Александр Рогинский - Замкнутый круг

Мы бы так жить не смогли. Всю жизнь, по сути, отдать выполнению воли господней, молиться, молиться и молиться. Есть кошерную пищу — не смешивать молоко с мясом, тщательно отмывать посуду, если там находилось мясо, по воскресеньям молиться, изучать Тору…

И так изо дня в день. Свободному человеку такая религия не подходит.

Но именно такая постановка вопроса — Бог: «Делай, как я» — приводит к тому, что среди евреев очень мало психически нездоровых людей. Их таланты реализуются в процентном отношении гораздо выше, чем у других народов, они прекрасные семьянины и честные люди. Наверное, потому их отовсюду гонят и презирают, самим слабо добиться такого.

Мой Петр был полной противоположностью. Человек без стержня. Но спорт приучил его к самодисциплине. Он прекрасно знал, что без ограничений (а дисциплина и есть в большей степени ограничения) он утеряет свой футбольный статус. Поэтому не пил, тщательно тренировался и выполнял указания тренеров. Многие его партнеры по мячу не умели и этого делать, хотя могли быть намного талантливей.

Ты спросишь, зачем я тебе рассказываю все эти истории. Заподозришь, что я подвожу к твоей личности и начну копаться в твоем подземном мире, который я отлично знаю. Нет, Батя, смысл тут в другом. Но об этом позже, потерпи».

Кошерин заморгал глазами, словно его обманули, показали конфетку и тут же спрятали ее. Он только что сам хотел прекратить чтение и подумать над этим вопросом, зачем ему все это рассказывает его сын?

Виктор опередил. Вообще создавалось впечатление, что он сидит за его спиной и надиктовывает ему слова, а перед глазами Кошерина всего лишь чистые листы бумаги.

Иначе, как понимать, что Виктор чувствует его реакции и в тот самый момент, когда Кошерин хочет произнести фразу, она уже читается в книге.

Кошерин перевернул страницу. Чистый лист. Он заглянул на первую страницу, и на той не было ни буквы.

Но ведь он читал сейчас рукопись, читал… Но стоило перестать читать, и рукопись превращалась в кучу чистых бумажных листов. Что за бред? Бред, бред, бред…

Больше ни строчки. Хватит, решил Кошерин. Не то так и свихнуться можно.

А разве я уже не свихнулся? Чего от него хочет Виктор, который прячется за спиной?

Теперь можно идти к капитану Смирнову, сообщать радостную весть, а заодно и забрать заявление и закончить расследование.

Потому что очевидно, что вся эта затея — хорошо спланированная акция Виктора и Розы. И все для того, чтобы вывести его из равновесия, заставить жить в мире подозрений. И загнать его в психиатричку и что… ради чего все это?

Словно молнией ударило Кошерина. Как же он сразу не сообразил! Их связь длится уже давно, просто он ее не замечал, а им он мешает. Он стоит у них на пути, его следует убрать. Убить, например, как Кристину, или упрятать с глаз долой.

Кошерин встал и нервно заходил по кабинету. Самое время вернуться на работу. Отдыхать он уже не сможет, это точно. Но там сидит довольный Крон, которому он добровольно отдал власть… навсегда.

Сейчас Кошерин многое бы отдал, чтобы вернуться в мир, из которого он так легко ушел. Мир заседаний, протоколов, командировок, гостиниц, завтраков и ужинов, присутствия на концертах и светских раутах…

Этот мир был праздничным, блестящим и громким. А тот, в котором он сейчас очутился, пронзен зловонной тишиной, постоянными стрессами, подозрительностью и, в конце концов, болезненными ощущениями.

Уж теперь он точно пойдет к капитану, все ему расскажет. Что значит все, если капитан нашел тайник? Он уже и так многое знает о Кошерине. Чем-то Смирнов напоминает Виктора с его рукописью.

От неожиданности Кошерин сел на краешек стула и чуть не грохнулся: стул уехал из — под него и перевернулся. Кошерин едва удержался на ногах и в таком, полусидячем, состоянии находился длинную — предлинную секунду. Он как бы завис в воздухе.

Этого мгновения ему хватило, чтобы осознать всю глубинную глупость своего положения. Он завис над жизнью. Ни туда, ни сюда. С той стороны капитан, с этой Виктор. И где-то сверху еще Роза, смеясь, наблюдает за его кувырками и поздним саморазвитием.

Правильно написал Виктор про евреев и Петра. Это он про Кошерина написал, ему растолковывал очевидные истины, это ему посвятил рукопись, чтобы направить на путь истинный.

Или сбить с него?

Кошерин подошел к зеркалу и долго смотрел на себя. В зеркале стоял совершенно чужой человек, который из — под нахмуренных бровей разглядывал своего врага. Со злобной ухмылкой и жаждой понять, какие еще есть уязвимые места у этого мерзкого существа.

Это же надо было столько прожить, чтобы увидеть себя таким. Кошерин отошел от зеркала и покачал головой. Он почувствовал на плечах некий шар, который едва не скатился вниз и не разбился. Было полное ощущение, что он чуть не потерял голову.

Это еще что за напасть. Вдруг ударила резкая боль — чесотка в правую ногу, предпальцевую подушечку. Странно — противное ощущение: одновременно болит и чешется.

— Двигаться, двигаться, — сказал себе Кошерин, а не то сейчас еще и удар хватит.

Он быстро собрался и вышел из квартиры. И только на улице вспомнил, что не закрыл дверь. Вернулся, дверь была закрыта, но ключ он не мог найти.

Кошерин начал обыскивать карманы, вдруг увидел, что держит ключ в левой руке между пальцев.

Он не контролирует свои действия. Этак он сейчас забудет, на какой улице находится и потеряется в городе. Точно, надо идти к Виктору на прием. Все его персонажи там уже побывали, и его черед настал.

И в этот момент Кошерин увидел того самого мужчину, которого застукал вместе с Розой в парке. Это был не Виктор, лицо гораздо шире, шея короче, а глаза серые, а у Виктора синие. Синими глаза были и у Кошерина, в молодости девушки очень их любили.

Подозреваемый, как его обозначил про себя Кошерин, прошел совсем рядом, потому и удалось рассмотреть цвет его глаз.

Он искоса глянул на Кошерина и, кажется, ухмыльнулся. Походка у мужчины была без раскачивания, что выдавало в нем чиновника, привыкшего держать осанку.

Кошерин без всякого согласования с собой двинулся следом за мужчиной. Тот зашел в супермаркет.

Кошерин невольно залез во внутренний карман пиджака, где носил кошелек. Деньги имелись в достаточном количестве.

Направо от входа находилось кафе. Мужчина вошел в него. Туда же последовал и Кошерин. Кафе напоминало запущенный сад. Посреди в огромной кадке рос фикус, образовывая шатер, под которым стояло несколько столиков. Дальше находился бар, где сейчас учился подбрасывать и смешивать напитки бармен.

Бар был увит диким виноградом с прикрепленными к веткам муляжами гроздей. Сквозь листву виднелись плавающие в аквариуме рыбки. Столики были из красного дерева, а стулья обиты зеленой кожей.