Ядвига Войцеховская - По ту сторону стаи

   - Насмотрелась на стены до конца жизни, - наконец-то вспомнив об осторожности, она надвигает на глаза капюшон. - Теперь я хочу видеть небо.

   Стоит солнечное утро, и блики света отражаются в лужах, образовавшихся во впадинах брусчатки. Уличные торговцы не замедлили воспользоваться тем, что зима сделала передышку. Они выстроились вдоль переулка, разложив и развесив свой товар и подставив лица ветру, который уже чуть-чуть пахнет весной. Мы с Леной больше всего хотим последовать их примеру, потому что нам после заледенелого Межзеркалья так хочется согреться, а никакой камин, даже большой и ярко горящий, не заменит солнце после дня зимнего солнцестояния, висящее высоко в бездонном голубом небе. Но ещё не время, чёрт возьми, пока не время думать об этой недостижимой роскоши - о солнце и ветре, несущем запах перемен. И было не время почти всю нашу сознательную жизнь. И поэтому мы как можно глубже прячем лица в тень капюшонов, в душе пообещав себе совсем скоро наверстать упущенное.

   Пальто большое и сидит на мне, как мешок из-под картошки - наверное, потому, что за время тюрьмы я сбросила верные двадцать фунтов. Тут никакая маскировка не нужна, - беззаботно думаю я в шутку, - и, как выясняется, совершенно напрасно.

   И откуда он только взялся, этот Монфор?! Только потом я понимаю, что он шёл сбоку, от лавчонки, торгующей по дешёвке футбольными мячами, подержанными клюшками для гольфа и прочей ерундой.

   Он узнал меня, это факт. Или додумался чуть позже. На его месте невозможно было не додуматься, видя, какой ненавистью исказилось моё лицо в тот момент, когда наши глаза встретились. Эту новость я сообщаю Лене; она хмурится и внимательно всматривается в зеркальные витрины.

   - Ты права, Близзард, - говорит она. - Не вздумай оглянуться.

   Конечно, вся затея с самого начала была сплошным риском. Необоснованным и, конечно, ненужным. И сомневаюсь, что, снова попав в Утгард, мы смогли бы с той же лёгкостью оттуда выйти.

   Мы с Леной на расстоянии полуметра друг от друга медленно идём по переулку, сжимая в пальцах пакеты с покупками, сейчас ставшие помехой; Монфор движется следом, делая вид, что разглядывает товар у уличных торговцев.

   - Справимся? - спрашиваю я, подразумевая бесславное возвращение в Кинг-Голд-Хаус и нагоняй от Фэрли.

   - Стойте, мэм, - раздаётся сзади срывающийся голос, и мысли о Фэрли испаряются у меня из головы в мгновение ока.

   Мы с Леной одновременно оборачиваемся, готовые к атаке, и видим стажёра, в оцепенении застывшего в нескольких футах прямо перед нами. За какую-то секунду я понимаю, что, кажется, первый раз в жизни убийство не кажется мне хорошей идеей - хотя, чёрт подери, кто мне этот мальчишка?! Просто очередной отщепенец, братающийся с полукровками, сопляк, который через год-другой научится делать свою работу и станет обычным служащим Сектора...

   Ярость снова вскипает внутри, как морская пена, но взгляд Монфора почему-то прикован к Лене. И вдруг этот взгляд искажается такой лютой ненавистью, что мне становится ясно: года или двух не понадобится. Мне хочется изо всех сил треснуть себя по лбу за чрезмерное самомнение. С чего я решила, что стажёр идёт за мной?! Только с того, что он имел сомнительное удовольствие упражняться на мне в искусстве допроса?

   Чёртова бравада и играющая на солнце кровь! Проклятая дурость, которая сейчас запросто может закончиться за той же самой решёткой, откуда удалось вырваться только чудом!

