Александр Мазин - Слепой Орфей

И короткие гудки.

Грошний вздохнул, отошел от стола, встряхнул кистями, затем достал из бара пакет с соком, опорожнил пакет в два длинных стакана. Один протянул женщине. С минуту оба пили сок и смотрели телевизор.

– Сударыня,– задушевным голосом произнес Грошний.– У моего друга неприятности. Искренне сожалею, но мы должны прервать сеанс. Деньги я, разумеется, верну.

Женщина перевернулась на бок, потянулась, взглядом гурмана окинула худощавый мускулистый торс.

– Ах, Дима,– кошачьим голоском протянула она.– О чем вы? Это же мелочь.

Откинув голову, она выжидательно поглядела на Грошнего. Помедлив секунду, Дмитрий наклонился и поцеловал темно-фиолетовые губы. Потом вежливо, но решительно освободился от объятий:

– Я очень спешу, сударыня. Очень. А ехать мне далеко. За город. Прошу вас, одевайтесь!

И вышел в распахнутую дверь.

Всхлипывающие звуки динамиков телевизора вывели женщину из приятного оцепенения. Она взяла пульт и безжалостно «прикончила» любовников на самой вершине блаженства.

– Дима! – крикнула она в пространство.– Вы звоните мне, когда вернетесь.

– Непременно, сударыня! – Грошний выключил воду и вытер руки.

Надевая рубашку, он смотрел сверху вниз на мутную воду Карповки и размышлял: что же должно случиться, чтобы Глеб Стежень сказал: «Очень круто!»?

Спустя четверть часа светло-серая «девятка» Грошнего выехала из арки на Каменноостровский проспект. Навстречу судьбе.

Было уже за полдень, когда затуманенное сознание Морри уловило: кто-то идет по тропе. Морри встрепенулся, попробовал изучить идущих сквозь корни дальних деревьев, но только еще раз убедился с досадой: это не его лес. Вскоре, впрочем, он увидел сам. Двое. Человек и зверь. Женщина в голубой куртке с откинутым на спину капюшоном и рыжая кавказская овчарка с задранным вверх лохматым хвостом.

Собака, бежавшая впереди, поравнялась с Морри, обнюхала вывороченные корни и зарычала.

– Хо! Кто там, Хо? – издали крикнула женщина.

Метелка хвоста упала. Кавказец пятился, оскалившись и прижав уши.

– Хо!

Пес вдруг сорвался с места и ринулся в чащу. Отбежав метров на двадцать, оглушительно залаял.

Женщина остановилась. От нее до вывороченной сосны – не больше десяти шагов. Морри с трудом справлялся с желанием: выброситься из ствола и схватить.

– Хо! Иди сюда! – крикнула хозяйка и сделала еще два шага по тропе.

Кавказец ринулся к ней, с треском проломился через малинник, ухватил за рукав куртки.

Женщина засмеялась:

– Эй, куда ты меня тащишь?

Огромный пес целеустремленно волок ее с тропы.

– Ну ладно, дурачок,– сказала женщина.– Пойдем посмотрим.

Морри испытал острое разочарование. Но остался на месте. Не стоит рисковать. В этом лесу люди не так уж редки, можно и потерпеть немного.

Терпеть пришлось недолго. Женщина и собака возвращались. И на сей раз псу не удалось увести хозяйку с тропы.

– Там ничего нет, Хо, мы уже смотрели! – и строгим голосом: – К ноге! Рядом!

Кавказец нехотя подчинился. Только когда до опрокинутой сосны осталось несколько шагов, пес заскулил. Женщина ласково потрепала огромную медвежью голову:

– Рядом, малыш, рядом!

Так они и вошли под нависшие корни: светловолосая женщина в голубой куртке и прижавшаяся к ее бедру поскуливающая овчарка.

Морри качнулся и опустился вниз.

Женщина даже не вскрикнула. Обрушившееся корневище ударило ее по голове и вмяло в рыхлую землю.

