Питер Джеймс - Пророчество
– Осторожно, не наставьте ему синяков, – распорядился сержант.
Он медленно подошел к очагу, наклонился и поднял кочергу, затем неторопливо приблизился к кровати и повертел кочергой перед глазами Фрэнсиса.
– Ты любишь развлекаться с задницами; посмотрим, как тебе понравится вот это, милорд.
Глаза вельможи расширились, выражение жестокости сменилось мольбой. В отчаянии он что-то неразборчиво пробормотал в повязку.
Сержант достал из-под мундира узкий полый бычий рог и проверил, проходит ли в него кочерга. Затем он положил руки на потные от страха ягодицы своего пленника и раздвинул их, открыв анальное отверстие. Поплевав на кончик рога, он снова примерился к отверстию и медленно, но решительно вставил рог внутрь, засовывая его все дальше и дальше.
– Мягко идет, милорд, – произнес он. – Не хотелось бы причинить вам боль.
Солдаты захохотали. Вельможа отчаянно сопротивлялся, его ягодицы бешено дергались, но сержант затолкал трубку внутрь еще на несколько дюймов, пока снаружи не остался лишь кончик.
Фрэнсис завыл от страха. По его спине ручьями тек пот. Сержант Прудлав поднес кочергу к огню и засунул ее конец глубоко в раскаленные угли. Вельможа замычал, пытаясь что-то сказать, но сержант хранил молчание, наблюдая за кочергой и натягивая толстую рукавицу.
Через несколько минут он вытащил кочергу. Отрезок в двенадцать дюймов на ее конце был раскален добела. Сержант прошел через комнату и поднес кочергу к лицу пленника.
– Приготовились, милорд?
Глаза вельможи были готовы вылезти из орбит. Сквозь кляп прорвался еще один протяжный стон и еще. Он пытался заговорить, давился собственной слюной и кашлял, затем снова в отчаянии пытался что-то произнести. Он рвался и метался, скинув со спины одного из солдат и высвободив руку. Но солдат тут же схватил его руку, прижав ее к кровати, а другой снова взобрался ему на спину. Сержант опять опустил кочергу в угли и подержал ее там несколько секунд рукой в перчатке. Вельможа выл не переставая.
Сержант вытащил кочергу, подошел к нему, обхватил рог, который выскользнул наружу на несколько дюймов, осторожно вставил в него раскаленный конец кочерги, словно меч в ножны, и твердой рукой с мрачной усмешкой на лице начал проталкивать ее внутрь.
Послышалось резкое шипение и булькающий звук, когда раскаленный металл прожег мягкую плоть прямой кишки. Сразу сладковато запахло горелым мясом.
Все тело вельможи сотрясалось в агонии, из-под кляпа раздался крик, словно вырвавшийся на свободу демон; казалось, он шел от потолка, от стен, от пола комнаты; леденящий душу вопль, становившийся с каждой секундой все сильнее и сильнее, в то время как сержант безжалостно проталкивал кочергу, держа ее обеими руками, поворачивая все дальше и дальше, пока кочерга не вошла по самую ручку.
Жертва выгнулась дугой, сбросив всех шестерых солдат. Его шея была скручена, как змея, голова едва не вывернулась назад, словно у него была сломана шея. Он посмотрел сержанту прямо в глаза, и на мгновение тому показалось, что пленник собирается встать с кровати. Затем рот вельможи исказился, будто начинал таять, и из горла вырвался тихий, едва различимый смертельный стон; он постепенно перерастал в рев, становясь все громче и громче, и наконец, достигнув крещендо, казалось, отделился от потерявшего человеческий облик существа на кровати и стал сгустком энергии.
Солдаты попятились, затыкая уши, не в силах выносить звук, грозящий взорваться у них в голове и разнести ее вдребезги. Даже сержант разжал руки и закрыл ими уши.
Еще долго после того, как кочерга уже остыла и тело вельможи неподвижно лежало в луже собственных выделений и рвоты, с вонзенными в ладони ногтями, они слышали этот крик, словно он навечно поселился в их головах.
1
26 марта 1988 года
Солнечным весенним утром по одной из улиц Лондона шагали отец и сын. Отец, высокий мужчина лет сорока, шел легким неторопливым шагом, расстегнув твидовое пальто фирмы «Харрис». Мысли его были где-то далеко, и, казалось, он совсем не замечал, что происходило вокруг.
Его волевое, открытое, красивое лицо имело добродушное или, скорее, рассеянное выражение. Длинные темные волосы, расчесанные на пробор, прикрывали уши и верхнюю часть воротника пальто. Его манера держаться была явно аристократичной, и, несмотря на деловой костюм, мужчина походил скорее на ученого, чем на бизнесмена.