   Несколько лет назад погибла почти вся Семья Монфор, когда он сам, тогда ещё зелёный школьник, находился в пансионе, и виновной в этом признали Лену Легран. Она была приговорена к пожизненной ссылке в Межзеркалье, и он об этом прекрасно знал. Странно было бы думать, что он не помнит в лицо ту, что послужила причиной гибели его Семьи в полном составе.

   Время опять словно замедляется.

   Нас разделяет лишь несколько футов. Мы все как будто выпали из своего пространства-времени: я, Лена, Монфор и часть витрины с отражениями крыш и облаков.

   Не отрывая взгляда от Легран, Монфор что-то говорит, но я не слышу ни звука. Его губы шевелятся, произнося слова - чего? проклятья? ругательства? чего-то ещё? - и тут Лена отступает назад, и я кожей ощущаю заполняющую её волну бешеной ярости, несущую смерть.

   И вдруг неведомая сила заставляет меня сорваться с места и броситься наперерез, сбивая Монфора с ног. Последнее, что я помню - это резкая боль в груди, сравнимая по силе разве что с ментальной атакой сразу нескольких противников, которые проделывают это одновременно, устроив шоковую ловушку чудовищной мощности. Из которой не найти выхода, потому что ты просто-напросто уже ничего не видишь от бьющих тебя подряд, одна за другой, стен невидимого огня. Небо вдруг резко начинает заваливаться на меня, и в мозгу вспыхивает, словно молния, догадка: ведь я же должна тебе - не что иное, как свою собственную жизнь... Чёрт тебя подери, Монфор...

   Почему всё пошло через пень-колоду, Эдвард не знает. Похоже, на закалку характера времени требовалось куда больше, чем он предполагал. В тот день его вырвало прямо в кабинете, рядом с кровавой лужей, уже начавшей темнеть. А всё начиналось не то, чтобы хорошо, но и не так уж плохо. "Вы в состоянии подняться? - выдавил он тогда из себя. - Я... эээ... должен задать вам пару вопросов. Это не займет много времени". На второй фразе дело пошло бодрее; облокотившись о стол, он успешно и даже воодушевленно повторил вводную из учебника, и принялся осторожно разглядывать подследственную. Однако мистер Дориш посмотрел на него так, что, если бы взглядом можно было убить, Эдвард уже лежал бы на полу даже не в виде трупа, а горсткой пепла.

   Мистер Дориш всегда крайне неодобрительно относился к Историям, к книгам, к цветам в горшках, которые Эдвард попытался было протащить в свой кабинет - короче, ко всему, что он любил. Кроме того, мистер Дориш, по-видимому, вбил себе в голову, что расшибётся в лепёшку, но сделает из Эдварда кого-то, хотя бы отдалённо похожего на его отца.

   Пока что у Эдварда хорошо получалось только сидеть за столом, уткнувшись в папки и скоросшиватели, все эти бесчисленные сводки происшествий, отчёты, протоколы, где мистер Икс незаконно сделал то, а мистер Игрек - вот это, и так продолжалось всю смену, изо дня в день. Не сказать, что это было интересно. Напротив, это было совсем не интересно, но, по крайней мере, Эдвард не рисковал облажаться снова.

   Идя следом за двумя женскими фигурами, он действовал под влиянием момента. Здесь и сейчас узнать, куда именно направляется Ядвига Близзард, и, если удастся, то зачем. Что сделать с этой информацией потом, Эдвард придумать не успел. И струсить он тоже не успел, хотя кто-нибудь из особо ехидных коллег обязательно додумался бы и до такой версии, узнай они про эту историю. На то, чтобы струсить, у Эдварда просто не было времени. Как, впрочем, и на то, чтобы пораскинуть мозгами. Тот факт, что она может в любую секунду развернуться и превратить его в труп, или попросту заметить хвост и уйти, и тогда ищи-свищи, тоже каким-то загадочным образом прошёл мимо его сознания. В тот момент он больше всего жалел о том, что у него нет чёрных очков и... а, ладно, чёрт подери! - и настоящей, как у сыщиков, трубки.