Ньевес Эрреро - Чужая жизнь

— Проводи их! — ответила координатор приказным тоном.

Супруги молча вошли в кабинет и, не проронив ни слова, остановились. Они были растеряны и еще находились под действием шока, вызванного известием о том, что их сын попал в аварию. Совсем недавно семья сидела за столом; они завтракали, начиная день, который, казалось, будет таким же размеренным, как и все остальные.

— Наш сын выживет? — наконец решилась спросить тонким, срывающимся голосом Пилар, мать Лукаса. — Пожалуйста, скажите мне правду. Умоляю…

За полчаса, прошедшие с момента получения известия, Пилар постарела. Никогда уже она не станет прежней. Никогда. До сих пор она жила как бы в замкнутом пространстве, в котором находятся те люди, чья жизнь никогда не была суровой. Всего лишь несколько мгновений переместили ее за пределы этого защитного поля, выбросив в мир, где обитает большинство граждан, полагающих, будто судьба постоянно устраивает им встряски.

Хавьер, отец пострадавшего, был такого же мощного телосложения, как и сын; он казался внешне спокойным, но был разбит горем. Его первенец, Лукас, попал в аварию на мотоцикле, который только что опробовал, и именно он, отец, купил ему это транспортное средство. Хавьер хотел сделать сыну сюрприз в день, когда юноше исполнилось семнадцать лет. Радость оказалась недолгой, весть об аварии прилетела через несколько минут после того, как Лукас на новом мотоцикле отправился в институт[3].

Сердце молодого человека практически осталось на дороге. Грузовик врезался в решетку, ограждавшую тротуар на одной из улиц, выходивших на магистраль. Лукас был настолько уверен в своем мотоцикле, что меньше всего ожидал неприятностей от грузовика, раздавившего его жизнь. Все произошло в доли секунды. У молодого человека не было времени на то, чтобы изменить направление движения и своей судьбы.

«Надо же, в день его рождения…» — подумала Ориана.

— И как мне пришло в голову купить ему мотоцикл! — произнес отец, нарушив повисшую в кабинете тишину.

Слишком много боли скопилось в этой маленькой больничной комнатке, всю обстановку которой составлял небольшой серый стол. На нем стояли три телефона и лежали в беспорядке несколько папок с бумагами. Мать молодого человека не могла связать и двух слов. Она только плакала.

— Мы сделаем все возможное и даже больше, чтобы спасти жизнь вашего сына, — сказала им Мария. — Если вы верующие — молитесь, если нет — доверьтесь науке. Ваш сын попал в хорошие руки, но не буду вас обманывать: его сердце раздроблено. Юноша присоединен к аппарату, поддерживающему жизнь, но это не может продолжаться долго. За считаные часы нам предстоит найти сердце для пересадки. Пожалуйста, пройдите в зал ожидания.

Ориана проводила их в зал, но быстро вернулась к координатору.

— Если тебе что-то понадобится, — сказала она, — найдешь меня по мобильному телефону или через дежурного. Пойду собирать необходимые медицинские данные о пациенте.

Мария утвердительно кивнула. Она принялась обзванивать все больницы. Проблема была в группе крови: В. Пока поиск не приносил положительных результатов. Парень находился между жизнью и смертью, и не было никакого донора.

Врачей — анестезиологов, кардиологов, хирургов и других необходимых специалистов — уже оповестили… Поднятые по тревоге, они находились в состоянии готовности к длительной операции по пересадке, если, конечно, удастся найти донорский орган. Два часа назад пациент был пышущим здоровьем парнем, а теперь его соединяла с жизнью только машина, причем всего лишь на несколько часов.

День набирал силу, и жара становилась невыносимой. Воздух, который вдыхали люди на улицах, казался огнем, проникавшим в легкие. Погода была странной. Такого зноя в конце лета не помнил никто в Городе Солнца, расположенного на юге Европы, между Испанией и Португалией[4]. Город, из которого можно было доехать на лошади до границы обеих стран, был забит иностранцами, жадными до жары и солнечной погоды. Приехав из разных дальних земель, они открыли для себя удивительное местечко, повернутое лицом к морю и свету. До последнего времени летняя жара не была изнуряющей. Но что-то происходило с климатом, если в сентябре столбик термометра поднимался до столь высоких отметок. Тридцать шесть градусов в утренние часы — это уже чересчур. Здешние старики не помнили ничего подобного.

В больнице Сан-Бенито жара, смешанная с запахами лекарств, казалась еще более вязкой. Кондиционеры едва успевали охлаждать воздух. В таких условиях было трудно работать.

Мария, координатор, со своей короткой стрижкой походила на одну из многочисленных военнослужащих, выполняющих специальные операции, а вовсе не на ответственную за координацию действий по пересадке органов. В своем белом халате она, обладая талантом командира, держала всю больницу в подчинении. Указания Марии были решающими для пациентов и коллег, а ее способность запустить в ход машину по пересадке органов в любое время дня и ночи делали координатора важнейшим действующим лицом больницы. От нее зависела жизнь больных, ожидавших органы для пересадки.

— В кардиологии интересуются, как у тебя идут дела, — сказала Ориана, войдя в кабинет Марии.

— Ничего нет.

— Что им сказать?

— Ты что, оглохла? Абсолютно ничего нет.

Мария, скупая на слова, сухая и точная, была полной противоположностью Орианы, нуждавшейся в общении. Речь лилась из девушки водопадом, переполняла ее, когда Ориана нервничала.

— Мария, пойми, люди хотят знать по меньшей мере…

— Узнают, когда придет время, — ответила координатор, не дав Ориане закончить фразу.

— Мария, я могу чем-то помочь?

— Да, закрой рот и не мешай мне делать свое дело.

Ориана хотела было что-то ответить, но повернулась и вышла из кабинета, с силой захлопнув дверь.

— Не выношу ее! — сказала Ориана самой себе.

Она спустилась на четвертый этаж и сообщила коллегам о том, что новостей о поступлении сердца, совместимого с органом пострадавшего юноши, еще нет. Ориане было любопытно взглянуть на парня, сердце которого было раздроблено рулем мотоцикла. Она знала, что у него В положительный, ему семнадцать лет и он мощного телосложения, но Ориана еще не видела пациента. Она приблизилась к одному из окон отделения интенсивной терапии и прижалась носом к стеклу. Ее большие глаза широко раскрылись, как бы желая вобрать в себя каждую черточку пациента. Отсюда Ориана могла тщательно разглядеть пострадавшего. Она увидела его черные волосы, огромные руки и ступни, которые не умещались на носилках. Ориану всегда привлекали ступни людей. И то, что можно было хорошо разглядеть у Лукаса, были именно его ступни: тонкие и вытянутые, будто бы только что сошедшие с картины Эль Греко. Она не смогла увидеть лицо молодого человека, потому что оно было закрыто многочисленными трубками, но черты все же угадывались. Несомненно, он был очень привлекателен.