Евгения Грановская - Демоны райского сада

– Иди в свою комнату! Живо!

Девочка повернулась и зашагала прочь.

– Стой! – рявкнул директор.

Девочка остановилась. Директор шагнул к ней, присел на корточки и прошипел ребенку в лицо:

– Думаешь, нашла защитника? Я здесь защитник, ясно? Я здесь начальник и бог! Повтори!

– Вы защитник, – повторила девочка, хмуро глядя на жирное, щекастое, как у хряка, лицо. – Вы бог.

– То-то же. – Директор выпрямился. – А теперь пошла в комнату!

Ночь была пасмурная и безлунная. За окнами детдома царил мрак. Девочка лежала на кровати, глядя на черное окно и прислушиваясь к тихому дыханию соседок по комнате. Время от времени девочка засовывала руку под подушку и проверяла, на месте ли рисунок. Она принесла его из класса ночью, обмирая от страха и ожидая, что из темноты вот-вот выскочит страшное чудовище и утащит ее в свое логово.

Но обошлось.

Рисунок лежал под подушкой, девочка смотрела в черное окно и шептала в отчаянии:

– Хочу, чтобы он умер. Хочу, чтобы он умер. Хочу, чтобы он умер.

Каждый раз, произнося слово «умер», она старалась представить себе толстое, лоснящееся лицо директора. И что-то происходило, что-то творилось в стенах детского дома под покровом ночи – что-то недоброе и жуткое.

Девочка прошептала эти слова бессчетное количество раз и в конце концов сама не заметила, как уснула.

…Утром ее разбудил шум. Девочка не сразу поняла, что это за звуки. Крики, хлопанье дверей… Соседки по комнате что-то обсуждали взволнованным шепотом. Не поднимая головы с подушки, девочка прислушалась. Она услышала слово «отвертка». И еще – «умер».

Девочка закрыла глаза и улыбнулась. Чувствовала она себя странно, словно все это было не по-настоящему, словно она все еще пребывала во власти сна, и сон этот был столь же кошмарным, сколько и приятным.

Полчаса спустя всех детей вывели в коридор, прямо в пижамах. Два милиционера внимательно осмотрели их, негромко о чем-то переговариваясь. Потом детей стали заводить в класс – по одному. В классе сидел аккуратно причесанный брюнет в темно-синем свитере. Каждому из воспитанников детского дома он задавал по несколько вопросов, выслушивал ответы, что-то записывал в книжечку, после чего просил милиционеров позвать следующего.

Дошла очередь и до девочки. Мужчина, одетый в темно-синий свитер, указал ей на стул, подождал, пока она усядется, и приступил к разговору.

– Ты знаешь, что случилось с вашим директором, Игорем Васильевичем? – спросил он, разглядывая конопатое, востроносое лицо своей собеседницы.

– Да, – ответила она.

– Откуда?

– Девочки в комнате шептались.

Он чуть прищурил темные глаза, отчего взгляд их стал еще проницательнее, и сказал:

– Ясно. Как ты думаешь, почему он это сделал?

– Не знаю.

– Может быть, директор бил его?

– Я не видела.

Человек в синем свитере помолчал, продолжая внимательно разглядывать девочку, затем спросил:

– Ты хорошо знаешь этого мальчика?

Она покачала головой:

– Нет. Он у нас всего несколько дней.

– И ты с ним…

Девочка покачнулась на стуле.

– Тебе плохо? – быстро спросил мужчина.

– Да, – сдавленно проговорила девочка. – Меня… тошнит.

Еще несколько секунд он разглядывал ее побелевшее лицо, затем сказал:

– Хорошо. Позовите следующего!

Когда весь этот кошмар с каверзными вопросами и пристальными взглядами закончился и детям разрешили разойтись по комнатам, девочка стояла у окна, прижавшись лицом к холодному стеклу, и видела, как два милиционера вели тощего, встрепанного Паслена к обшарпанному «уазику».

Перед тем как один из милиционеров грубо втолкнул мальчишку внутрь, он обернулся и посмотрел на ее окно.

– Вернись, – прошептала она. – Вернись за мной.

Он улыбнулся ей разбитыми в кровь губами и что-то сказал.

«Я буду рядом!» – поняла девочка.

Милиционер захлопнул за мальчиком дверцу. Машина тронулась с места. Прижавшись лицом к холодному стеклу, девочка долго смотрела ей вслед.

Глава 1

Машина вздрогнула от оглушительного удара. Белокурая женщина, сидевшая за рулем, крепко, изо всех сил вцепилась в руль, одновременно надавив на педаль тормоза. Раздался жуткий, визгливый скрип, машину закрутило на месте. Огромным усилием женщине удалось выровнять машину, однако второй удар выбил руль из ее тонких пальцев.

Машина пробила парапет моста и зависла передними колесами над пустотой, подрагивая и плавно покачиваясь, словно плыла по невидимым волнам.

Продолжалось это несколько секунд, а потом автомобиль сильно дрогнул. У женщины перехватило дыхание. Внезапно пустое небо перед лобовым стеклом исчезло. Она увидела верхушки деревьев, крутой спуск оврага. Затем все это тоже исчезло. Какая-то неведомая сила встряхнула ее, прижала к сиденью, затем подбросила к крыше автомобиля, и мир закружился в безумном водовороте.

Когда она поняла, что автомобиль падает, из ее горла вырвался вопль и оборвался лишь тогда, когда машина врезалась бампером в дно оврага.

Удар лишил ее сознания на несколько минут. Первое, что почувствовала беглянка, когда пришла в себя, – это боль. Лицо ее было залито кровью, лоб горел и пульсировал.

Сцепив зубы и собрав волю в кулак, женщина выбралась из машины, поднялась на ноги и пошла в сторону леса.

…Она шла долго, очень долго. Вокруг были только деревья, и в конце концов лишенная ориентиров, женщина потеряла счет времени и осознала, что не знает, куда идет. Она была оглушена ударом, и теперь в ушах у нее раздавался шум, похожий на шум прибоя, но такой отвратительный и такой угнетающий, что ее тошнило. Голова кружилась, и какая-то липкая жижа стекала ей на глаза.

«Не теряй сознание, не теряй сознание, не теряй сознание…» – твердила она себе, словно в мозгу у нее включили маленький проигрыватель и его испорченная игла то и дело соскальзывала с бороздки пластинки, с настойчивостью сумасшедшего воспроизводя одну и ту же фразу.

«Не теряй сознание, не теряй сознание, не теряй сознание…»

Однако вскоре силы покинули ее. Ноги ослабли, голова закружилась, и она рухнула на землю.

Сколько она пролежала в беспамятстве – неизвестно. В конце концов беглянка открыла глаза. Свет – вечерний, тусклый – едва не ослепил ее.

Она медленно поднялась на ноги, постояла, держась рукой за дерево, а потом пошла дальше. Она брела по лесу, пошатываясь, цепляясь за кусты и деревья, обдирая себе руки в кровь. Наконец женщина вышла к дороге. Здесь, в трех шагах от кромки асфальта, она упала на траву и долго лежала так, глядя в небо и пытаясь отдышаться.

Все тело ломило, лицо горело так, словно оно было обложено пропитанной кипятком ватой. От этой боли можно было сойти с ума. Несколько раз беглянка едва не теряла сознание, но усилием воли заставляла себя вернуться в реальность, вдыхая полной грудью влажный, прохладный воздух.