Говард Лавкрафт - Пожиратель призраков

— Извините за вторжение, — наконец промолвил я, — но я уже оставил надежду добраться до Глендейла сегодня, и мне пришлось искать укрытия, поскольку надвигается гроза.

Словно в подтверждение последних моих слов, за окном полыхнула молния, оглушительно прогрохотал гром и первые струи проливного дождя неистово забарабанили по стеклам.

Хозяин дома, казалось, не обратил ни малейшего внимания на разбушевавшуюся стихию и вновь одарил меня улыбкой, когда успокоительно заговорил хорошо поставленным голосом, устремив на меня невозмутимый, почти гипнотический взгляд:

— Я рад оказать вам гостеприимство, но боюсь, роль радушного хозяина мне не по силам. У меня покалечена нога, поэтому вам придется самому обслуживать себя. Если вы голодны, на кухне полно всякой еды. С едой дела здесь обстоят лучше, чем с правилами этикета.

В голосе мужчины мне послышался едва уловимый иностранный акцент, хотя речь у него была беглая, грамотная и изысканная.

Поднявшись во весь свой внушительный рост, он широким шагом направился к двери, сильно припадая на одну ногу и при взмахе обнажив мускулистые волосатые руки, совершенно не вязавшиеся с изящными узкими кистями.

— Пойдемте, — пригласил он. — Прихватите с собой лампу. Я вполне могу посидеть и на кухне.

Я проследовал за ним в помещение, расположенное через холл, и, повинуясь его указаниям, набрал дров из поленницы в углу и достал продукты из буфета. Через несколько минут, когда огонь в печи разгорелся, я спросил, не приготовить ли мне ужин на двоих, но он вежливо отказался.

— У меня по такой жаре совершенно нет аппетита, — сказал он. — Кроме того, я слегка перекусил незадолго до вашего появления.

Отужинав в одиночестве и помыв за собой посуду, я присел и с наслаждением закурил трубку. Хозяин задал мне несколько вопросов насчет местных новостей, но погрузился в мрачное молчание, узнав, что я впервые в здешних краях. Незаметно наблюдая за ним, я явственно чувствовал в нем какую-то странную холодность, какую-то неуловимую, недобрую отчужденность, не поддающуюся анализу. Я почти не сомневался, что он терпит мое присутствие только из-за грозы и на самом деле нисколько не рад гостю.

Гроза же мало-помалу стихала. За окнами стало светлее, ибо сквозь облачную пелену проглядывала полная луна, и ливень сменился обычным мелким дождичком. Я решил, что, пожалуй, вполне могу продолжить путь, каковой мыслью поделился с хозяином.

— Лучше все-таки подождать до утра, — заметил он. — Вы ведь путешествуете пешком, а до Глендейла добрых три часа хода. У меня наверху две спальни, и вы можете расположиться в любой из них, коли пожелаете остаться.

Приглашение прозвучало столь искренне, что все мои сомнения относительно гостеприимства хозяина мигом рассеялись. По всей видимости, заключил я, склонность к угрюмой молчаливости развилась в нем за годы уединенной жизни в глухом лесу, вдали от людей. Выкурив в полном молчании еще три трубки, я наконец начал зевать.

— День сегодня выдался не из легких, — признался я. — Полагаю, мне лучше отправиться на боковую. Я хочу тронуться в путь с первыми лучами солнца.

Хозяин указал рукой на открытую дверь, за которой виднелся темный холл с ведущей наверх лестницей.

— Возьмите с собой лампу, — велел он. — Другой у меня нет, но я вполне могу посидеть в темноте. Зачастую я вообще обхожусь без света по вечерам. Ламповое масло здесь достать очень трудно, а в деревню я наведываюсь крайне редко. Ваша комната справа от лестничной площадки.

Когда я вышел с лампой в холл и обернулся, чтобы пожелать спокойной ночи, я увидел в темноте сверкнувшие почти фосфоресцирующим блеском глаза, и мне невольно вспомнились ночные привалы в джунглях и глаза неведомых хищников, порой мерцавшие сразу за границей освещенного костром круга. Потом я двинулся вверх по лестнице.

Поднявшись на второй этаж, я услышал, как хозяин хромой поступью идет через холл в комнату напротив кухни, двигаясь во мраке с уверенностью ночного животного. Он и вправду не испытывал особой нужды в лампе. Гроза закончилась, и отведенную мне комнату озарял свет полной луны, льющийся на кровать через окно без занавесок. Задув лампу и оставшись в темноте, которую рассеивали лишь лунные лучи, я принюхался к специфичному едкому запаху, перебивающему керосинный дух, — звериному запаху, что ударил мне в ноздри, едва я вошел в дом. Я распахнул настежь окно и вдохнул полной грудью свежий ночной воздух.

Я начал было раздеваться, но почти сразу остановился, вспомнив о своем денежном поясе, спрятанном под одеждой. Наверное, подумал я, со сном лучше повременить, не стоит терять бдительность: ведь мне не раз доводилось читать о людях, которые пользовались подобной ситуацией, чтобы ограбить, а порой даже убить путника, остановившегося у них на ночлег. Посему, соорудив из одеяла подобие человеческой фигуры, лежащей на кровати, я передвинул единственное в комнате кресло в густую тень, снова набил и зажег трубку и уселся, приготовившись дремать или бодрствовать в зависимости от обстоятельств.

III

Довольно скоро мой чуткий слух уловил звук шагов на лестнице. В памяти моей разом всплыли все старинные предания о феодалах-разбойниках, когда в следующий миг я осознал, что слышу твердую, громкую поступь человека, явно не пытающегося скрыть свое приближение. Она нисколько не походила на мягкую, прихрамывающую поступь хозяина дома. Вытряхнув пепел из трубки, я сунул ее в карман, а затем вытащил пистолет, на цыпочках пересек комнату и замер в напряженной позе у стены за дверью.

Дверь открылась, и в луч лунного света вступил совершенно незнакомый мне человек. Высокий, широкоплечий мужчина внушительной наружности, с густой бородой лопатой, в подпиравшем подбородок высоком черном галстуке, давным-давно вышедшем из моды в Америке, — явно иностранец. Как он умудрился войти в дом незаметно для меня, я, хоть убей, не понимал — и я ни на миг не допускал, что все это время он скрывался в одной из комнат или в холле внизу. Когда я вгляделся пристальнее в озаренную зыбким лунным светом плотно сбитую фигуру, мне показалось, будто я вижу сквозь нее, — впрочем, я тотчас решил, что это оптическая иллюзия, возникшая у меня от потрясения.

Заметив беспорядок на постели, но явно не придав ему должного значения, незнакомец пробормотал несколько слов на иностранном языке и принялся раздеваться. Бросив одежду в кресло, недавно покинутое мной, он забрался под одеяло и в два счета заснул крепким сном, о чем свидетельствовало ровное, медленное дыхание.

Первым моим побуждением было разыскать хозяина и потребовать объяснений, но буквально секунду спустя я рассудил, что сперва хорошо бы убедиться, не является ли все происходящее лишь галлюцинацией как следствие моего тяжелого хмельного сна в лесу. Меня все еще пошатывало от слабости, и, несмотря на недавно поглощенный ужин, я чувствовал такой голод, словно ничего не ел с полуденного ланча.