Монтегю Джеймс - Школьная история

Я не помню, что еще каждый из нас говорил об этом. На следующий день МакЛиод слег с простудой или чем-то подобным, и только через неделю или больше вернулся в школу. Около месяца прошло без каких-либо событий. Был ли мистер Сэмпсон действительно напуган, как подумал МакЛиод, по нему этого не было видно. Конечно, сейчас я совершенно уверен, что в его прошлом было что-то необычное, но я не собираюсь притворяться, что мы, мальчишки, были настолько умны, чтобы действительно угадать что-либо подобное.

А потом был еще один случай того же рода. Несколько раз после того дня нам приходилось составлять примеры на различные правила. Но никогда не случалось скандалов, разве что мы делали их неправильно. Наконец, наступил день, когда мы проходили унылые вещи, которые называют условными предложениями, и нам было велено составить условное предложение, выражающее будущее последствие. Мы выполнили задание, правильно или неправильно, и сдали наши листочки, а Сэмпсон стал их просматривать. Внезапно он встал, издал горлом какой-то странный звук и выскочил за дверь, бывшую как раз около его стола. Мы посидели минуту или две, а затем, хотя вряд ли это было правильно, но мы, я и еще один или два мальчика, подошли посмотреть на бумаги на его столе. Конечно, я думал, что кто-то, должно быть, написал какую-нибудь чушь и Сэмпсон вышел, чтобы доложить о нем. Все же я заметил, что он не взял с собой ни одного листка, когда выбегал. Ну вот, верхний лист на столе был написан красными чернилами, которыми никто не пользовался, и почерком, какого ни у кого в классе не было. Все посмотрели на него — МакЛиод и другие — и дали смертельную клятву, что это был не их лист. Затем я решил пересчитать листки бумаги. Оказалось, на столе было семнадцать листов бумаги, а я уверен, он до сих пор сохранился. А теперь вы захотите узнать, что на нем было написано. Это было довольно просто и безобидно, я должен сказать.

«Si tu non veneris ad me, ego veniam ad te», что означает, я думаю, «Если ты не придешь ко мне, я приду к тебе».

— Не могли бы вы показать мне бумагу? — прервал слушатель.

— Да, могу; но есть еще одна странность. В тот же день я вынул ее из своего шкафчика — я точно знаю, это был тот же лист бумаги, так как я оставил отпечаток пальца на нем, но никаких следов какого-либо письма на нем не было. Я сохранил его, как я сказал, и с тех пор я проводил различные эксперименты, чтобы посмотреть, не использовались ли симпатические чернила, но абсолютно безрезультатно.

Ну, об этом довольно. Примерно через полчаса Сэмпсон вернулся в класс и сказал, что почувствовал себя очень плохо и что мы можем идти. Он осторожно подошел к своему столу и лишь взглянул на самый верхний лист, и, я полагаю, решил, что ему все почудилось; во всяком случае, он ни о чем не спросил.

Тот день оказался наполовину выходным, а назавтра Сэмпсон снова был в школе и выглядел совершенно обычно. В ту ночь произошел третий и последний эпизод в моей истории.

Мы — МакЛиод и я — спали в общей спальне справа от главного здания. Сэмпсон спал в главном здании на первом этаже. Светила яркая полная луна. Не могу сказать точно когда, но, видимо, между часом и двумя ночи кто-то разбудил меня, тряся за плечо. Это был МакЛиод, и, казалось, он пребывал в прекрасном расположении духа. «Идем, — сказал он, — идем, грабитель лезет в окно Сэмпсона». Опомнившись, я сказал: «Эй, а почему бы не разбудить всех?» «Нет, нет, — сказал он. — Я ведь не знаю, кто это; не поднимай шум; идем и посмотрим». Естественно, я пошел и посмотрел, и, естественно, там никого не было. Я был довольно сердит и, должно быть, готов был наговорить МакЛиоду всякого; только я не мог сказать, почему — мне показалось, что там действительно было нечто неприятное, — и порадовался тому, что я в этот момент не один. Мы все еще стояли и глядели в окно, и, наконец, я спросил его, что он слышал или видел. «Я вообще ничего не слышал, — сказал он, — но за пять минут до того, как разбудил тебя, я выглянул из этого окна, а на подоконнике Сэмпсона то ли сидит, то ли стоит на коленях человек и смотрит внутрь и вроде бы кивает». «Что за человек?» МакЛиод пожал плечами. «Я не знаю, — сказал он, — но я могу тебе кое-что сказать: он был страшно худым и выглядел, как будто вымок насквозь, и… — сказал он, озираясь и шепча, словно сам не хотел слышать, — я не очень уверен, что он был живой».

Мы еще некоторое время пошептались, а потом расползлись по кроватям. Больше никто в комнате не проснулся и не пошевелился за это время. Я думаю, мы потом немного поспали, но мы были явно не в своей тарелке на следующий день.

А на следующий день мистер Сэмпсон исчез: его не нашли, и, я думаю, больше и следов его никто не видел. Если хорошо подумать, то самым странным во всем этом, мне кажется, что ни МакЛиод, ни я никогда ни с кем не говорили об этом. Конечно, нас никто не расспрашивал по этому поводу; но если бы и спросили, я уверен, мы бы ничего не ответили: казалось, мы словно бы не в состоянии были говорить об этом.

Вот и вся моя история, — сказал рассказчик. — Это лишь подобие школьных историй о призраках, но, по-моему, вполне в их духе.

Продолжение этой истории можно считать, пожалуй, вполне традиционным; но продолжение есть, и поэтому о нем стоит рассказать. Историю эту выслушал не один человек; и вот то ли в том же году, то ли в конце следующего один из этих слушателей гостил в некоем ирландском поместье.

Однажды вечером хозяин дома рылся в набитом всякой всячиной ящике стола в курительной комнате. Вдруг ему под руку подвернулась маленькая коробочка.

— Ну-ка, — сказал он, — вы разбираетесь в старине; скажите мне, что это.

Мой друг открыл маленькую коробочку и обнаружил в ней тонкую золотую цепочку с прикрепленным к ней предметом. Он взглянул на предмет, а затем вынул очки, чтобы рассмотреть его поближе.

— Как к вам это попало? — спросил он.

— Довольно странным образом, — прозвучало в ответ. — Вы знаете, тисовые заросли за аллеей; ну вот, год или два назад мы чистили старый колодец на поляне, и, что, вы думаете, мы нашли?

— Неужели труп? — сказал посетитель, почему-то заволновавшись.

— Именно так; но более того, на самом деле, мы нашли два.

— Боже мой! Два? Что-либо указывало на то, как они туда попали? Эту вещь нашли вместе с ними?

— Да. Среди обрывков одежды, что была на телах. Дело дрянь, что бы там ни случилось. Один труп крепко обхватывал руками другой. Они, должно быть, пробыли там лет тридцать или более — в общем, очутились в колодце задолго до того, как мы приехали сюда. Можете не сомневаться, мы засыпали колодец очень быстро. Вам что-нибудь говорит надпись на этой золотой монете?

— Я думаю, да, — сказал мой друг, поворачивая ее к свету (хотя он уже прочел без особого труда) — это, кажется, Дж. У. С., 24 июля 1865 года.