Тварь - Даниил Бухичевский
Аня: Спасибо.
Саша: Слушай, ты же помнишь Вовку Сидорова из нашего класса?
Аня: Конечно. А что?
Саша: Да Ленка, ну, из параллельного которая, видела, как он с Женькой Скворцовой за школой после уроков целовался! Прикинь?! С Женькой! А ведь он мне нравился в шестом…
Саша увела разговор в иное, более интересное ей русло. Аня не могла винить её за это, но обида всё равно тисками сжимала грудь. Полтора года — длинный срок. Дружба на расстоянии стала утлой. Выветрилась, пролетая километры в формате переписок и звонков. Больше нет той Сашки, к которой можно было прийти после уроков и болтать о чём угодно часами, пока родители обеих девочек на работе. Улыбчивую белокурую подругу, которой можно было доверить любой, самый сокровенный секрет или долго и подробно рассказывать о любой мелочи что тревожит, заменила другая. Пичугина Александра, с неизвестным Ане персонажем из какого-то мультфильма в круглой аватарке. У Саши сейчас куда более интересная реальная жизнь, а вот Александре не так интересно читать кучу текста про кошмары интернет-подруги.
Грузный силуэт школы проявился из хмурого утра незаметно, словно вынырнул из теней крючковатых деревьев, окружающих школьную территорию. Несколько младшеклассников у ворот перекидывались сумками со сменкой. На ступеньках галдели и раскатисто гоготали старшеклассники. Степенно и важно заходили в здание учителя, одаривая учеников у входа надменными взглядами.
Аня неспеша поднялась по ступенькам, немного растерянно посматривая по сторонам. Каждый раз, входя в это здание, она начинала чувствовать себя не в своей тарелке. Всё тут было непривычное, странное и даже немного враждебное. В прошлой школе она училась с первого класса. Знала всех учителей по имени-отчеству, имела много приятелей и друзей.
Здесь же она считала себя чужой, хоть и проучилась уже более года. Всё тут было какое-то не такое. Номера кабинетов словно расставляли в случайном порядке. На некоторые этажи вели лестницы, расположенные в разных частях здания. Из-за этих странных особенностей местной планировки Аня постоянно терялась и не всегда находила нужный кабинет с первого раза. Учителя постоянно менялись. Кто-то заболевал, кто-то увольнялся, а кто-то просто исчезал, не придя на очередное занятие.
Ученики тоже сильно отличались. Они больше напоминали одно из племён, о которых рассказывали на уроках истории, а не класс. Если не присматриваться, то ничего необычного не заметишь. Но стоило лишь немного пристальнее понаблюдать за повадками одноклассников, как оказалось, что в их поведении много отличий от привычного для Ани уклада школьной жизни. Они вели себя даже не как племя, а как птичья стая или пчелиный улей. Никак не стремились выделиться, были слаженны, однолики и чурались чужаков. Абсолютно всем эти дети напоминали ей место, в котором они живут. Будто бы родившись здесь, они уже носили на себе серую печать этого удушливого городка.
Коридор заполнился ребятнёй, оттеснившей Аню к батарее возле стены. Тут пахло мастикой и сыростью. Школьники разбились на группки по нескольку человек, и в одно мгновение, словно по отмашке невидимого дирижёра, на всём этаже воцарился гомон.
Нет, никто не цеплялся и не измывался над Аней. Ничего такого. Да и повода она не давала. Её будто бы не замечали. Не сговариваясь, все одноклассники начали игнорировать сам факт существования девочки. И делали это столь естественно, что и сама она стала думать, что возможно вовсе не существует. Обычная симпатичная семиклассница среднего роста, с каштановыми волосами. Ей нравятся лошади, лето, восточные танцы и американские мелодрамы. Она никогда не была замкнута или нелюдима. Просто здесь Аня стала чужой. Глухонемой и безучастный город пометил и её.
Прозвенел звонок. Гвалт стих. Начался очередной учебный день.
Это случилось на третьем уроке.
— В прошлом веке в нашей стране были достигнуты большие, а по некоторым культурам выдающиеся достижения в области селекции. Современные селекционеры работают по следующим направлениям, — монотонно и скучающе рассказывала учительница, не отрывая взгляда от методички.
Класс был занят своими делами. Одни перешёптывались. Другие, щурясь, листали что-то в телефонах, которые они прятали под партами или в раскрытых пеналах. Никто не обращал внимания на Аню за предпоследней партой в третьем ряду. Она, беззвучно хихикая, просматривала смешные картинки, которые прислала Саша. Вдруг от неловкого движения шариковая ручка Ани начала медленно, но верно катиться к краю стола. Девочка не успела среагировать, помешал телефон. Ручка упала, звонко ударившись об деревянный крашенный в вульгарный бордовый цвет пол. Буквально пара мгновений потребовалась, чтобы вернуть своенравную пишущую принадлежность в пенал.
Когда Аня окинула взглядом класс, сердце её замерло на несколько бесконечно долгих секунд. В кабинете стало тихо. Невыносимо тихо. В мире просто не может существовать такой всеобъемлющей тишины, что наступила сейчас. Абсолютно все безотрывно смотрели только на неё. Учительница, ученики и даже великие биологи с портретов над школьной доской вперили бельма водянистых глаз точно в лицо Ани. Даже приговорённый к расстрелу не ощущает такого могильного холода из направленных на него дул винтовок, какой излучали эти глаза. Затем начали меняться их лица. Кожа белела в тон глазам, утончалась, превращаясь в некое подобие вогнутой фарфоровой тарелки. Нос, губы и брови расплывались, словно их размазывали по этой тарелке, как манную кашу. По всему кабинету распространился запах скисшего супа. Сердце Ани бешено колотилось о костяную клетку из рёбер, желая во что бы то ни стало выскочить наружу. Ото лба к вискам расползалась пульсирующая боль, сдавливающая череп. Руки немели, тело становилось ватным. Чувство полного бессилия и животного ужаса овладевали девочкой. Тем временем менялось и окружение. Пошла трещинами и посыпалась штукатурка с потолка. Проваливались в пустоту доски пола. Накренялись и прогибались парты. Стояла полная, незыблемая тишина. Всё пространство стремилось свернуться в спираль, перестроиться по Его образу и подобию. Обратиться белыми водянистыми глазами Твари смотрящей прямо в душу.
— Стрельцова! — звонкий, как разбившееся окно, голос вырвал Аню из ужасающей реальности, вывернутой наизнанку.
В одно мгновение кабинет стал нормальным. Самым обычным учебным классом. Совершенно таким, каким был и каким должен быть. Одноклассники и впрямь оглядывались на неё, но не буравили взглядами, а просто бегло осматривали и о чём-то перешёптывались. Их лица больше не растягивались и не размывались. Единственное, что они выражали — абсолютное безучастие.
— Стрельцова, ты меня слышишь? — вновь обратилась к ней учительница.
— Да, Наталья Юрьевна.
— У тебя из носа идёт кровь. Что случилось?
Аня растерянно провела большим пальцем над верхней губой. Ноготь сразу же окрасился красным.
— Такое бывает. Давление подскочило. Можно выйти? — натужно выдавила из себя девочка, пытаясь сдерживать эмоции, бушующие штормом,
