Шарлин Харрис - В подарочной упаковке

Карманы — это миниатюрные капсулы времени. С тех пор, как я подарила Олси книжку головоломок-судоку, его отец погиб в битве за место вожака стаи, и после многих еще кровавых перипетий место вожака унаследовал Олси. Интересно, кстати, как там стая в Шривпорте. Я уже месяца два ни с кем из тамошних вервольфов не говорила. Даже уже забыла, когда было последнее полнолуние. Не вчерашней ли ночью?

Так, теперь мысль перешла с Билла на Олси. Если не прервать процесс, следующим этапом вспомнится последний мой утраченный бойфренд, Квинн. Пора что-то делать.

Моя семья жила в этом скромном доме более полутора сотен лет. Многократно перестроенный, мой дом находится посреди леса, растущего вдоль Хаммингберд-роуд, под городком Бон-Темпс в округе Ренард. Деревья растут мощнее, гуще к востоку от заднего фасада дома, потому что там их уже добрых пятьдесят лет не рубили. К югу, где кладбище, лес редеет. Местность слегка холмистая, и далеко на краю моей земли течет ручей, но до самого ручья я уже сто лет не доходила. Жизнь у меня очень насыщенная — подавать напитки в баре, телепатничать (новый такой глагол) для вампиров, невольно участвовать в борьбе за власть у вампиров и вервольфов, и всякие прочие дела, и магические, и обыденные.

Но в лесу мне было хорошо, хотя воздух был сырым и холодным, и приятно было размять мышцы.

Я пробиралась сквозь кусты не меньше получаса, настороженно высматривая какие-нибудь следы того, что устроило ночью такой шум. В северной Луизиане много есть местных зверей, но почти все они тихи и осторожны: опоссумы, еноты, олени. Есть менее тихие, но все же осторожные млекопитающие: койоты и лисы, например. Бывают и более примечательные создания: в баре я все время слышу охотничьи рассказы. Пара заядлых охотников говорит, что в частном охотничьем заповеднике встречали черного медведя — где-то мили за две до моего дома. Терри Бельфлер божился, что видел два года назад настоящую пантеру. И про диких кабанов почти все охотники рассказывают.

Конечно, я не ожидала подобных встреч. Но сотовый на всякий случай в карман сунула, хотя не знала, берет ли он в лесу.

Дойдя до ручья, я в своей стеганой куртке слегка согрелась и без труда присела, чтобы осмотреть мягкую землю у самой воды. После недавнего дождя ручеек вздулся и бежал вровень с берегами. Я никак не следопытка, но было видно, что здесь побывали олени, ходили еноты. Может, пробежала собака. А то и две. Или три. И вот это уже нехорошо, подумала я с легкой тревогой. Стая собак всегда может стать опасной. Не настолько я разбираюсь в следах, чтобы понять, насколько они свежие, но так подумала, что будь они позавчерашними, были бы суше.

Из кустов слева донесся звук, и я замерла, боясь поднять голову и посмотреть в ту сторону. Очень осторожно выдвинув из кармана телефон, посмотрела на экранчик. ВНЕ ЗОНЫ, гласила надпись.

Вот же задница.

И это было очень слабо сказано.

Звук повторился — я определила его как стон. Непонятно только, человек это стонет или зверь. Прикусив губу, я заставила себя встать, очень медленно и осторожно. Ничего не случилось. И звуков больше не было. Взяв себя в руки, я осторожно стала двигаться в ту сторону. Отодвинула ветки чего-то блестящего вечнозеленого.

На земле, прямо в холодной мокрой грязи, лежал человек. Голый, как кочерга, но перемазанный засохшей кровью.

Я с опаской приблизилась, потому что даже голый и окровавленный человек в грязи может быть опасен. Пожалуй, эти признаки даже указывают на опасность.

— Эй, — сказала я. Не самое оригинальное начало разговора. — Вам, это, помощь нужна?

Ну, в общем, достойный конкурент вступительной фразы: «Как вы себя чувствуете?»

Он открыл глаза — темно-рыжие, дикие, круглые, как у совы.

— Уходите! — приказал он настойчиво. — Они могут вернуться!

— Тогда поспешим, — ответила я. Совершенно не собиралась оставлять беспомощного человека на волю тех, кто довел его до такого состояния. — Вы сильно ранены?

— Бегите отсюда! — повторил он еще настойчивей. — Скоро стемнеет.

Он с гримасой боли протянул руку, схватил меня за лодыжку. Определенно хотел привлечь мое внимание.

Слушать его слова, когда перед глазами было столько отвлекающей наготы, оказалось затруднительным. Я решительно сосредоточила взгляд выше его груди, покрытой — не слишком густо — темно-каштановыми волосами. По всей широкой ширине. Нет-нет, я не смотрела!

— Пойдемте, — сказала я, склоняясь над ним. Вокруг него плелась путаница следов, указывающая, что недавно здесь было неспокойно. — Давно вы здесь?

— Несколько часов, — сказал он и ахнул от боли, попытавшись приподняться на локте.

— В такой холод? — Господи Иисусе, не удивительно, что он весь посинел. — Вас надо отвести в дом, — решила я и добавила: — Немедленно.

На левом плече кровь. Я решила посмотреть, какие еще есть ранения, и это была ошибка. Все это тело — хотя обезображенное грязью, кровью и холодом, было… было…

Да что со мной такое? Стою, уставившись на совершенно незнакомого мужчину (голого, красивого), и пускаю похотливые слюни, а он ранен и напуган.

— Вот что, — начала я, стараясь говорить решительно, целенаправленно и асексуально. — Обнимите меня здоровой рукой за шею, и поможем вам встать на колени. Потом поднимемся и пойдем.

Синяков на нем было много, но иных ранений на коже я не увидела. Еще он попытался возражать, но уже темнело, и я его резко оборвала:

— Шевелитесь. Не надо нам здесь напрасно торчать. Дай нам бог за полчаса до дома добраться.

Он замолчал, потом кивнул. С большим трудом мы поставили его на ноги. Я даже вздрогнула, увидев, как они покрыты грязью и царапинами.

— Вот и славно, — заявила я с преувеличенной бодростью. Он сделал шаг, вздрогнул от боли. — Как ваше имя? — спросила я, чтобы отвлечь его.

— Престон, — ответил он. — Престон Пардлоу.

— Откуда вы? — спросила я. Мы пошли чуть быстрее, и это радовало, потому что лес все темнел и темнел.

— Из Батон-Руж, — ответил он. Несколько удивился вопросу.

— И как же вы оказались в моем лесу?

— Видите ли…

Я поняла, в чем проблема.

— Пардлоу, вы — вервольф?

Он слегка обмяк, утратил настороженность. Я это и так знала по узору его мозга, но не хотела его пугать, рассказывая о своих маленьких странностях. У Престона узор мыслей был — как бы описать? — глаже, гуще, чем обычно у вервольфов. Но у каждого разума текстура своя, конечно.

— Да, — ответил он. — Значит, вы знаете.

— Знаю. — Я знала куда больше, чем мне хотелось бы. Вампиры вышли из подполья с появлением японской синтетической крови, которая оказалась способна поддерживать их существование, но другие существа тьмы и теней такого гигантского шага не сделали. — Какой стаи?