Кристофер Голден - О святых и тенях

Секунда.

Еще одна.

Роджер чувствовал, как бьется в груди его сердце. Отлично, значит, оно в порядке.

— А вашей жене это понравится?

— Моей… — начал он и скорее ощутил на пальце обручальное кольцо, чем вспомнил о нем.

Чувствуя себя полным идиотом, он положил на стойку двадцатку, взял портфель и, не говоря больше ни слова, выскочил из бара, словно собака с поджатым хвостом.

Однако, оказавшись на улице, Роджер не смог удержаться от улыбки: сначала скривились уголки губ, потом он расплылся в широкой ухмылке.

Он захихикал, фыркнул, а в следующее мгновение расхохотался.

Смеяться было приятно, пусть и над самим собой. Сама того не зная, Кортни Макголдрик, возможно, спасла его брак.

«Вот черт, — подумал Роджер, — да ведь мы справимся!»

По дороге в гараж он зашел в «Капитолийскую кофейню», купил стаканчик кофе и всю дорогу до гаража дул в дырку в пластиковой крышке, чтобы хоть немного остудить напиток. Открывая дверь гаража, Роджер снова принялся насвистывать песню, которую бесконечно крутило бостонское радио, но он так и не смог выяснить, как она называется. Такие вещи всегда помнила и знала Джулия. Машин в гараже оставалось уже совсем немного, и Роджер легко прошел по заасфальтированному проходу к своей «хонде аккорд». Он часто говорил Мэнни, что дорогие машины быстро выходят из строя, и Мэнни всегда смеялся.

Все так же насвистывая, Роджер поставил стаканчик на крышу машины, достал ключи, открыл дверь, бросил портфель на сиденье и сам забрался внутрь. Дожидаясь, когда согреется двигатель, он включил приемник и улыбнулся. Звучала та самая песня, которую он только что насвистывал. Он подумал, что это хороший знак. Мелодия уже почти закончилась, и Роджер опять не узнал, как она называется. Он принялся вертеть ручки настройки, и тут кто-то постучал в водительское окно, испугав его до полусмерти. Он даже ударился коленом о приборную доску.

У окна стоял мужчина в черном костюме с белым узеньким воротничком.

Священник?

В руках мужчина держал стаканчик, что тоже показалось Роджеру странным. Впрочем, вряд ли это «стакан крови», поскольку его украшала стилизованная надпись: «Капитолийская кофейня».

Да это же его собственный стаканчик кофе, тот самый, что он забыл на крыше машины! Во второй раз за этот вечер Роджер почувствовал себя полным идиотом.

Он открыл окно, взял стакан и произнес:

— Спасибо, святой отец.

И только тут он увидел, что священник держит в другой руке. И это что-то было наставлено прямо в голову Роджеру.

Войдя в гараж, Мэнни увидел какого-то человека в черном, стоявшего возле машины Роджера. Роджер сидел внутри, он уже завел мотор. Мэнни пошел в их сторону: их машины стояли рядом, и ему захотелось пожелать Роджеру приятного вечера. Прежде он никогда не видел мужчину, стоявшего сейчас возле машины, — высокого, в черных одеждах. А тот вдруг поднял руку.

В руке у него был пистолет. Человек нажал на курок.

С такого расстояния пуля вошла легко, но, покинув голову Роджера, наделала делов.

— Нет! — завопил Мэнни и тут же выругал себя и неосторожность.

Незнакомец резко развернулся, и, увидев белую полоску воротничка, Мэнни замер на месте от неожиданности. Священник! Этот парень священник! Или оделся священником?

Святой отец наставил пистолет Мэнни в грудь и выстрелил.

Убийца двинулся было к распростертому телу, но рев мотора, заполнивший гараж, остановил его. Какая-то машина поднималась с нижнего уровня. Ему пришлось покинуть место преступления.

Позже, когда прибыла полиция, тело Мэнни все еще подрагивало: он еще не умер, вопреки надеждам убийцы. В машине покойного Роджера Мартина кровь и кофе пропитали обивку сидений.

Останется огромное пятно.

Глава 1

Его память мчится сквозь время, словно торнадо, что, опустившись на землю, подберет какое-нибудь событие или человека и унесет его прочь, чтобы потом бросить, заинтересовавшись чем-нибудь другим. Под событиями он чаще всего понимает катастрофы, а люди, его интересующие, как правило, мертвы. Ему стоит некоторых усилий думать о чем-нибудь приятном. Но такова природа памяти и времени.

Его зовут Октавиан. Это не настоящее его имя. По крайней мере, оно не всегда принадлежало ему. Он был принцем, воином, чудовищем, убийцей, странником и вором. Теперь он может только наблюдать и вспоминать.

Иногда он может помочь.

Вечером, в половине десятого, заверещал встроенный в радио будильник. Впрочем, Питер Октавиан уже полчаса как проснулся. Он хлопнул по кнопке без раздражения, каким обычно сопровождаются подобные действия. У него было хорошее настроение. Он знал, чем будет заниматься сегодня ночью. Нельзя сказать, что обычно он с трудом находил себе дело, но все же ему нравилось больше, если дела сами находили его. Очень часто его единственным развлечением были ночные новости, и ему нравилось это. Ему доставляло удовольствие наблюдать склоки как между государствами, так и между людьми. Он научился предсказывать события задолго до того, как они произойдут. Одно из любимых высказываний Питера Октавиана гласило: история повторяется.

Хотя… это известно всем.

В таком случае, почему не нашлось никого, кому хватило бы ума использовать этот закон?

Ну, с этим всегда были проблемы.

Перемены. Чем сильнее ты с ними сражаешься, тем быстрее они наступают. Неизбежно как… ну, как налоги, например.

Питер встал с кровати и в темноте подошел к закрытому шторами окну, они скрывали внешний мир от него, а его от внешнего мира. Раздвинув шторы, он выглянул наружу. Луна и звезды сияли так ярко, что улицу внизу было хорошо видно, а ведь Питер жил на восьмом этаже. Он немного приоткрыл окно, чтобы впустить холодный воздух, несколько раз глубоко вдохнул Снег… завтра пойдет снег, может быть, завтра вечером.

Оставив окно открытым, Питер отправился в ванную. Прикрыв глаза, включил свет, зевнул, потянулся… Он спал без одежды и потому сразу встал под душ и задвинул занавеску. Он любил пар, поднимающийся от горячей воды, любил прохладу, которая окатит его спину, когда он выйдет из душа. Именно поэтому он оставил окно открытым, Луш Питеру был не особенно нужен. Поскольку он почти не потел, от него никогда не пахло, но вот волосы, выглядевшие чистыми и без мытья, после сна торчали в разные стороны, и их приходилось мыть.

Питер смыл пену со своей длинной каштановой гривы и вышел из душа, вздрогнув от порыва холодного воздуха. Он быстро вытерся, стоя у зеркала, высушил волосы и собрал их в хвост резинкой. Он чистил зубы, полируя улыбку, которая подарила ему столько сердец (когда это было в последний раз?). Из соседней комнаты было слышно радио. Будильник сдался, и его сменил возбужденный голос диктора:.