Юрий Дугинов - Танцующий с пираньями

– Куда идти ковбой?

Уваров молча проследовал ко входу в зал с бассейном, жестом приглашая Свету следовать за ним.

– Здесь ты можешь переодеться, вообще здесь раньше душ принимали, но сейчас вполне сгодится как раздевалка, – сообщил Сергей, остановившись у пластиковой кабинки, недалеко от бассейна.

– Как это не романтично, – проворковала Света, открывая дверь в кабинку. – Там, наверное, страшно и скучно, ты мне не поможешь мастер?

– Нет, милая, ты уж постарайся сама.

– Уваров собрался пойти в компрессорную и проверить давление в баллонах, но Света не унималась:

– Ну, подожди, ты еще не видел какой у меня костюмчик.

Сергей повернулся к девушке и окинул ее испепеляющим взглядом.

– Послушай Света, я сегодня не в настроении…

– Вот взгляни, – продолжала щебетать девушка, расстегивая молнию на спортивной сумке.

– Я же сказал…

Облако жидкой пыли окутало Уварова в следующий миг. Инстинктивно, Сергей задержал дыхание и рванулся в сторону, стараясь вынырнуть из опасной зоны. Падая на бок, он видел как Света стоит с вытаращенными глазами, держа красный баллончик обеими руками. Ее волосы растрепались, глаза горели, на щеках вспыхнул возбуждающий румянец, но казалось, что она вот-вот закричит от страха. В плечо врезались металлические пластины, и Сергей удивился, почему он повалился на пол, расслабленный как мешок с картошкой. Мысленно он сгруппировался, а в реальности рухнул, мягкий как тряпка. Света постояла еще несколько секунд, а потом со стоном повалилась на пол. Сергей услышал характерный звук удара головой о металл, баллончик с грохотом откатился в сторону.

«Хорошо, что я не вдохнул эту дрянь» – подумал Уваров пытаясь подняться на ноги.

Ничего не получилось с вставанием. По всем правилам руки должны были подчиняться, но они превратились в безвольные плети, и только мешали. В голове загудело, а потом стала надвигаться черная пелена.

«Как жалко, если это навсегда», – успел подумать Уваров и провалился в ничто.

Вокруг Сергея плавали белые дельфины, и терлись об него скользкими телами. Приятное тепло расползалось по телу, где-то там, в вышине солнце играло на листе водной глади, и отсюда казалось маленьким желтым мячиком. Что он делает здесь на глубине, почему не захлебнулся, ведь акваланга он на себе не чувствует. Дельфины кружили в ярких солнечных нитях, проникших сюда с поверхности, улыбались своими рыбьими мордами, уносились в темноту глубин. Иногда в поле зрения появлялись гигантские касатки, окруженные ореолом зеленоватых водорослей, пристально вглядывались в глаза Уварову, как будто что-то хотели сказать. Очень странно, что периодически из пасти проплывающих рыб вырывались воздушные пузыри, и уносились к поверхности.

«Рыбы не аквалангисты, они не выдыхают отработанную смесь каждые пять секунд» – думал Сергей, наслаждаясь своим парением в глубине. – «Все это так похоже на иллюзию».

Из темноты явились две большие акулы, и, разевая зубастые пасти, направились к гостю. Акулы тоже дышали на манер аквалангиста, пропуская пузыри через ряды клиновидных зубов.

Уваров открыл глаза и ничего не увидел. По щекам проносились грозди воздушных шариков, рождающихся при каждом его выдохе. Акулы исчезли, и их грозные пасти светились еще несколько секунд в памяти, а потом растворились. Глаза немного чесались, и Сергей понял, что он действительно находится под водой. Сильно болела правая рука, и, пошевелив пальцами, он понял, что она чем-то сжата. Что-то мешало сжать зубы, и, прикоснувшись ко рту, Уваров нащупал загубник, и трубку, уходящую к баллону на спине. Маски не было, но без нее он захлебнулся бы, находясь без сознания, что-то должно перекрывать носовое дыхание. Нос сильно болел, и это не удивительно, ведь в каждую ноздрю была затрамбована какая-то хрустящая дрянь.

«Странно, почему они просто не прибили меня, зачем было так заботливо упаковывать». – подумал Уваров и улыбнулся в темноту.

Потом заговорил Барометр, и по его визгливому, размеренному голосу, Сергей понял, почему все еще жив, – быстрая смерть не доставило бы «рыбному королю полного удовлетворения».

«Здравствуй пловец. Тебе темно, холодно и страшно, и это хорошо».

Свободной рукой Сергей нащупал наушники, примотанные к голове пластиковой лентой, но он преодолел первое желание сорвать их в тот же миг.

«Так много хочется сказать тебе сейчас, но боюсь, что у тебя уже скоро кончится запас в баллоне», – в ушах вспыхнула волна безудержного смеха Барометра.

Уваров сорвал с головы пластиковую ленту, и дужка, соединяющая наушники поползла вниз и легла у основания шеи. Ехидный голос утонул в темноте. Паника оплетала Уварова плотными щупальцами, призывала биться в истерике, вырвать загубник и кричать, пока вода не заполнит легкие, но уплывающий смех Барометра рождал желание выжить, во что бы то ни стало, и заставить хрипеть от боли своего обидчика.

«Прежде всего, я должен замедлить дыхание, а этого не выйдет, если я буду загонять себе ногти в ладони. Нужно забыть о Барометре, успокоиться и все обдумать».

Правая рука была пристегнута наручником к манежу – стальной трубе, тянувшейся по всей длине бассейна и привинченная к дну пластиковым хомутом, через каждые два метра. Сейчас Сергей вспомнил, что был вариант использовать металлические хомуты, но он боялся, что те быстро заржавеют, потому и был у него теперь какой-то шанс освободиться.

Опустившись пониже, Уваров ухватился за трубу, и, перебирая пальцами, добрался до ближайшего хомута. Обруч наручника со скрипом скользил по трубе, это давало возможность немного перемещаться в сторону. Дыхание уже успокоилось, и Уваров задерживал его, насколько хватало силы.

Как-то в детстве, Серега гостил у бабушки на Черном море. Весь день они ныряли в бетонный карман, якобы появившийся в буне от взрыва снаряда. Заплывать в подводную пещеру было не страшно, но вот находиться там, просто невыносимо. Кто-то пустил слух, про спрятанные под водой немецкие патроны, и мальчишки по очереди заныривали под буну, ориентируясь в основном на ощупь. Когда Сергей ощупывал дальнюю стенку подводного кармана, ему почудилось, что ладонь коснулась черепа утонувшего немца, и он в панике рванулся прочь, разрезая руки острыми мидиями. Воображаемый немецкий череп не пускал его. Вот тогда маленький Уваров начал захлебываться, а взять себя в руки его заставила очень банальная мысль. Он представил, как будут над ним смеяться друзья, и это очень сильно разозлило. Сергей расслабился, нащупал серебряную цепочку на шее, и понял, что зацепился ей. Он слишком боялся черепа, потому оставил попытки освободить ее, а просто стянул с себя через голову.