Пепел - Евгений Семенов
Я поверить попытаюсь, что приснилось это мне, да ожег на руке убеждает в обратном. С внешней стороны кисти, где кожа помягче, ее как раскаленным ножом сняло. Сильный ожог, такой от огня не получить. Если уголь раскаченный прижать. Подсохла рана местами, местами кровицей прозрачной покрылась. Сгибать больно до жути. Я мох примотал зеленый и мокрый, чтобы размягчить и обезвредить рану. Много легче не стало, но терпеть можно.
Сегодня не сплю. Ожидаю.
Дождался видимо.
Сквозь ночные звуки осеннего леса расслышал шаги за стеной. За окном тьма кромешная. Небо черное. Ни единой звезды. Печь заранее поярче растопил и дверцу закрывать не стал. В дополнение свечей несколько зажег, и по разным местам комнаты расставил.
Шаги уже не с улицы раздаются. Тут они. Прямо в комнате. Только не вижу никого. Вокруг поменялось что-то. Чувствую, присутствие в комнате помимо меня. Тело страх с головы до кончиков пальцев объял. Холодно, губ не чувствую, подрагивать непроизвольно начинаю.
Свеча дальняя, что в самом углу на тумбе перекошенной стояла, колыхнулась и погасла. Пламя встрепенулось, словно задули ее. А угол этот сразу во тьму погрузился. Там значит таятся. Чего только? Я ж видел их. Вторая свеча, что ближе, на столе, упала ни с того ни с сего, вместе со стаканом, в котором находилась. Воск расплавленный стек и затушил пламя. Бежать хочется, а некуда. В темноте дорогу не найду. Я пошелохнуться боюсь. Была днем мысль на тракторе-колеснике уехать, и не возвращаться, так убедил себя, что все приснилось. Идиот старый.
Оставшиеся три свечи одновременно погасли и задымили копотью. Теперь только пламя из печи пляшет, отбрасывая тени на стенах и темных фигурах. Девица снова своими формами красуется. Не стесняет ее нагота. А во мне страх и желание прикоснуться к девице начали дикий танец. Она недалеко. В паре метров. Слегка покачивается, голову склоняет, рассматривая меня. Волосы с лица черной рукой откинула. Дьяволица. В глазах огонь бегает, пламя отражается, его языки беснуются, завораживают. Губы приоткрыты, искривлены в улыбающемся оскале. За ангельским лицом легко распознается хищник и я его жертва. Только она не торопится. Знает, что некуда мне деться. Начинаю вспоминать молитвы, да откуда же мне их вспомнить, коли никогда в церкви не был, в бога не верил и презирал батюшек к своему стыду. Виню сам себя, не рассчитываю на благосклонность, но к богу обращаюсь.
— Услышь меня господи, не дай погибнуть спаситель, каюсь во всех грехах своих, спаси, сохрани меня. Если слышишь. Если можно. Каюсь во всем. Понимаю, что не заслуживаю…
Стыдно становится за слабость свою. Что ж обращаться, коли не почитал ранее господа, что ж теперь просить за жизнь свою? Замолкаю. Тем более, что молюсь, а сам глаз не могу от прелестницы отвести. Грудь у нее слегка колышется в такт ее движениям, губа нижняя дрожит, словно у кобеля перед случкой, рукой она низ живота разглаживает. Какое тут прощение от господа может быть, если в мыслях я уже овладеваю ею.
Нынче не одна она. Старухи. Дряхлые, но сильные. Под руки деда полуголого поддерживают. Тело его волосами длинными покрыто до самых колен. Борода словно репей в разные стороны топорщится.
А глаза светятся. Красным огнем.
Девица пропускает его, немного в сторону отошла. Неторопливо. Руку от живота не убирает. Смотрит на меня как на красавца молодого с вожделением, а я уже за шестой десяток возрастом перевалил, да и не был я никогда красавцем, из-за которого девки из трусов выскакивали.
Деда старухи подвели ко мне. Он на колени упал. Смотрит на меня. Долго смотрит. Жуть от его глаз по моему телу липкий страх погнала. По глазам понять не могу, чего он от меня хочет. Не просто так пришли. С этим не поспоришь. Может и не нужна им моя жизнь. Старухи деда за плечи поддерживают.
— Благодарствуем, спаситель.
Голос я услышал и понял, что старик это произнес. Губы его почти не шевелятся. Только репей немного колышется. Я молчу. Не понимаю. Спросить бы, да язык отнялся, словно заледенел. А старик тоже молчит. Ожидает чего-то от меня. Склоняет голову.
— За икону спасибо. Вечная тебе благодарность.
— Икона, — бьется у меня в голове, — как он узнал.
Икона действительно есть. Я нашел ее в одном из разрушенных домов. Старую. Почти истертую от времени. На ее фасаде только очертания образа остались, да местами тусклая краска. На оборотной стороне символы вырезаны. Замысловатые, да не мастером. Линии не симметричные, то глубокие, то едва различимые. Словно торопился резчик. Я и думал, что за реликвию можно выручить лишних денег.
Сам дом с иконой в полу больше остальных показался, только не придал я значения этому факту. Теперь понимаю, не церковь ли это разрушенная оказалась.
— Икону вернуть нужно? — спрашиваю в надежде, что это все, что им от меня нужно, — она здесь, под кроватью спрятана.
Голос мой едва слышен. Старик усмехается. Глаза его ярче разгораются.
— Оставь. Может самому еще пригодится. Смотря, чего ты желаешь.
Он смотрит на старух.
— Помогите мне, сестры. Мы уходим. Я не увидел в нем того, что могу исполнить, и вы, как я понимаю, тоже.
С их помощью он приподнимается, и они медленно пятятся. Немного неуклюже и неестественно. Сливаются с тенями на стене.
Девица теперь одна. Улыбка на ее лице больше походит на оскал. Он нее пахнет женщиной и страхом. Не ее страхом. Моим. Такого страха я не испытывал с далекого детства. Страх животный, страх неизвестности, страх своих фантазий, в которые с возрастом перестаешь верить. Страх вселяющий спрятавшийся во мраке монстр, страх змей и пауков, страх остаться ночью в лесу одному. Все оттенки детских страхов переплелись с другим, не менее сильным чувством. Влечение к этой особе ярко дополняло страхи.
Девица уже рядом со мной. На расстоянии вытянутой руки. Она медленно приближается. Я отчетливо вижу гладкую кожу груди, точеную шею, плоский живот. От нее исходит сладкий запах женщины, которого я не чувствовал уже давно, но и запах тлена тоже присутствует. Волны жгучего воздуха накатывают на меня.
— Кто вы? — спрашиваю дрожащим от вожделения голосом.
Она оскаливается, крутит головой, будто разминая затекшую шею.
— Считай, что мы те, кто исполняет заветные людские желания. Как бы это не звучало, но зачастую они оказываются последними желаниями.
Ее голос действует завораживающе. На меня нападает настолько сильное возбуждение, что
