Александр Кудрявцев - Винчестер

 - Так все и было, - подытожил я.

 - Твое слово, Чита, - сказал Седой, внимательно посмотрев на коллегу.

 - Брешет, - сказал тот, отведя хмурый взгляд.

 Гриша почесал в затылке.

 - Дела, - сказал он, - че-то я запутался…

 - Ладно, - Седой звонко хлопнул себя по коленям, - пока все как раньше. Маляву напишу. Братва рассудит.

 Чита убрался на шконку, что пробурчав. Гриша посмотрел на меня и пожал плечами. Савелий расстроился.

 - Чо, не будем этого валить? – он кивнул на меня.

 - Коней попридержи! – высунулся из-за занавески Седой.

 Гроза миновала, думал я.

 Но, как всегда, ошибался.

 Глава 5. Выжить

 Здравствуй! Спешу тебя обрадовать, с вашим краеведом  я встретилась не зря.

 Он совершенно прекрасен.

 О нашем разговоре по порядку. Встретились мы в кафе-столовой «Диетическая» - редактор рассказывал, что это лучший бар в округе. Я напоила Валерия Палыча  его любимой «Гжелкой» и задала вопросы.

 Выяснилось, что он не только знал про визит американцев в ваш город, но и был лично знаком с одним из них! А когда я показала ему фотку твоего отца, Палыч  хлопнул себя по ляжкам и вскричал, что это тот самый его знакомый и есть, с которым он тренировал свой английский.

 Внимание!

 Барабанная дробь!

 Американцы ваши оказались не очень-то и простыми. Информация о том, что ребята приехали на швейную фабрику для обмена производственным опытом, мягко говоря, не соответствовала действительности. А говоря прямо – была шпионской легендой. Палыч  говорит, вскоре после их знакомства твой отец попросил показать окрестности города, и как бы между делом завел речь о том, что слышал историю, как в местных лесах одно время работал суперсекретный НИИ по конструированию экспериментального стрелкового оружия. И вот американец Палычу  во время прогулки наводящие вопросы задавал: мол, как давно НИИ заброшен, что именно там производили… А  когда американцы все разнюхали, то и сорвались из города.

 В общем, завтра я отправляю запрос своим коллегам в штаты –мы с тамошним спецкором в Лос-Анджелесе вместе как-то проект делали. Поможет. Особенно если я намекну на некое темное дельце времен холодной войны. Как только пахнет жареными фактами, эти западные писаки сразу делают стойку.

 Совсем скоро мы все узнаем. Держись! Помни, ты самый лучший!»

 Седого отправили этапом на севера. По этому случаю он залил водкой всю хату, лил «с горкой», травил тюремные байки, а под конец праздника в обнимку с Гришей орал казацкие песни, а мы отшлепывали ритм на коленях. Пьяный Седой каждого из нас трижды облобызал, а мне под конец вечеринки молвил:

  - Многих людей я по жизни видел. А такого как ты, Немой – впервые. Вроде обычный фраер, а постоишь рядом с тобой, мурашки по коже и шерсть дыбом…

 Он улыбнулся, приложился к горлышку «Абсолюта».

 - Ты кто, Немой? Назовись!

 - Я – честный арестант.

 Седой осклабился и погрозил корявым пальцем:

   - Недоговариваешь… Твое дело… Только ты вот чего… держи совет… на прощание…Пиши маляву о своем переводе в другую хату. Чита тебя сожрет. Не жилец ты здесь, Немой, когда я съеду… А пока держи на всякий. Пригодится.

 Он вложил мне в ладонь дешевый нож-«бабочку».

 - Если понял, что без сажалова никак – доставай. А достал – значит бей.

 Седой ткнул меня кулаком в грудь и направился к праздничному столу, за которым уже дремали Гриша и Чита. Из–под стола гремел храп Савелия, нежно обнимавшего ножку табурета.

 Я залез на шконку и уставился на потолочную трещину, похожую на разлапистого паука.

 Не спалось.

 Седой оказался прав, после его отъезда Чита заметно воспрял духом. Повеселевший Борис с каждым днем на новой должности все больше напоминал низкорангового петушка, которому в целях эксперимента нарастили гребень альфа-самца. Как известно, низкоранговые особи, случайно достигнув высокого насеста, становятся неслыханно жестокими тварями.

 Особь по имени Чита превратилась в монстра. Он быстро запугал новичка-первоходка, прибывшего на вакантное место после Седого и превратил в бессловесного уборщика-шныря. Зато к могучему и неразвитому Савелию Чита оказался снисходителен – обучал его тюремным премудростям, пополнял словарный запас Сявы словцами из местного жаргона («повторяю еще раз: «ложка» - «весло», «сахар» - «посыпуха», а «масло» - ? Ну?.. – «Забывся,,,» - «Масло» - «помазуха», умник… По-ма-зу-ха!)

 Я подозревал, что Чита готовит личную гвардию.

 Как только Седой отправился по этапу, из моего тайника исчез сотовый. Я искал его по всей камере, Чита скалился, Сява молчал, Гриня сочувственно вздыхал, парень-шнырь отводил глаза.

 Ночью я оплакал телефон, как потерянного друга. Связь с Искрой оборвалась.

 Чита наглел с каждым днем. Он кружил вокруг меня, медленно сжимая радиус в поисках слабого места.

 Каждую  ночь я клал правую руку на стальную пластину изголовья.

 Там, на обрезке старого скотча едва держался мой небольшой, хорошо заточенный шанс на выживание.

 - Ветроган какой сегодня! – крикнул сверху автоматчик, когда наша хата высыпала подымить на свежем воздухе. – Яйца себе не отморозьте!

 Охапки штормового ветра прорывались даже в наш каменный мешок, раздували красные концы папирос, выбивая стайки искр, и теребили полы олимпиек.

 - Давно ветер? – враз охрипшим голосом поинтересовался я у охранника.

 - Я те чо, Гидрометцентр?

 - Ну скажи, трудно, что ли?

 - С час назад поднялся, - подумав, ответил парень и тут же гыкнул, - а ты чо, на пикник собираешься?

 Сокамерники сипло заухали.

 Я закрыл глаза, пытаясь справиться с затарабанившим в грудную клетку сердцем.

 Что делать? Бежать? Но у меня нет опыта побегов из тюрем. Да и сидельцы говорили, что сделать это здесь невозможно. Добиться встречи с охраной и рассказать им правду? Представляю, какой ржач поднимется…

 Они придут за мной сегодня или завтра…Я тряхнул головой и поежился, стараясь стряхнуть липкие лапки могильных мурашек на спине.

 - Все до хаты! - во дворике возник Чипполино и посмотрел на меня, - кроме тебя, Немой.

 Новенький вертухай, совсем молодой, но уже в усах, молча препроводил меня в комнату для свиданий.

 - Полчаса, - как можно суровее сказал он, оставив меня в похожем на больничную палату помещении: столик  в синей клеенке, кровать под казенным одеялом в скучный коричневый квадрат.

 У зарешеченного окна спиной ко мне стояла…

 - Искра, - сказал я.