Стивен Кинг - Томминокеры
Потому что без Питера она останется одна. Конечно, есть Джим, но у Джима Гарденера практически не осталось волос по прошествии этих восьми лет. Все еще друг, но… лысый.
— Спасибо за поддержку, старина Пит, — проговорила она, обвязывая одну-две ленточки вокруг выбранных деревьев, отлично зная, что может срубить совсем другие деревья, а ленточки так и сгниют на стволах. — Твой вкус лишь улучшается от хорошего настроения.
Питер, отлично зная, что от него требуется (он был стар, но не глуп), завилял обрубком хвоста и пролаял.
— Покажи вьетконговца! — приказала Андерсон. Питер с готовностью завалился на бок — у него вырвался легкий хрип — и перекатился на спину, вывернув наружу лапы. Это всегда повергало женщину в изумление, но сегодня вид собаки, изображающей мертвого вьетконговца (Питер также мог изобразить смерть при команде. — «Хуч» или «Май лэй»), был очень созвучен ее собственным размышлениям о смерти.
— Встать, Питер.
Питер медленно поднялся, неровное дыхание вырывалось из его пасти. От его поседевшей морды.
— Пошли домой, — она бросила ему сухарь. Питер попытался поймать его на лету, но промахнулся. Он стал вынюхивать его, нашел, опять потерял, затем снова отыскал и стал грызть медленно, без видимого удовольствия.
— Ну, — проговорила Андерсон, — пошли.
3
Королевство было захвачено всего лишь потому, что Бобби споткнулась… был найден корабль, и этим и было определено все последующее.
Андерсон уже была здесь внизу лет тринадцать назад, когда еще владение Гаррика не стало владением Андерсон; она узнала склон, лесоповал, оставленный корчевщиками, и высокую сосну с расщепленной кроной. Бобби уже проходила здесь, и у нее не должно было возникнуть сложностей потом, когда она будет разыскивать это место на «Томкэте». Она, должно быть, уже прошла то самое место, где до этого момента уже спотыкалась раз или два, а может, и с полдюжины раз, прошла на ярд или фут, или несколько дюймов.
На этот раз Питер взял немного левее, и Андерсон, не выпуская тропинку из поля зрения, пошла за ним. Неожиданно ее нога, обутая в старый и весьма почтенный туристский ботинок, запнулась обо что-то… и весьма ощутимо.
— Ай! — вскрикнула Бобби, но было уже слишком поздно и, даже несмотря на вытянутые вперед руки, она шлепнулась на землю. Веточка низкорослого куста больно хлестнула ее по щеке.
— Вот дерьмо, — процедила она сквозь зубы, и как бы в продолжение ее слов с ветки раздалась брань голубой сойки. Вернулся Питер, обнюхал ее и лизнул в нос.
— Уйди отсюда, у тебя из пасти воняет. Пес завилял хвостом. Андерсон села, потерла левую щеку и обнаружила на ладони кровавые потеки.
— Недурно, — проговорила она и поглядела, обо что же споткнулась вероятно, о сломанную ветку дерева или торчащий из земли камешек. В штате Мэн из земли торчит слишком много камней.
И тут она увидела слабый металлический отблеск. Она прикоснулась к этому нечто, пробежала пальцами по его поверхности и затем смахнула с предмета землю.
— Ну и что это такое? — спросила она у пса.
Питер подошел, принюхался к предмету, а затем случилось нечто из ряда вон выходящее. Отступив на пару шагов назад, собака пригнула голову и издала низкий, глухой рык.
— И что на тебя нашло? — спросила Андерсон, но пес продолжал неподвижно сидеть. Не поднимаясь на ноги, женщина подобралась поближе к находке и продолжала разглядывать ее.
Около 3 дюймов, выступавших из земли, — вполне достаточно для того, чтобы зацепиться ногой. Это место полого поднималось кверху, и сильные весенние дожди обнажили этот кусочек чего-то из-под лесной подстилки. Первой мыслью, пришедшей по этому поводу Бобби в голову, было: корчевщики, валившие здесь лес во время трехдневных рабочих смен, прозванных в народе «лесоповальными выходными» в 20 — 30-х годах, в этом месте, вероятно, уничтожали следы своего пребывания.
Всего лишь обычная жестянка из-под бобов или консервированного супа, подумала Андерсон. Она попыталась отковырять ее из-под земли, как обычно выковыривают подобные вещи. Затем ей стукнуло в голову, что никому за исключением ребятишек не придет в голову извлекать из грязи какую-то опустошенную консервную банку. Металлический предмет в земле в результате ее усилий даже не шелохнулся. Он сидел в земле так прочно, как монолитная каменная глыба. Может, это обломок лесозаготовительного оборудования?
