Джон Ширли - Ползущие

А вот теперь ему стало совсем невмоготу – надо в туалет.

Прищурившись, он всмотрелся в циферблат часов. Они – почти наверняка – показывали 9: 12. Время… просто ползло, вот что оно делало! Выбросы действуют очень методично, и скоро они явятся и сюда. Сейчас они, должно быть, разделили все на сектора и выполняют свои задания. И явятся в соответствующий ситуации момент.

Возьми себя в руки, парень. Еще есть надежда. Институт соберет спасательную команду. Они тебя выручат. В любую секунду они могут быть здесь.

Кажется, дверь комнаты отдыха слегка колыхнулась внутрь?

Вроде бы клин света, сочащийся из лаборатории в темноту, стал чуть-чуть шире?

Неужели нечто заглядывает внутрь, ищет его?

Дверь комнаты приоткрылась еще на сантиметр или два. Не так, как заглядывает человек. Не так, как должны войти спасатели.

Берджесс молился, чтобы это не стало включать свет. Он знал, что не сможет сдержать крик, если увидит… А если он вскрикнет, они будут знать, что он здесь.

Ни за что больше не стану веселиться с Белиндой. Она замужем, у нее маленький ребенок. Больше не буду.

И, клянусь, поеду навещу отца. Я все знаю, ему осталось жить не больше года, а я никогда к нему не езжу. Но я поеду, обязательно поеду и повидаюсь с ним.

Лишь бы это не включило свет.

От двери донеслось позвякивание и какое-то глухое бормотание.

И вспыхнул свет. Ему ничего не оставалось, как только выглянуть из-за стола.

И Берджесс коротко вскрикнул, мимоходом отмечая, что штаны стали мокрыми.

Они содрали всю кожу с черепа Ахмеда, чтобы использовать ее для какого-то другого дела. Но глаза они оставили. Тут уж не ошибешься – большие карие глаза Ахмеда.

Череп раскачивался на блестящем металлическом шесте – импровизированном позвоночнике. Голова медленно, как перископ, поворачивалась вокруг и встретилась глазами с Берджессом. И чудовищное создание поползло в его сторону.

В некоторых людей выбросы забирались внутрь и перестраивали их, как Кью. Других просто использовали… на запчасти.

Он почти умер, когда голова легко соскочила с плеч.

А ведь это доказывает – не так ли? – что смерть иногда бывает милосердна.

Майор Генри Стэннер, представитель разведки в НАСА, высунулся из дверцы, почти повиснув на высоте восьмисот футов над расстилавшейся внизу пустыней. Покрутил кольцо на бинокле, чтобы смягчить нестерпимый солнечный свет, и теперь в пятне голубоватого фильтра четко обозначились громадные валуны и маленькие деревца. Ветер доносил резкий запах шалфея, мягкий аромат цветущих кактусов. И – вроде бы – чуть ощутимый дух разложения. Может, отбился от стада чей-то бычок и сдох в пустыне? Много чего может быть…

Разглядывая с воздуха двадцать третью лабораторию, майор Стэннер сказал:

– Думаю, зажигательные бомбы – то что надо, если применить высокотемпературную смесь, может, что-нибудь на магниевой основе. В «Инструкции по очистке» говорится то же самое. – Ему приходилось напрягать связки, чтобы перекричать шум двигателя и вой лопастей пропеллера. Облетая территорию института, «Черный ястреб» слегка наклонился набок. Майор сдвинул вниз защитные очки, покачал головой и добавил: – Так что можно обойтись и без атомной бомбы.

– Мы вообще-то думали о тактической бомбе, – откидываясь на ремнях, возразил Бентуотерс, крупный рыхлый блондин с бледным лицом и водянистыми голубыми глазами. Его явно тошнило. Бентуотерс был из тех, кто отдает распоряжения по телефону, а не носится над местами событий на военных вертолетах. – Или термобарическую бомбу, даже парочку… Точечно…

Бентуотерс работал в Агентстве национальной безопасности – АНБ. Теоретически говоря, он был гражданским лицом, но постоянно сотрудничал с военными учеными. Бледно-зеленый оттенок кожи вконец укачавшегося человека куда больше соответствовал его состоянию, чем пустынная полевая форма парашютистов, в которую он облачился перед полетом.

Вертолет еще раз резко развернулся, и пустыня внизу завертелась, как диск патефона.

Вытянув шею в открытую дверь, Бентуотерс выглянул, посмотрел вниз, моргнул и быстро вернулся к прежнему положению.

Стэннер спросил:

– Лаборатория хорошо защищена?

Бентуотерс нахмурился и показал на уши. Стэннер повторил вопрос громче. Собеседник закивал с преувеличенной силой.

– Мы из кожи вон лезли, чтобы все было как надо. Между лабораторией и внешним входом три стены. Выдержат землетрясение. Потом мастерские. Кроме того, там предусмотрены места для размещения бомбовых зарядов.

– О'кей. Думаете, они все это теперь уничтожат?

– Имеете в виду институт? – Бентуотерс нахмурился и покачал головой.

Разворачиваясь, вертолет снова наклонился, его затрясло, инерция навалилась на обоих пассажиров, Стэннер ухватился за стойку, Бентуотерс – за живот. Следующую фразу он, казалось, выдавил из себя лишь для того, чтобы справиться с тошнотой или хоть на минуту забыть о ней.

– Есть… новый план. Пусть, мол, развиваются сами по себе, надо только полностью исключить риск распространения.

– Исключить риск? Полностью? Такого зверя на свете нет.

Бентуотерс продолжал:

– Они планируют…

Но голос его слабел, и шум вертолета заглушил последующие слова.

– Что?

Бентуотерс пожал плечами.

– На самом деле вам лучше не знать подробностей без особого распоряжения. – И он вытер губы тыльной стороной ладони. – Давайте-ка возвращаться на базу.

Стэннер кивнул, вытянул шею, чтобы встретиться взглядом с пилотом, и подал рукой условный знак: «возвращаемся». Вертолет опять развернулся над пустыней Невада и двинулся к базе военно-воздушных сил.

Что задумали у нас в департаменте? – с раздражением думал Стэннер. – Почему у меня возникает какое-то странное чувство? Как я сам отношусь к этим ребятам? Например, вот к Бентуотерсу?

И тут он все понял. Мурашки побежали у него по спине.

Он много раз в жизни встречал подобных людей и, общаясь с ними, всегда испытывал это чувство. Еще когда был ребенком. Это люди, которые всегда лгут. Даже если во лжи нет никакой необходимости.

Как он сам дошел до такого – работает на них, подчиняется им?

Стэннер пожал плечами – бывало и хуже. Например, операция ЦРУ в Индонезии… Он-то всего-навсего предоставил им данные спутниковой разведки. А уж что они с ними сделали…

И если честно, то была ли та история действительно хуже нынешней?

Что может быть хуже картин, которые им продемонстрировала камера в лаборатории 23? Или хуже того, что этот младенец Берджесс был жив и, скрючившись в три погибели, надеялся на помощь, а они, спасатели, специально выжидали, пока он умрет, и только тогда ворвались в помещение? Но что тут сделаешь? Даже если Берджесс не подвергся инфицированию, психическая травма могла быть настолько сильна, что он мог не выдержать и обратиться к средствам массовой информации. Вот они и позволили этим тварям снести ему голову, как полевому цветку.