехала к друзьям, в Индию. И не позвонила, не забрала своих вещей…

— А ведь она собиралась замуж, — вдруг сообщила Марья Петровна.

— Что?

— Да, так и сказала. Мол, у нее мужик есть, порядочный. Он еще не предлагал, но все к тому идет. Так, выходит, ты и есть тот порядочный?

— Я… наверное. — У Марка пересохло в горле. — А Вера… то есть… Вы ведь покажете мне тропинку к станции? Слушайте, а это правда, что у вас здесь пропадают люди?

Женщина отреагировала неожиданно — резко поднялась со скамьи и в лучших манерах боевитой рыночной торговки уперла руки в бока, не обращая внимания, что на синих тренировочных штанах остаются белые следы подсохшего теста. И голос, которым она заговорила, стал другим — визгливым, склочным:

— Теперь понятно, кто ты такой. Запудрил мне тут мозги, Тоньку приплел… Про рыжую небось наугад сказал? Вернее, я ж сама и сказала, ты только поддакнул. Из-за таких, как ты, мы и теряем деньги! Вам-то, городским, понятное дело, насрать, у вас-то денег куры не клюют… А ну, убирайся отсюда!

Лицо тетки исказила ярость, по полным щекам пошли свекольные пятна гневного румянца. Женщина схватила Марка за плечо и дернула вверх, так что он чуть не упал на землю вместе с прогнившей лавочкой.

— Убирайся, кому сказано!

Побелевшие суставы коротких сильных пальцев, побелевшие от злости глаза. Просто не женщина, а какой-то оборотень! Колдунья из пряничного домика, которая в одно мгновение из златовласой феи с певучим голосом и ямочками на щеках превращается в крючконосую старуху с острыми клыками и загнутыми, как у хищной птицы, желтыми когтями…

Марк успокаивающе поднял вверх ладони.

— Постойте, постойте, что я такого сказал? Я просто статью прочитал в газете. Вы сами подумайте: у меня пропала девушка. Я думал, что она меня бросила, а тут вдруг увидел статью…

Марья Петровна недоверчиво посмотрела на него, а потом вынула из кармана передника скомканный листик, и Марк сразу узнал тот самый понедельничный номер газеты «Слухи и сплетни», который неожиданно смутил его покой.

— В этой газете? — мрачно поинтересовалась тетка, сунув ему в лицо истрепанную страничку.

— Да, — кивнул Марк. И неизвестно зачем пояснил: — Я случайно на нее наткнулся, у стоматолога…

Марья Петровна успокоилась так же быстро, как за пять минут до того почти превратилась в пожираемого яростью оборотня. Она присела на лавочку и, вздохнув, уставилась вдаль.

— Корреспондент этой паршивой газетенки ко мне приходил, — сказала, помолчав. — Справки наводил, вынюхивал. Я-то, наивная душа, к нему по-доброму отнеслась. Еще и рада была поболтать, отдохнуть от дел. Он Савелием назвался. Совсем мальчишка, тощий такой, бледненький, в очочках, сутулится, а все туда же… Я его даже пожалела — вот, думаю, какой убогий. Блинами угостила. Откуда мне было знать, что он такую подлость выкинет… Мне уже двое моих дачников позвонили, сказали, что не приедут. Журналюгам бы только слухи пустые распустить, а нам страдай!

Марк сочувственно вздохнул и, пальцем выбив из пачки темную сигариллу, закурил.

— У нас тут знаете какие места? Заповедные! Река — красота! Черника, грибы — все экологически чистое. Утром выйдешь — тишина, на траве роса, а если дождик прошел — в небе радуга. Вот какие места! Прошлым летом москвичи дрались, чтобы комнатку у меня снять, на все лето детей своих засылали. А сейчас боятся, видите ли. Как маленькие, честное слово!

— Значит, все, что написано, неправда? — осторожно поинтересовался Марк. — Ни убийства здесь не было, ни сорока человек, что ушли в лес навсегда?

— Глупости! — фыркнула Марья Петровна. — Убийство было, никто не спорит. Федька Губкин перепил и грохнул жену свою. Таньку. Подруга моя была, между прочим, знали друг друга с пеленок. — Глаза тетки увлажнились. — И я ей всегда говорила, что надо держаться подальше от алкаша. А тот напился и порешил Таньку. Да еще так страшно — топором.

— А сорок человек? — немного разочарованно спросил Марк.

Черт его знает, на что он рассчитывал. Может быть, почти исчезнувшая тень Вериного следа подзадорила его фантазию, а может быть, все дело было лишь в самом страшном из человеческих чувств — оскорбленном самолюбии, и он предпочел бы узнать, что Вера пропала без вести при странных обстоятельствах, а не банально бросила его.

— Да какие там сорок человек, тьфу на вас! — Марья Петровна и правда смачно сплюнула себе под ноги. — В прошлом году лесник наш, Борька, заблудился и сгинул. Вот его и не нашли. Но тот сердечник был, пять инфарктов, на ладан дышал. Все-таки семьдесят лет! Ему врач велел — носа за ворота не высовывать. Сказал: физическая нагрузка в разумных пределах, десять шагов вправо, десять влево. А Борис на весь день уходил, за десятки километров, иногда с палаткой. Вот и нарвался. Искали, конечно. Но там такие глухие чащи — все без толку. Уже и косточки, наверное, сгнили. — Баба вытерла глаза краешком ветхого передника.

— И все? — Марк в очередной раз почти с восхищением удивился невероятной беспринципности газетчиков. — Больше никто никогда не пропадал?

Взгляд Марьи Петровны беспокойно заметался по двору и остановился, только нащупав безопасную опору, а именно — наполненный темной колодезной водой ржавый бак.

— Все это глупости, — вдруг неожиданно глухим голосом сказала тетка. — Ну, погибла тут у нас одна прошмандовка. Гуляла со всей деревней, истаскалась вся. Такой туда и дорога. Но и ее туда же очкарик приплел. А на самом деле ничего странного нет…

— И как она погибла?

— А хрен ее знает! — прищурилась Марья Петровна. А потом с пугающим равнодушием предположила: — Наверное, утопил кто. Тут такие страсти кипели!

— То есть тела не нашли? — понял Марк.

И Марье Петровне пришлось подтвердить: не нашли. Так же нехотя она рассказала и о компании заезжих туристов-пьяниц, которые устроили в лесу пикник, и больше их никто не видел. История сопровождалась излюбленной присказкой: мол, ничего странного, туда им и дорога, и вообще, может, парни с девчонками просто тихонько уехали восвояси.

Марк понял, что его собеседница — обычная кумушка, охочая до художественного словесного бисероплетения, банальная сплетница. И если Марья Петровна и в самом деле обиделась на скандального журналиста, то только потому, что тот ее имя не упомянул в статье. Сплетницы такого типа иногда оказываются очень тщеславными. Он понимал, что самым лучшим решением было бы сейчас с ней распрощаться, отвезти Вику на живописный берег реки, съесть привезенные сэндвичи, выпить красное вино, вернуться домой и приступить к плану по скоропалительному выдворению надоевшей подруги из своей жизни. Но что-то мешало ему уйти. Нет, не объективная причина, а скорее некое шестое чувство.