Заинтригованная, женщина стала пристальней присматриваться к таинственному предмету в земле, не заметив, что ее пес поднялся, отошел на четыре шага назад и лишь там снова уселся.
Металл был тускло серого цвета — не такой блестящий, как в консервных банках или как вообще железо. Да и толщина его была больше, чем у обычной жестянки — около четверти дюйма. Указательным пальцем правой руки женщина прикоснулась к верхней части предмета и почувствовала краткое, как удар, необычное сотрясение, похожее на вибрацию.
Она отдернула палец и удивленно посмотрела на него.
Поднесла обратно.
Ничего. Никакой дрожи.
Затем Бобби ухватила предмет двумя пальцами и попыталась выкрутить его из земли, как обычно выкручивают из десны расшатанный зуб. Он не поддавался. Женщина раздосадованно потерла выдающуюся из земли шероховатую поверхность. Одна сторона этого таинственного нечто погружалась в землю — или так ей тогда показалось — по меньшей мере на 2 дюйма. Позднее она скажет Джиму Гарденеру, что могла в течение 40 лет три раза в день проходить мимо этого предмета и ни за что не споткнуться о него.
Бобби отбросила в сторону немного земли, открывая дневному свету поверхность предмета. Пальцем она прокопала 2-дюймовой глубины канавку с одной стороны. Лесная земля была мягкой, как обычно в лесу… по крайней мере, пока не наткнешься на переплетение корней. Ровная и гладкая поверхность предмета погружалась в землю. Андерсон встала на колени и стала копать с другой стороны. Потом женщина снова попыталась раскачать предмет в земле. Безрезультатно.
Она быстренько отгребла пальцами еще немного земли и увидела чуть больше 6 дюймов серого металла, затем 9, а затем и фут.
Это либо легковушка, либо грузовик, либо скиддер — почему-то подумала она. Погребенный в земле здесь, почти в необитаемом месте. А может, это кухонная плита. Но почему здесь?
Никаких причин, которые она могла бы назвать; вообще никаких разумных объяснений. Время от времени она находила в лесу кое-какой хлам — остатки труб, пивные банки (крышка самой старой не была снабжена открывалкой, а имела треугольной формы дыру проткнутую тем, что в туманные прошедшие 60-е годы называлось церковным ключом), обертки от конфет и прочую ерунду. Хэвен не лежал ни на одном из двух туристских маршрутов Мэна, один из которых через озеро и взгорье уходил на западный край штата, а другой поднимался от побережья на крайний восток, но и девственным лесом он перестал быть уже очень, очень давно. Однажды (находясь за разрушенной каменной стеной на задворках своих владений и как раз нарушая права земельной собственности Нью Ингланд Пейпер Компани) она нашла ржавый остов «Гудзон-Хорнета» конца сороковых, оставшийся там, где в прошлом, вероятно, была лесная тропа, а сейчас, после 20-летнего запустения, — густосплетение молодых деревьев, то, что местные прозвали дерьмолесом. Непонятно, откуда здесь взялись остатки машины, разве что… все же думать про машину было проще, чем про печку либо холодильник, либо черт знает про что еще, закопанное в землю.
Бобби проковыряла пальцем канавку длиной около фута с одной стороны предмета, но не нашла его окончания. Углубившись в землю на фут, она уперлась в камни. По всей видимости, она могла бы вытащить камень — он-то хотя бы поддавался — но делать это было незачем. Предмет в земле продолжался вниз и за камнем.
Питер жалобно заскулил.
Андерсон взглянула на собаку, затем поднялась. Обе ее коленки щелкнули. Левую ногу как будто покалывало иголочками. Она выудила из кармана штанов часы — старые и потускневшие, они составляли вторую часть наследства, доставшегося от дядюшки Фрэнка, — и была ошарашена тем, что просидела здесь столько времени: час с четвертью, как минимум. Был уже пятый час.
— Вперед, Пит, — проговорила она. — Давай вылезать отсюда. Питер опять заскулил, но с места трогаться не желал. И сейчас, уже не на шутку встревоженная, Андерсон заметила, что ее старый пес весь дрожал как в лихорадке. Она понятия не имела, могут ли собаки болеть малярией, но решила, что такие старые все же могут. Бобби вспомнила, что единственный раз, когда она видела Питера в такой же лихорадке, было осенью 1977 года (или это был 1978?). Здесь, в местечке, появилась рысь. И в течение 9 ночей подряд она орала и выла, похоже, что в нерастраченном любовном пылу. Каждую ночь Питер входил в гостиную и вскакивал на старую церковную скамейку, которую Бобби пристроила около книжного шкафа. Он никогда не лаял. А с раздувающимися ноздрями и ушами торчком лишь пристально глядел в сторону, откуда раздавалось это безнадежное женское стенание. И его как будто лихорадило.