Пес ухитрился выскользнуть. С визгом он отпрыгнул назад, но тут же вернулся и, свирепо рыча, вгрызся в смолистое дерево.

Морри не обращал на него внимания. Всем существом он рвал, впитывал, включал в себя восходящий поток. Рана на ноге зажила мгновенно. Пища! Его Пища! Морри задрожал от наслаждения, и дерево заходило ходуном. Пес отпрянул, но через секунду опять впился в облепленный землей корень.

Морри наполнялся Жизнью! Лучше бы, конечно, выход ее не был таким внезапным. Ей бы побурлить внутри обреченного тела, напитаться терпкой болью, страхом… Но нынче Морри не до тонкостей. Настоящий голод делает восхитительной любую Пищу.

Поток иссяк. Морри успокоился и вышел из ствола.

Пес увидел его и шарахнулся. Ужас и ненависть боролись в звере. Распахнув черную пасть, кавказец поджал хвост и завыл. Ужас и ненависть.

Ненависть победила. Вой перешел в хриплый рык, и громадный зверь бросился на Морри. Толстые лапы ударили в грудь, клыки вонзились в горло…

Для Морри молниеносный прыжок пса не показался быстрым. Он позволил собаке соприкоснуться с собой, ощутить клыками добычу… И вошел в тело овчарки.

Кавказец ошалел. Боль и ужас. Ослепший, истошно воющий пес бросился в лес. Но уже на третьем прыжке Морри бросил его на острый обломок сука, а затем легонько сжал собачье сердце. Морри не собирался уходить далеко от первой жертвы. Агония собаки не представляла интереса, и Морри вернулся к своей сосне.

Голова и грудь женщины были придавлены корнями. Снаружи осталась лишь нижняя часть тела. Желтый резиновый сапог валялся рядом: должно быть, пес пытался вытащить хозяйку. Морри потрогал толстый носок, провел ладонью по голубой шерсти брюк. Нога была теплой.

Подсунув руку, Морри приподнял тело и свободной рукой стянул с женщины брюки. До щиколоток. Затем положил ладони на обнаженные колени. Темно-коричневые пальцы глубоко погрузились в мягкую плоть. Морри приблизил ноздри к коже, понюхал.

«Молодая,– подумал он.– Хорошо».

Его руки еще раз нырнули под куртку и стянули вниз трусики из алого, как мак, шелка. Согнув ноги убитой, Морри широко развел ее колени и откинул полы куртки.

Меленький дождик заворковал на верхушках сосен. Падающие капли застывали выпуклыми глазками на приподнятых бедрах женщины.

Морри нырнул на дно памяти. Отыскал нужные воспоминания. Низ живота, лоно, бедра, колени – все выглядело очень привлекательно. То, что верхняя часть осталась под корнями, лишь усиливает ощущение. Тот, кому приготовлена ловушка, окажется рядом раньше, чем сообразит, что приманка мертва. Даже если сообразит… И если придет.

«Придет»,– уверенно подумал Морри.

Та часть его, которая некогда принадлежала человеку, нисколько в этом не сомневалась.

Морри скользнул сознанием к псу. Пес уже издох.

«Хорошо»,– подумал Морри и втолкнул плечо в дрогнувший ствол сосны.

Заляпанная грязью «девятка» остановилась у ворот двухэтажного бревенчатого дома с рыжей черепичной крышей. Клаксон требовательно загудел.

Входная дверь приоткрылась. На крыльцо солидно вышел черный котенок с голубыми наивными глазами… и шарахнулся в ужасе, когда из дома выскочил бородатый мужчина с топором в руке. Бухнула, захлопнувшись, дверь – котенок сиганул вверх по стене, а мужчина вихрем пронесся по двору, махнул через ворота, едва коснувшись рукой стальной перекладины, и упал в открытую дверь машины. «Жигули» подпрыгнули.