Дом пламенных клятв - Оливия Вильденштейн
Подумать только, ведь я сам пустил фейри за стены своего королевства… Может, Бронвен и видела его смерть от рук Таво, но я готов убить его сам.
Пока я не превратился в тени и не навестил друга Данте в тюрьме, подхожу к окну с видом на Шаббе.
– Что насчет Лазаруса?
– Он клянется, что не подсыпал Фэллон обсидиановый порошок.
– Обыщите его комнаты.
– Уже обыскали.
– Еще раз. Обыщите снова! – Я поворачиваю голову и ловлю взгляд Кахола. – Мы оба знаем, что парную связь можно заглушить только порошком.
– У нее в комнате есть книги. Ты уверен, что ни в одной не упоминается обсидиановый порошок?
Я резко поворачиваюсь. Кахол меньше всего заслуживает моего гнева, тем не менее я срываюсь именно на него.
– И где, скажи на милость, она бы его раздобыла?
Его ноздри раздуваются от моего резкого тона.
– Возможно, на землях фейри, где ты позволил ей разгуливать!
Воздух вокруг искрится… атмосфера накалена. Я уже собираюсь рявкнуть, чтобы он допросил каждого ворона в стенах королевства, когда между нами появляется тень – и принимает форму Киэна.
Он выглядит в еще большем раздрае, чем мы с Кахолом, хотя его-то пара в целости и сохранности.
– Лор? – Его темные глаза устремлены на заляпанные грязью ботинки. Он переминается с ноги на ногу.
– Пришел сообщить очередную ерунду, Киэн?
Он закрывает глаза, и по моей коже бегут мурашки.
– С тобой хочет поговорить Бронвен.
– Она что-то видела? – спрашивает его брат.
Киэн трет затылок и прикусывает губу, по-прежнему избегая моего взгляда. Мороз пробирает до самых костей.
– Великая Морриган, это она! – рычит Кахол. – Это она дала моей дочери обсидиановый порошок!
– Прости, Лор, – хрипит Киэн. – Я только сейчас узнал.
Обратившись в дым, я мчусь по темным коридорам своего замка к покоям женщины, которую я вот-вот сотру с лица земли. Она сидит у потрескивающего камина, раскачиваясь в кресле, которое Киэн некогда на собственной спине вытащил из хибарки в лесу, что была ее домом пять столетий.
Хотя Бронвен весьма хрупкого телосложения, деревянное кресло под ней скрипит.
– Прежде чем вонзишь в меня когти, Морргот, тебе следует меня выслушать.
Терпеть не могу, когда она называет меня «Ваше Величество»: официальное обращение возвращает меня в то время, когда ее отец был моим генералом, а мы с ней еще не были друзьями. Впрочем, друзья ли мы? Друг бы не стал травить мою пару обсидианом и отводить ее к моему врагу.
Сердце каменеет, и я рычу:
– Говори!
Она смотрит белесыми глазами в мою сторону. Я стою, скрестив руки на пропитанном кровью нагруднике, который не потрудился снять с самой бойни в долине. С другой стороны, в этом не было необходимости, поскольку я не спал, не мылся, не ел, даже, черт возьми, не присел ни разу. Только и делал, что метался по каменным коридорам и бороздил охваченное бурей небо.
Распахивается дверь спальни.
– Лор! Прошу!.. – На руках Киэна поблескивают перья, когда он кидается к своей паре, чтобы защитить ее от моего гнева.
Хотя все вороны способны превращаться в дым, никто, кроме меня, не может сохранять форму надолго.
Вслед за братом влетает Кахол, лицо искажает та же ярость, что бурлит в моих венах.
– Как ты смеешь принимать решения за нашими спинами, Бронвен!
– Помнишь, как я говорила, что шаббины «смотрят», Лор? – Ее ладони опускаются на колени, к завернутому в ткань квадратному свертку, спрятанному в складках ее красного платья. Покачиваясь в кресле, она начинает его разворачивать. – В тот день, когда Энтони и его друзья покинули Небесный замок.
– Я ничего не забываю, – цежу я сквозь стиснутые зубы.
Киэн сжимает ее плечо. Чтобы поощрить к продолжению или чтобы напомнить о своем присутствии? Впрочем, чего это я? В отличие от нас, горемычных, их ментальная связь в порядке.
– Я сказала Фэллон, что не чувствую, кто использует мои глаза.
Веки Киэна закрываются, уголки сморщиваются – от стыда или же беспокойства, сложно сказать.
– Имя? – Звуки рассеиваются, подобно дыму, но слово опаляет прохладный воздух, подобно молнии.
Она снимает со свертка один лоскут ткани, затем другой.
– Мериам.
При звуке омерзительного имени мой взгляд взлетает к ее лицу.
Наступает тишина.
– Она уже давно наблюдает. С тех пор как Фэллон была малышкой. Меня начало беспокоить ее внимание, хотя я знала, что она заточена в подземелье Реджио. Особенно после того, как Зендея… – ее глаза блестят, как лед, покрывающий Монтелюче глубокой зимой, – …после того, как Дея перестала смотреть.
Она продолжает разворачивать ткань, мой пристальный взгляд возвращается к ее коленям. Во имя подземного мира, что у нее там?
– За эти годы я много раз взывала к Котлу и спрашивала, не помешает ли Мериам судьбе Фэллон, однако судьба Фэллон никогда не менялась. Я оставалась настороже, тем не менее перестала терзаться мыслями о будущем, в котором вороны не отвоюют Люче.
Легкие ноют от того, что я задерживаю каждый выдох, прежде чем снова вдохнуть.
– Котел ошибается!
– Возможно, о пути, который предстоит пройти, но он никогда не ошибается насчет конечной цели. Нельзя не прислушиваться к его наставлениям.
– Хочешь сказать, это Котел велел тебе толкнуть моего ребенка в руки Данте? – Кахол так сильно сжимает кулаки, что побелели костяшки пальцев.
– Нет, Кахол. – Наконец она убирает последние клочки ткани, обнажая кусок серого камня, словно бы отсеченный от моей горы. – Это была Мериам.
Глаза Кахола настолько огромны, что радужки становятся маленькими пятнышками в розоватых омутах белков.
– Мериам нуждалась в Фэллон. – Смуглые пальцы Бронвен скользят по шероховатым краям потрепанного погодой камня с таким благоговением, будто Котел наконец окончательно свел ее с ума. – И Фэллон нуждалась в ней.
Глава 1
Я не птица – по крайней мере, пока нет, – и все же Данте запер меня в гребаной клетке!
Вцепившись в золотую решетку моей новой обители – винного погреба высотой выше моего двухэтажного дома в Тарелексо, – я выкрикиваю непристойности так громко, что горло саднит. Непристойности слетают с языка на удивление легко. А ведь Сибилла и Феб считают меня чуть ли не чопорной. У моих друзей уши бы в трубочку свернулись от того, сколько гадких слов я обрушила на своих тюремщиков, пробудившись от магического сна.
А Лор… ох, как бы он зарычал!
Чего бы я только не отдала, чтобы услышать его возмущения!
Чего бы я только не отдала, чтобы услышать его дыхание!
Прижимаю руку
