Дом крови (ЛП) - Смит Брайан
Возможно, она даже была бы немного безрассудной.
Но она была не одна. С ней были еще четыре человека, трое из которых были ее старыми друзьями. Четвертым был Шейн Уоллес, парень Карен Хидецки. Шейн и Карен были на заднем сиденье с Чедом. Карен без сознания лежала между ними, ее голова покоилась на плече Шейна, ковбойская шляпа, надвинутая на глаза, скрывала ее вялое лицо.
Шейн, который обычно отличался добродушием в традиционной манере бывшего БЧВК[1], был таким же раздражительным, как и любой из них.
- Прекратите спорить, придурки. У меня от вас голова болит.
- Заткнись, Шейн, - сказала Алисия, бросив на него сердитый взгляд, прежде чем переключить свое внимание на Чеда Роббинса. - Ты - мелкий сопливый засранец, Чед. Как ты смеешь нападать на такую милашку, как Дрим?
- Как я посмел? - уголки губ Чеда тронула легкая улыбка. - Может, я устал быть ее объектом благотворительности, а? - oн рассмеялся. - Или, может быть, я устал от пассивно-агрессивных игр, в которые она играет в нашей так называемой "дружбе"? Может быть, я просто начал ненавидеть вездесущие нотки снисходительности в ее тонком девчачьем голосе, - eще один смешок. - О, у меня может быть масса причин наброситься на такую... милашку.
Дрим смахнула слезинку, скатившуюся по щеке.
- Алисия! - eе голос был сдавленным от горя. - Если ты любишь меня... пожалуйста, прекрати это.
Облегчение охватило ее, когда она услышала, как Алисия глубоко вздохнула. Она позволила себе надеяться, что худшее уже позади. У Алисии Джексон был такой характер, какого Дрим не знала ни у кого другого. Она была как Джекилл и Хайд. Алисия была утонченной чернокожей девушкой, которая могла поразить вас своим остроумием и интеллигентностью. С Алисией можно было вести самые поучительные беседы о науке, Боге и природе Вселенной. Но вы не захотите ее обидеть, потому что она без колебаний использовала бы свой интеллект в качестве оружия. Она совершенно не боялась конфронтации. Но она также была достаточно чувствительна, чтобы понять, когда пришло время отступить.
Как сейчас.
Она одарила Чeда еще одной насмешливой улыбкой, вложив в нее все презрение, на которое была способна, и вернулась на свое место.
- Ты даже не стоишь того, чтобы раздавить тебя каблуком, таракан.
Чед усмехнулся.
- О-о-о, теперь ты меня просто заводишь.
Алисия посмотрела на Дрим и изобразила универсальный знак, означающий, что ее тошнит, - ткнула пальцем в широко открытый рот. Дрим изобразила легкую улыбку, но не смогла сдержать дрожь, из-за которой выражение ее лица исказилось в гримасе. Она была не готова к такому психологическому удару, который нанесли полные ненависти слова Чеда. Она снова услышала их в своем сознании, поразилась силе чувств, стоящих за ними, и удивилась, как это милый Чед Роббинс мог так долго скрывать свою обиду. В связи с чем возникал вопрос: как давно он испытывает к ней подобные чувства?
С самого начала, - произнес тихий, вкрадчивый голос, доносившийся откуда-то из глубины ее души. - Он ненавидел тебя с самого начала.
Дрим считала, что это голос паранойи, но на самом деле чувствовала некоторую неуверенность. Ее первые воспоминания о Чeде были связаны с милым ребенком, который каким-то образом умудрялся быть одновременно неуклюжим и безмятежно довольным собой. Он был всего лишь еще одним ботаником, бродившим по коридорам средней школы Смирны, одним из многих, и он, вероятно, никогда бы не вошел в ее круг общения, если бы, по счастливой случайности, она не оказалась в непосредственной близости от неминуемого избиения, которое ему грозило от рук нескольких крупных футболистов.
