Мелисса Де ла Круз - Ведьмы с Восточного побережья

Часть первая

ПОЛГОДА СПУСТЯ

ДЕНЬ ПАМЯТИ[2]

СТРАСТНАЯ МЕЧТА

Глава первая

ЛЕГКОМЫСЛЕННОЕ УВЛЕЧЕНИЕ

Фрейя Бошан так сильно взмахнула бокалом с шампанским, что пузырьки воздуха резко взмыли на поверхность и с шипением полопались. Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни — ну, по крайней мере, одним из самых счастливых, — однако девушка испытывала всего лишь невероятное возбуждение.

И это была серьезная проблема — ведь стоило Фрейе начать ощущать подобное волнение, вокруг нее сразу же начинало что-то происходить. Вот и сейчас, например, официант неожиданно споткнулся о край обюссоновского ковра. Бедняга не только рассыпал шедевры кулинарного искусства, которые нес на подносе, но и перепачкал ими платье Констанс Бигелоу. А домашний пес, обычно хранивший мрачное молчание, вдруг начал лаять и выть без умолку, заглушая игру скрипичного квартета. И бордо столетней выдержки, извлеченное из фамильного погреба Гарднеров, обрело вкус дешевой кислятины.

— В чем дело? — спросила у Фрейи старшая сестра Ингрид, нежно взяв ее под руку. Ингрид, обладавшую идеальной модельной осанкой и одетую, как всегда, элегантно и безупречно, ничем нельзя было сбить с толку. Но сейчас она казалась непривычно нервозной. Весь вечер она накручивала на палец прядь волос, выбившуюся из тугого узла на затылке. Сделав глоток вина, Ингрид поморщилась и пробормотала: — Что за гадость! Вино насквозь пропитано колдовским проклятьем! — И она с отвращением поставила бокал на ближайший столик.

— Я здесь ни при чем! Клянусь! — запротестовала Фрейя. И она не лгала. Почти. Фрейя ничего не могла с собой поделать. Просто иногда магия, которой она обладала, случайно просачивалась наружу. Но она действительно ничего не предпринимала, чтобы пробудить эту могущественную силу. Она прекрасно знала, чем все может закончиться, и никогда не стала бы рисковать — особенно в столь важный момент. Фрейя чувствовала, что Ингрид с помощью врожденных умений пытается проникнуть в глубины ее сознания, заглянуть в будущее, понять, чем вызвано столь сильное беспокойство… Увы, ни одна из попыток не увенчалась успехом: Фрейя отлично умела охранять свое внутреннее «Я». И, конечно, теперь она меньше всего нуждалась в предсказаниях старшей сестры. Но Ингрид не зря опасалась последствий импульсивных поступков Фрейи.

— Ты уверена, что не хочешь поговорить? — ласково спросила Ингрид. — Мне кажется, все, в общем-то, произошло очень быстро…

На мгновение Фрейе и впрямь захотелось излить душу, рассказать о мучительных сомнениях, но потом она передумала. Потребовалось бы слишком много времени для объяснений. И хотя мрачные предзнаменования буквально висели в воздухе — и вой собаки, и прочие мелкие неприятности, и противный запах сгоревших цветов, необъяснимым образом окутавший дом, — Фрейя решила не обращать на это внимания. Она же любит Брана! Действительно, она без ума от него. Чистая правда, не имеющая ничего общего с той крошечной ложью, к которой она обычно прибегает, желая себя успокоить. Фрейя часто говорила себе нечто вроде: «Сегодня это — последний бокал вина», или: «Я не стану поджигать дом той дряни, даже если мне очень хочется так сделать», и тому подобное. Любовь к Брану оказалась поистине всепоглощающей, и Фрейя погрузилась в нее целиком. Ведь любовь давала ей ощущение дома, покоя и полной безопасности. Она будто с упоением ныряла под теплое стеганое одеяло и начинала погружаться в благодатный сон.

Ни в коем случае нельзя рассказывать Ингрид о своих беспокойствах. Хотя они всегда были не просто сестрами — пусть временами оказывались невольными соперницами, — но и лучшими подругами. Ингрид не поймет ее. Напротив, она ужаснется, а Фрейе сейчас упреки старшей сестры совершенно не нужны.