Пятилетний сын унаследовал черты матери: рыжие короткие кудри, серьезное веснушчатое лицо, распахнутые зеленые глаза. На нем были серые фланелевые шорты, короткая вельветовая курточка, серые гольфы и черные начищенные ботинки. Ему очень хотелось, чтобы отец шел быстрее; эта часть Лондона не представляла для малыша интереса, за исключением Донжона,[1] Тауэра и поезда в Докленд,[2] а это все они уже прошли. При мысли о магазине на Риджент-стрит мальчика переполняло волнение, которое он едва сдерживал. Он предвкушал удовольствие от поездки туда в метро, но сейчас, после целого часа томительного ожидания в скучном офисе, его отец, похоже, совсем не спешил. Мальчик забеспокоился:
– Папа, правда, мы идем в Хэмлейс? Ты обещал.
– Хэмлейс? – Отец уставился на сына, словно не понимая.
– Ты обещал!
– Да, обещал. И мы обязательно сходим туда.
Мальчик посмотрел на отца. Он никогда не мог понять, шутит тот или говорит серьезно.
– Но ведь нам нужно совсем не сюда.
– Мы должны подождать маму.
На лице мальчика было написано огорчение.
– А где она?
– В парикмахерской. Она придет ко мне в офис в половине первого, через двадцать минут.
– А что мы будем делать сейчас?
– Надо забрать из ремонта мамин свадебный браслет.
Мальчик совсем упал духом.
– Ты же сказал, что мы идем в Хэмлейс.
– Мы пообедаем с мамой, а потом пойдем в Хэмлейс.
– Я хочу сейчас! Ты обещал! – Мальчик начал всхлипывать.
Они стояли посреди тротуара, и их все время толкали. Рядом в переулке по правой стороне располагалось кафе. Отец протащил капризничавшего ребенка мимо бюро по трудоустройству, туристического агентства, обувной мастерской и еще нескольких магазинчиков и остановился перед грязноватой, непривлекательной закусочной. На вывеске двенадцатидюймовыми буквами было написано: «САНДВ..И. КАФЕ ЛУИДЖИ» – две буквы отсутствовали. К окну изнутри четырьмя присосками была прилеплена карточка меню с надписью внизу: «Здесь или навынос».
– Смотри, у них есть молочные коктейли, – сказал отец. – Давай возьмем.
В кафе у прилавка стояла небольшая очередь, и все столики, кроме одного, были заняты. Войдя внутрь, они почувствовали сильный запах кофе и чего-то жареного; полумертвая муха жужжала и трещала в сетке ловушки. На задней стене висели два выцветших от времени плаката с видами Неаполя и Амальфи.
Отец подтолкнул свое чадо к пустому столику и усадил. Мальчик положил на стол кулачки.
– Ты обещал! Ты обещал… ты…
Мальчик внезапно замолчал и уставился в угол. Смесь страха и узнавания отразилась на его лице. Отец обернулся, недоумевая, куда это он так смотрит. За стойкой худой небритый мужчина лет пятидесяти радостно приветствовал посетителя:
– Привет, как делишки? Что бы вы хотели сегодня?
Рядом с ним низенькая полная женщина с тусклыми черными волосами и изможденным лицом намазывала маслом хлеб. Раздался резкий сигнал, и девушка в белом переднике вытащила блюдо из микроволновой печи.
– Хочешь шоколадный коктейль? – предложил отец, вытирая носовым платком слезы сыну.
Подойдя к прилавку, он заказал молочный коктейль и кофе эспрессо.
Мальчик увлекся коктейлем, забыв все обиды. Скоро уже он выскребал ложкой остатки со дна стакана, а затем старательно высосал пену через трубочку.
Когда они покинули кафе и шли обратно вдоль переулка к улице, он спросил:
– Мы сейчас встретимся с мамой?
– Да, и пообедаем. Потом пойдем в Хэмлейс, а затем в планетарий. Ты ведь хочешь посмотреть на звезды?
Мальчик с сомнением кивнул. Где-то вдалеке послышался громкий резкий звук сирены.
– Папа, почему мама всегда, когда мы приезжаем в Лондон, ходит в парикмахерскую?
– Потому что ей хочется хорошо выглядеть, – последовал ответ.
Некоторое время они шли молча. Витрины магазинов, мимо которых они проходили, ничем не привлекали мальчика. Канцелярские товары. Мужская одежда. Масонские принадлежности. Банк. Серебряных дел мастер.
Завывание сирены приближалось, и мальчик уже слышал рев мотора. Они остановились на перекрестке у светофора в ожидании смены сигнала. Мимо проехал велосипедист. На голове у него был защитный шлем с прикрывающим лицо респиратором, который, по мнению мальчика, придавал ему несколько пугающий вид. Затем он увидел на противоположной стороне улицы коротко стриженную рыжеволосую женщину. Сначала он подумал, что это его мать, и стал взволнованно дергать отца за руку, желая скорее перейти улицу. Затем он сообразил, что это чужая женщина. У матери были длинные волосы.