Какой же дурочкой она была в те дни! Несмотря на бешеную популярность и сногсшибательную белокурую красоту, которая могла бы привести ее на обложки модных журналов, если бы она выросла в крупном столичном центре, Дрим каким-то образом оказалась редкостью из редкостей среди популярных, симпатичных детей - доброй душой. Психотерапевт как-то объяснил ее бескорыстие и альтруизм абсурдным прозвищем, которым родители наградили ее при рождении, что имело такой же смысл, как и все остальное. Девушка по имени Дрим определенно не хотела быть чьим-либо кошмаром. Конечно, это не объясняло, почему Чед стал так важен для нее почти с самого начала. Он был не первым неуклюжим ребенком, которого она спасла от побоев, и не последним, но он был единственным, кого она по-настоящему взяла под свое крыло.
Тогда в нем была какая-то нежность, а она обожала милых, застенчивых мальчиков, но было в нем что-то еще, что очаровывало ее, что-то менее осязаемое, чем приятный нрав. Она думала, что это как-то связано с тем, как он смотрел ей прямо в глаза, когда говорил или слушал ее. Он никогда не нервничал в ее присутствии и не пытался произвести на нее впечатление, совершая невероятные глупости, как это делали многие другие мальчики. Может быть, дело было просто в том, что он был первым мужчиной, который относился к ней как к живому человеку, а не как к объекту. Немаловажное значение имело и то, что он не высмеивал ее необычное имя. Черт возьми, просто в нем чувствовалась врожденная порядочность, и она откликнулась на это.
...может быть, я устал быть ее объектом благотворительности...
В конце концов, она решила, что причиной его очевидного отсутствия физического интереса к ней был простой вопрос ориентации. Она не была снобом в отношении своей внешности, но была достаточно умна - и обладала достаточным самосознанием - чтобы понимать, что она чрезвычайно привлекательна практически по любым стандартам. Почти каждый мужчина, с которым она сталкивалась, так или иначе давал ей понять это, либо открыто пялясь на нее, либо - в случае мужчин постарше - исподтишка поглядывая на определенные части ее тела. Поскольку Чед не делал ничего подобного - и поскольку он никогда не был в компании девушки, кроме нее самой или ее друзей, - он должен был быть гомосексуалистом. Именно этот необдуманный вывод привел к одному из самых неловких моментов в их дружбе, в те выходные после окончания средней школы, когда она назначила ему свидание вслепую с другим парнем.
Была только одна проблема.
Чед был натуралом.
Он не встречался с девушками до первого курса колледжа, а когда все-таки начал встречаться, девушки, с которыми он встречался, были застенчивыми и начитанными. Дрим испытывала странное чувство отторжения. Она была одержима отсутствием у него интереса к ней. О, он никогда не привлекал ее по-настоящему, ни физически, но она была озадачена мыслью о гетеросексуальном парне, который ее не хочет. От таких мыслей она чувствовала себя ничтожеством, но ничего не могла с собой поделать. Жизнь в качестве сексуального объекта накладывает на девушку определенные ожидания. Прошло десять лет, а она все еще не понимала этого. У нее бывали моменты глубокой депрессии, когда она могла думать только об этом. Она запиралась в своей квартире, пила вино и плакала из-за единственного парня, который никогда не пытался ее трахнуть. Который, как она призналась себе, когда бутылка вина была почти пуста, был единственным парнем, которого она действительно хотела.
Что было просто безумием.
Да, возможно, безумие или что-то очень близкое к нему сыграло свою роль. Это помогло бы объяснить единственную попытку самоубийства двухлетней давности, о которой она никогда ему не рассказывала. По крайней мере, сегодня вечером Алисия держала рот на замке, слава Богу. На самом деле она не хотела умирать - по крайней мере, тогда, - но попытка привела ее в отделение неотложной помощи и оставила после себя множество шрамов. Обычно она прятала их за браслетами, но бывали ночи, когда она лежала одна в постели, смотрела на маленькие белые линии на своем левом запястье и вспоминала, каково это - рассекать собственную плоть лезвием.
Никогда больше, - обычно думала она в такие моменты.
Но сейчас она уже не была так уверена.
На заднем сиденье внезапно кто-то икнул.