— Уходи, Ингрид! У тебя такое встревоженное лицо, и ты распугаешь моих новых друзей, — прошептала Фрейя и обернулась к очередной группе доброжелательниц, принимая их неискренние поздравления.

Этих кумушек пригласили сюда, чтобы отпраздновать помолвку Фрейи. Только она не сомневалась, что главная цель их прихода — поглазеть на жениха с невестой и вволю посудачить и посплетничать. Все наиболее достойные невесты Нортгемптона, лелеявшие заветную мечту (не такую уж и беспочвенную!) — стать «миссис Гарднер», прямо-таки заполнили просторный и до блеска вычищенный особняк. Они пытались скрыть собственное недовольство и поприветствовать победительницу. А Фрейя схватила и унесла заветный приз еще до того, как игра успела начаться. Некоторые из участниц «состязания» даже и понять толком не успели, что выстрел из стартового пистолета уже прозвучал.

А когда в городке появился Бран Гарднер? Совсем недавно, однако обитатели Нортгемптона уже прекрасно знали, кто он такой и чем занимается. Молодой филантроп являлся постоянным предметом слухов и на скачках, и на собраниях общества любителей домашнего консервирования, и во время воскресных регат — словом, во время самых важных событий здешней жизни. Повсюду обсуждалась исключительно история Гарднеров. Все только и говорили о том, как много лет назад они покинули «Светлый Рай», хотя никто толком не мог вспомнить точную дату. Кроме того, ни один горожанин не знал продолжения этой истории. Известно было лишь то, что отныне представители славного семейства вернулись в родовое гнездо, а богатство их обрело еще более внушительные размеры.

Фрейе не требовалось умение читать чужие мысли, чтобы понять, о чем думают нортгемптонские клуши. Ну, конечно, стоило Брану появиться в Нортгемптоне, его избранницей сразу стала эта совсем молоденькая, смазливая официантка! Может, с первого взгляда он казался и не таким, как остальные, да только все они одним миром мазаны. Мужчины! Вечно об одном и том же думают! Что, скажите на милость, он в ней нашел, в официантке этой? В барменше, хотелось поправить сплетниц Фрейе. Официанткой у них работала крестьянского вида девица с пышным бюстом, которая подносила кружки с пивом фермерам, сидевшим за шаткими деревянными столиками. Кстати, лучшее пиво подавали только пинтами. Напиток имел привкус чернослива, ванили и дуба — как раз из-за испанских бочек, в которых его хранили. Нет уж, спасибо большое, увольте!

На самом деле Фрейе исполнилось девятнадцать (хотя водительское удостоверение, благодаря которому девушке разрешили разливать спиртное, утверждало, что ей двадцать два). Она обладала поразительной, приковывающей внимание, возбуждающей красотой, особенно редкой в наше время, когда эталоном женственности служат истощенные «дивы», бесплотные, как манекены. Фрейя никогда не выглядела так, словно сидела на диете, заставляла себя голодать и втайне жаждала побаловать себя сладким. Отнюдь — у девушки всегда был такой вид, словно все на свете к ее услугам и она получит желаемое в одну секунду. Трудно подобрать подходящее слово, но, можно сказать, она выглядела по-женски зрелой. Сексапильность ее была очевидной, стоило лишь бросить взор на ее прелестные округлости. Фрейя отличалась небольшим ростом, настоящая Дюймовочка. Она обладала густой, непокорной, рыжеватой шевелюрой цвета золотистого персика. Ну а ради ее высоких скул знаменитые супермодели пошли бы на все, что угодно. К тому же у Фрейи были точеный, изящнейший носик, огромные зеленые, чуть раскосые, как у кошки, глаза, тончайшая талия, словно созданная для самых тугих на свете корсетов, и поистине потрясающая грудь. Абсолютно незабываемое зрелище. Если честно, любой представитель мужского пола, стоило ему увидеть Фрейю, глаз от ее бюста отвести уже не мог.