Стивен Кинг - Герман Вук еще жив

— Бренни? — в голосе ее подруги слышится больше сомнения, чем обычно. — Ты еще здесь?

— Ага, — отзывается она. — Давай, подруга, говорю тебе. Телка из «Герц» говорит, что фургон красный, — и, понизив голос, прибавляет: — Твой счастливый цвет.

— Ты погасила кредитку через интернет? Как это ты так? — Жасмин знает, что случилось с ноутбуком Бренды. В прошлом месяце Фредди и Глори затеяли драку и уронили ноутбук с кровати. Он упал на пол и сломался.

— Я использовала ноутбук в библиотеке, — она проговаривает это, как в детстве в Марс Хилл: в бибитеке. — Пришлось подождать, но оно того стоило. Так что скажешь?

— Может, возьмем бутылочку «Алленс», — спрашивает ее подруга. Жасмин любит кофе-бренди «Алленс», когда может себе его позволить. По правде говоря, Жасмин любит все, когда может себе это позволить.

— Не вопрос! — говорит Бренда. — И мне бутылочку «Драйвера». Но за рулем я пить не буду, Жас. Ты можешь, но я не буду. Мне дороги мои права. Это почти все, что у меня осталось.

— Думаешь, и вправду удастся получить какие-то деньги от родителей?

Бренда загадывает себе, что если они хоть раз увидят детей спокойными, пусть даже с учетом того, что их можно подкупить или запугать, то она сможет получить деньги. Подруге она отвечает:

— Ни слова о лотерее.

— Ни в коем случае, — говорит Жасмин. — Я хоть и родилась ночью, но не вчера.

Они хохочут. Старо, но забавно.

— Так что ты думаешь?

— Мне надо забрать из школы Эдди и Розелин…

— Великое дело! — говорит Бренда. — Так что ты думаешь, подруга?

После долгой паузы Жасмин говорит:

— В путь!

— В путь! — кричит ей в ответ Бренда.

Позже они распевают песни, пока трое детей шумят в квартире Бренды в Санфорде, и еще один, а возможно, двое, шумит у Жасмин в Норт-Берике. Это полные женщины, на которых никто не смотрит на улицах, которых мужчины не хотят цеплять в барах, если только не поздний час, высокий градус и никого поприличнее рядом нет. Бренда и Жасмин обе знают, о чем думают мужчины, когда они пьяны: толстые ляжки лучше, чем ничего. Они вместе ходили в среднюю школу в Марс Хилл, теперь живут на юге штата и по возможности помогают друг другу. Полные женщины, на которых никто не смотрит, с оравой детей между ними, поют: «Путешествие, путешествие», как пара глупеньких чирлидерш. Сентябрьским утром в полдевятого, практически жара. Так и все и происходит. Так было всегда.

II

Два старых поэта, занимавшиеся однажды любовью в Париже, устраивают пикник возле туалетов

Филу Хенрейду уже семьдесят восемь, а Паулине Энслин семьдесят пять. Оба худощавы, оба носят очки. Их седые тонкие волосы развеваются на ветру. Они остановились в зоне отдыха на трассе I-95 у Фэрфилда, что примерно в двадцати милях от Огасты. В зоне отдыха находятся деревянные постройки со смежными кирпичными туалетами. Довольно приятные туалеты. Скромные туалеты. В них не чувствуешь запах. Фил, живущий в Мэне и неплохо знающий здешние места, никогда не предложил бы устроить тут пикник летом. Когда автомагистраль заполняется отдыхающими из других штатов, у дорожной заставы выстраивается такая очередь, что от приятной зеленой зоны воняет, как из преисподней под Новый год. Но в это время года зона отдыха весьма хороша.

Паулина стелет скатерть на столик для пикников под тенью старого дуба и кладет сверху плетеную корзину против легкого теплого ветра. Из нее она достает сэндвичи, картофельный салат, нарезанные ломтики дыни и два куска пирога с кокосовым кремом. Еще она прихватила большую стеклянную бутылку с черным чаем. Внутри весело звенят кубики льда.

— Если бы мы были в Париже, у нас было бы вино, — говорит Фил.

— В Париже мы бы не ехали шестьдесят миль по автомагистрали, — отвечает она. — Чай холодный и свежий. Так что придется тебе обойтись.

— Я не придираюсь, — говорит он и берет ее распухшие от артрита руки в свои, тоже распухшие, но немного меньше. — Это настоящий пир, дорогая.

Они улыбаются друг другу. Фил был трижды женат и имел пятерых детей. Паулина дважды была замужем, детей не имела, зато имела несколько дюжин любовников обоих полов. Тем не менее, в их сердцах есть место друг для друга. И это не просто искра. Фил одновременно удивлен и не удивлен. В его преклонном возрасте принимаешь все, что можешь, и радуешься этому. Они едут на фестиваль поэзии в университете штата Мэн. Пока цена того, что они вместе, себя сполна не оправдала, но она, в общем-то, достаточна. С тех пор, как у Фила появился счет для служебных расходов, он стал его быстро растрачивать и взял напрокат Кадиллак в «Герц» в аэропорту Портленда, где встречал самолет Паулины. Она высмеяла его, сказав, что он всегда был хиппи в душе, но сказала она это нежно. Он не был хиппи, но всегда был искренним, кем бы он ни был, и она знает об этом. Так же, как он знает, что она, с пораженными остеопорозом костьми, любит поездки.

Итак, пикник. Вечером им подадут горячее, секретное блюдо с соусом из кафетерия при одном из сообществ колледжа. Паулина называет это «бежевой пищей». Странствующие поэты всегда едят бежевую пищу, но в любом случае ее подадут не позднее восьми часов. С дешевым белым вином, видимо сделанным для того, чтобы навсегда покончить с постоянно жалующимися на алкоголь пожилыми людьми, такими же, как они сами. Еда для пикника лучше, а чай со льдом великолепен. Фил даже балует свое воображение, представив, как поведет ее под руку к высокой траве позади туалета после ужина, как в старой песне Ван Моррисона, и…

Но нет. Пожилые поэты, чьи сексуальные двигатели навечно застряли на первой передаче, имеют такие же шансы, как посетители смехотворного сайта знакомств. Особенно поэты, испытавшие богатые и разноообразные впечатления, знают, что каждый раз может стать большим огорчением, и каждый раз может стать последним. Фил подумал: «К тому же, у меня уже были два инфаркта. А кто знает, что с ней?».

Паулина думает: «Только не после сэндвичей и картофельного салата, но, пожалуй, сегодня вечером. Даже не обсуждается». Она улыбается ему и достает последнюю вещь из корзины. Это Нью-Йорк Таймс, купленная в том же магазине в Огасте, где и все остальные продукты для пикника, включая скатерть и бутылку охлажденного чая. Как в старые времена, они сразу перелистывают на раздел, посвященный искусству. В старые времена Фил, получивший Национальную книжную премию за «Горящих слонов» в 1970 году, всегда выбирал решку и выигрывал гораздо чаще, чем это предполагала вероятность. Сейчас он выбирает орла… и снова выигрывает.