Дарья Зарубина - Тот, кто ест твой мозг

Все было выверено до сотой доли секунды. Так что когда перепуганные студенты с первых рядов справились с шоком и подбежали к внезапно упавшему профессору, он открыл глаза и медленно сел. В кровеносную систему уже хлынул консервирующий раствор, резервуар на бедре неспешно заполнялся откачиваемой кровью. Профессор вытащил из-за пояса рубашку и отключил третий контур. Эксперимент шел успешно.

– Что с вами, Сергей Федорович? Вам плохо? Может, «Скорую» вызвать?

– Ничего страшного, друзья мои, – отозвался профессор, поднимаясь с пола. – Я умер. И поздравляю вас с тем, что вы стали свидетелями очень интересного и важного для некромантии эксперимента, точнее – самой первой и самой сложной его части. Поэтому прошу меня извинить, лекцию мы сегодня завершим несколько раньше. Мне необходимо сделать замеры и закрепить результат.

Это была первая лекция, которую Сергей Федорович не довел до конца. Утешало, что жизнь к этому моменту успела закончиться и он мог продолжать с гордостью говорить, что ни с одной лекции в жизни не отпускал студентов раньше времени.

Уже на следующий день Сергей Федорович позвонил ректору сообщить, что согласен работать посмертно. Хотя из заведующих ушел. Освободил место живым.

Но на работе задерживался по-прежнему. И не потому, что это было уделом начальника, а потому что в этом институте прошла вся его жизнь. И сам институт как-то незаметно стал этой жизнью, вытеснил ее, заместил, поглотил, как огромный макрофаг, устремился тысячами лизосом и мгновенно переварил Сергей Федоровича, разобрал на аминокислоты и из этих аминокислот легко и скоро выстроил нового заведующего кафедрой анатомии и некромантии, профессора, академика, создателя российской школы некромантии, светило науки. Разобрал человека и соорудил преподавателя. Педагога. Сорок шесть выпусков вот таких вот Андреевых. Работают по всему миру. И кое-кто обещает стать неплохим некромантом. Хотя большинство так и не поднимется выше среднего уровня. А некромантия все-таки наука достаточно новая. Не то что дедовское поднятие мертвецов, что описано в сказках. Некромантия современная, основанная на тщательном изучении человеческого тела и искренне-научном наплевательском отношении к душе. А иначе наука и не делается.

Отогнав грустные мысли, Сергей Федорович отошел от зеркала, набрал номер соседей – может, кто еще на работе, помогут с вливанием. Но и по второму, и по третьему номеру не отвечал никто. Катюше, единственному танатокосметологу, согласному работать с зомби, звонить было бесполезно. Катюша предупредила, что сегодня строит личную жизнь, оставила телефон подруги и обещала, что у той найдется и аэрокосметика, и необходимые навыки, чтобы сделать Сергею Федоровичу «хорошую мину». Но тот не спешил доверять этой «подружке». Разрисует, как Мэрлина Мэнсона. А на сорок дней близкие друзья придут, коллеги, ученые, многие с мировым именем.

Сергей выглянул из преподавательской, прислушался к вечерней тишине.

Дальше по коридору, там, где начинались кабинеты гуманитариев, падал из-под двери широкий луч. Сергей Федорович снова улыбнулся самому себе. Вынул из ящика стола большой шприц, бутылочку с подкрашенным физраствором, положил в пакет маленькую переносную помпу, запер кабинет и отправился к соседям.

– Здравствуйте, Наденька-Надежда Юрьевна! Заработались что-то нынче, – проговорил он, заглядывая в кабинет. Надежда отозвалась не сразу. Она еще минуту или полторы продолжала в глубокой задумчивости водить над строчками тетради красной ручкой, время от времени касаясь бумаги. Поставила оценку, закрыла тетрадку. И только потом повернула голову в сторону двери. Ее взгляд какое-то мгновение выражал лишь усталую покорность судьбе, но смиренное сменилось узнаванием с примесью легкого испуга.

– Сергей Федорович, – проговорила Надежда, вставая ему навстречу. – Что-то случилось?

– Да не пугайтесь вы, Надежда Юрьевна, – успокоил профессор, даже не стараясь скрыть, что заметил, как она вздрогнула, – еще немного времени прошло. Не одна вы никак не привыкнете, что я теперь «мертвая душа».

– Что вы, – заторопилась заверить Надя, – мертвые души – это другое. Я просто еще не работала с…

– В бухгалтерии меня называют «посмертный преподавательский состав», – пошутил некромант. – Похоже на поезд в Аид, полный преподавателей. Только пока в этом поезде я один. Хотя, знаете, из Курска и Нижнего приглашение пришло. Хотят нашу школу некромантии у себя развивать. Просят молодых специалистов. Только из кого выбрать? Отправлю им какого-нибудь Андреева, а он скальпель держит, как дохлую мышь.

– Я работала в Нижнем после университета, – попыталась поддержать разговор Надежда, от едва заметного движения ее руки зажегся красный глаз электрического чайника. – Хороший вуз. И анатомы талантливые работают. А Семен Вадимович некромантией просто одержим. Говорят, и ученый он тщательный, въедливый.

– Это точно, – подхватил Сергей Федорович, не зная, как перейти к своей просьбе. – Семен – человек дотошный. Пороха ему не выдумать, но открытое другими доверить можно смело: доведет до ума, протестирует и апробирует как нужно. По уму, надо бы самому ехать, показать, почитать у них мои курсы. Но не бросать же академию. Да и кто знает, как отнесутся там, в Нижнем, к «посмертному преподаванию».

Чайник щелкнул, выключаясь. Надежда жестом предложила Сергею Федоровичу присесть и выпить чашечку. Но профессор с усмешкой отказался, мол, нечего тратить кипяток. Надя снова смутилась, но на то, чтобы покраснеть, не хватило сил. Она опустилась на стул и сжала в пальцах чашку, так и не сделав глотка. Взгляд потерял выражение, тени под глазами стали глубже и темнее.

– Устала, а, Надежда Юрьевна? Трудная неделя? – спросил некромант, поднимаясь. – Я тогда не буду мешать. Собирайтесь домой. Седьмой час уже, а вы небось с восьми?

– Что вы, что вы, – с трудом выныривая из собственных мыслей, заверила Надежда. – Я не собираюсь еще. У меня тетрадей две стопы. А так да, с восьми. Четыре пары сегодня, и должники одолевают, вот и выключаюсь немного. Так что вы уж извините меня, Сергей Федорович.

Надя виновато улыбнулась, и стало видно, что ей не больше тридцати пяти, и она если не красавица, то вполне симпатичная молодая женщина. На гуманитарной кафедре она работала недавно, года два. Пришла сразу старшим преподавателем, как кандидат исторических наук. И работала старательно. Сергей Федорович был человеком наблюдательным, и ему не нужно было чужих характеристик, чтобы составить мнение о человеке. Приходила Надежда вовремя, уходила поздно. Часто, запирая кабинет, часа через три после того, как ассистенты и преподаватели из молодняка похватали пальто и портфели и разбежались по домам, он видел в приоткрытую дверь гуманитариев сидящую за столом Надежду, склонившуюся над конспектом или тетрадями. Иногда, проходя мимо, он заглядывал, чтобы попрощаться, и заговаривал с ней. Не сказать, чтобы при его жизни они были друзьями, но некоторое взаимопонимание, которое наблюдалось между ними, вполне позволяло обратиться с просьбой.