Таня Хафф - Дым и тени

Чи-Би умел говорить только очень громко. Этот голос заставлял звукорежиссера мчаться к своей приборной панели, чтобы уменьшить уровень звука. Такое «не для эфира» никак не мог не услышать любой репортер, строчащий свои заметки в радиусе двух километров.

Тони покинул павильон звукозаписи и стал прокладывать путь между вешалками с одеждой. Так костюмерный отдел разрешил проблему помещения размером десять на шестнадцать, не имевшего ни единой подсобки. Тони знал о вечной нехватке свободного места и всегда поражался, как много костюмов висит по обеим сторонам комнаты. Тут были даже наряды, которые никогда не использовались в фильме.

Само собой, Тони часто бывал занят во второй группе[3]. Он не всегда болтался у съемочной площадки, но вряд ли забыл бы появление голубого бального платья из тафты огромного размера и пары туфель, в тон ему, с каблуками, похожими на стилеты. Парень невольно гадал, зачем может понадобиться костюм гориллы.

Мундиры времен Второй мировой войны использовались в сценах с воспоминаниями две серии назад, но рядом с ними висели полдюжины форменных костюмчиков для частной школы. Тони понятия не имел, когда они потребуются и будут ли нужны вообще. Может, спустя некоторое время сериал полностью изменится?

Тони работал в этом проекте ассистентом режиссера с самого начала. Тринадцать серий из двадцати трех были уже готовы. Ходили слухи, что сериал будет продлен на второй сезон.

В окрестностях Ванкувера не было недостатка в телевизионной работе. Половина сериалов, заполняющих каналы США, была снята здесь. Тони наверняка мог бы устроиться в компанию более высокого пошиба, но «Самая темная ночь» пробудила в нем любопытство. Он нанялся на работу и понял, что уже не может уйти. При этом парень сказал Генри, что иногда работать там было так же приятно, как наблюдать за крушением поезда.

— Они ни черта не знают о вампирах! — пожаловался он после первого рабочего дня.

Генри улыбнулся так, что его слишком белые зубы сверкнули на фоне купидоновского изгиба губ, и ответил:

— Хорошо.

Генри Фицрой, автор романтических романов, имевших скромный успех, взял девятнадцатилетнего уличного парнишку Тони Фостера к себе домой, в свою постель и в свое сердце. Он перевез его из Торонто в Ванкувер, угрозами заставил закончить школу, дал чувство стабильности и поощрял его, пока тот днем работал в видеомагазине, а по вечерам посещал курсы в Ванкуверской школе кино.

Хотя Генри Фицрой, незаконнорожденный сын Генриха Восьмого, в прошлом герцог Ричмондский и Сомерсетский, в конце концов разрешил Тони уйти и зажить той жизнью, которая стала возможна благодаря его покровительству, но отказался порвать все связи, настоял на том, чтобы они оставались друзьями. Тони не был уверен, что из этого что-нибудь получится. Тот факт, что Генри был принцем, делал его жутким собственником по отношению к людям, которых он считал своими. Но их дружба оказалась крепкой, какими бы неравными ни были отношения, сложившиеся между ними.

Генри Фицрой, вампир, кровососущий обитатель ночи четырехсот пятидесяти с гаком лет, не знал, веселиться ему или ужасаться по поводу «Самой темной ночи».

— Похоже, о детективах им известно еще меньше, чем о вампирах.

— Ну что ж, это ведь простой сериал для синдикатного телевидения.

Тони очень быстро выяснил, что никому не интересно мнение ассистента режиссера. Поэтому он сделал несколько попыток, пресеченных в зародыше, сдался, смирился с неизбежными штампами и начал трудиться над тем, чтобы стать незаменимым.

Такова была одна из причин, по которой он оставался в «Чи-Би продакшнс». Честер Бейн пользовался дурной славой человека, нанимающего самый малый штат, какой только позволял профсоюз. В результате ассистенты режиссера выполняли широкий ассортимент самых необычных задач. Это, в свою очередь, вело к повышенной текучести кадров среди них, но Тони понял, что здесь он получит больше информации о кинематографическом бизнесе, чем где бы то ни было еще. Эти тринадцать серий стоили дороже такого же числа сезонов в любой другой компании.

Само собой, кое-чего парень предпочел бы не знать, но ведь он провел отроческие годы на улице, не говоря уж о шокирующем опыте встреч с демонами, мумиями, зомби и привидениями. Поэтому Тони стал куда более терпимым к неприятным вещам, чем костлявая блондинка из Западного Ванкувера, только что окончившая Университет в Британской Колумбии. Очевидно, она считала ниже собственного достоинства вычищать рвоту из картотеки Раймонда Дарка. Тони надеялся, что она будет очень счастлива, получив должность технического ассистента режиссера в передвижном фургоне-туалете на съемках «Тайны Смолвилля».

Гардеробные находились сразу за гримерной, которая приткнулась за туалетами.

Тони решил проверить сначала их, на тот случай, если Ли появился, пока он был на съемочной площадке. Проходя мимо женской умывальной, он заново прикрепил к углу потертый знак, закрывавший верхнюю половину двери, и сделал себе зарубку на память — напомнить отделу художественного оформления о том, что нужно написать новое объявление.

Оно должно было гласить: «Не спускайте воду, пока горит красный свет. Работают камеры», но его переправили так, что теперь там значилось: «Не трахайтесь с ходу, пока горит красный свет». Траханье вообще-то не представляло проблем, но воздух в трубах громко шумел, когда в туалете спускали воду, и звукооператор угрожала придушить того, кто снова уничтожит ее сбалансированные уровни звука.

Тони сунул голову в гримерную, обежал взглядом все углы.

— Ли? — крикнул он.

Эверетт погладил большим пальцем седеющую линию усов и близоруко заморгал на Тони из-под очков.

— Я его не видел, но почти уверен в том, что слышал голос в офисе. Только не цитируй, пожалуйста, мои слова.

Тони решил в свободное время выяснить, когда и что именно Эверетт видел — хотя бы плохо.

Гардеробная Ли была пуста. Тони зажег свет, и тени вдруг исчезли. Он взглянул в зеркало, мимо своего отражения, и нахмурился.

«Тени собрались в углах? Разве лампы, висящие над головой, не должны были их разогнать?»

Но когда парень повернулся, в углах ничего не было.

Одежда Ли, приготовленная для этого дня, лежала на конце кушетки. Его «Плейбой» остался на щербатом кофейном столике, привезенном с гаражной распродажи, на полу валялись две подушки. Все как будто было на своих местах. Любую странность можно было объяснить тем, что в цепочке ламп одна погасла.

Болтовня, которую Тони слышал в наушнике, говорила о том, что операторская группа как раз обсуждала освещение. Проблема теней, пятнающих юные, но аристократические черты Раймонда Дарка, скорее всего, должна была разрешиться очень быстро.