Владимир Яценко - Пасынок человечества

Маныч перевернулся и приподнялся на коленях.

Первый же выстрел уложил «покойника» обратно на живот. А через секунду пальба из пистолетов слилась в автоматную очередь. Это подключились к расстрелу начмед и его помощник. И вдруг хлынула тишина.

«Патроны кончились», – понял Андрей, стараясь отодвинуться подальше: Маныч все еще шевелился! Охранники деловито набрасывали на него кусок брезента.

– Чего уставились, дауны? – зашипел начмед. – Заворачивайте и ургентно в топку.

– Живее! – перевел капитан. – В топку, в топку его!

«Как же так? – потрясенно думал Полозов. – Три обоймы…» Он все еще сидел в стороне от всех. Боль в колене и спине не позволяла поверить в сон. Но и реальностью происходящее быть не могло.

Даже под брезентом Маныч не сдавался, его тело пыталось жить: выкручивалось и билось. Кореец Тян коснулся ладонью заслонки и зашипел, выронив конец скатки.

Ему на помощь бросились медики:

– Запихивайте, запихивайте!

Когда люк топочной закрылся, Полозову стало легче. Но ненадолго.

– А с этими теперь что делать? – хмуро спросил старший конвоя.

Капитан уставился в лицо Андрею, и ему показалось, что на него глянула смерть. Но капитан только устало махнул рукой.

– Все там будут. Веди их обратно. И водки налей. Им, не себе! Я проверю.

«Доброе утро, Родина, – подумал Андрей, – Такие теперь, значит, у нас дела…»

– Виноват, конечно, Иран. После бомбардировки Хайфы американцы, даже если бы и хотели, не могли оставаться в стороне. Ну, а после, когда мы подключились, за паритетом обмена ядерными ударами следить стало некому…

Полозов, стискивая зубы, чтобы удержать зевоту после тревожной ночи, аккуратно высверливал отверстия в гетинаксе. Болтовню старика, с которым приходилось делить лабораторию радиоэлектронных систем, остановить он не мог. Но если бы и была такая возможность, Андрей не стал бы этого делать. Во-первых, по нечетным дням Судаков легко делился бутербродами с копченым салом или колбасой. Во-вторых, в трепе «вольняшки» частенько проскакивали свежие известия, которые здесь, в закрытом КБ с длинным, скучным и совершенно секретным номером, были в еще большем дефиците, чем копчености для заключенных.

– …Нас обманывают: наверху не так плохо, как передают в официальных сводках. Радиоактивные пустыни западнее, за Уралом. Дозиметры молчат, я сам проверял…

В-третьих, старик не нуждался в отклике на свои монологи. Может, он так настраивался на работу. А может, это было его тайным партийным заданием: проверить наличие пораженческих настроений у заключенного Андрея Полозова. И в этом была главная польза Судакова: благодаря ему Андрей дружил с особым отделом. «Стучать» на старика можно было сколько душе угодно. На еженедельной поверке по вторникам Андрей заходил в кабинет к старшему лейтенанту Козырину и под его наблюдением писал, о чем говорил Судаков. Козырин внимательно вычитывал исписанную корявым почерком бумагу, курил вонючие турецкие сигареты, трофейные, конечно, и глубокомысленно кивал. Потом ставил галочку в своей ведомости против фамилии Андрея и отпускал его с миром.

– …Эта война – духовное продолжение традиций Крестовых походов. Когда в начале века американцы предприняли превентивные акции против стран ислама, Родине следовало возглавить мировое движение по очищению цивилизации от мусульманской скверны. В те времена муслимы не могли дать сдачи. Не было бы сегодняшней катастрофы…

От доносительства Судаков не страдал. Во-первых, он уже работал в КБ, со всеми его атрибутами и традициями – допуском, уровнем секретности, подписками о неразглашении и невыезде. А потому уйти отсюда мог только в общем порядке – через трубу крематория. Во-вторых, лучшего мотальщика трансформаторов и в мирное время найти непросто. А сейчас, наверное, невозможно.

– …Вопрос стоит ребром: мы или они. Не имеет значения, кто начал. Сегодня право на жизнь у того, кто крепче. То есть у нас. История закалила нам дух. Монголо-татары и усобицы, Романовы и большевики – вот кому нам следует поклониться! Они сделали нас стальными! Мы выживем где угодно и в любых условиях. Америка, изнеженная в роскоши и сибаритстве…

Андрей осторожно, стараясь не повредить наклеенный на фольгированный гетинакс бумажный макет, «накалывал» отверстие за отверстием. За час он должен закончить со сверлением. На склад нужно успеть до обеда. Травление контактных дорожек лучше отложить на вечер.

– …Наш вклад в победу – создание машины смерти. Но она никогда не заработает.

Рука с жалом бормашины дрогнула. Сверло сломалось. Андрей снял ногу с педали двигателя, оттянул наконечник цанги и поменял сверло. Но продолжать работу не стал, прислушался:

– Оно и понятно: после сдачи жатки в эксплуатацию все принимавшие участие в ее создании будут казнены. Как в целях сохранения важнейшей государственной тайны, так и для проверки работоспособности конечного продукта. Все это понимают. Охране не нужно опасаться диверсии со стороны враждебных государств. Вредительство неизбежно изнутри. Скорее всего, к саботажу будет причастен средний уровень персонала…

Андрей запустил бормашину, но в точки, отмеченные компьютером, сверло попадало неохотно, сосредоточиться на работе не получалось. Судаков озвучил задачу, которую сам Андрей решал год назад. Их ответы совпали. В том, что ночной «падеж» и эксперименты с жаткой не связаны между собой, Андрей не сомневался. Он, Полозов Андрей Витальевич, знал абсолютно точно: прибор, над созданием которого пыхтела шарашка, никогда не заработает.

В КБ Полозова «занесло» из госпиталя чуть больше года назад. Как сборщик радиоэлектронной аппаратуры, Андрей головой отвечал за соответствие своих узлов техзаданию. Но как человек не мог допустить этого соответствия. И вовсе не по причине теплых чувств к арабам, американцам или китайцам. Сидя в Бункере конструкторского бюро, все плохо понимали, с кем сегодня Родина воюет. А против кого воюет, было еще непонятней. Нет. Дело было в другом.

Обдумав ситуацию, Андрей пришел к выводу, что работающая «машина смерти» и его совесть – явления несовместимые. Тактико-технических характеристик машины абсолютного уничтожения не существовало. Все характеристики были стратегическими. Перед искусственным интеллектом, управляющим жаткой, стояла только одна задача: ликвидация разумной жизни «под ноль» по географическому признаку. Границы истребления были определены заранее: все, что вне «одной седьмой части суши».

Полозову такая задача казалась некорректной. А поскольку ни с кем поделиться своими сомнениями он не мог, решил саботировать проект в одиночку. И сегодня, как выпускник Московского Физтеха, Андрей твердо знал, что саботаж блестяще реализован.