Андрей Буторин - ИМЯ ДЛЯ НЕРОЖДЕННОЙ - Потусторонняя гостья

Неизвестно, чем бы кончилось это безобразие, но как раз в тот момент, когда перед восторженно вспыхнувшим взглядом «Наташи», стянувшей таки до колен джинсы Олега, предстала во всей красе в волнующем лунном свете его полная «боеготовность», тишину ночного леса, нарушаемую лишь хриплым дыханием борющейся парочки, разорвал мощный выкрик:

– Ага-аа!.. Вот ты где, су-у-ука!..

Дальше последовала и вовсе непечатная тирада, причем, не все, даже вполне печатные слова, можно было разобрать в ней сразу, поскольку выдавались они сильно заплетающимся языком.

Гневные пьяные вопли неизвестного раздались совсем рядом, и Олег увидел, как блеснул вдруг в неверном свете луны металл. Он не сразу понял, что это такое, и лишь когда неведомый спаситель прорычал: «Получи!», увидел, как прямо, казалось, к его лицу приближается лезвие топора.

Время внезапно замедлило ход, и движение топора казалось теперь неспешным и плавным. Олег сумел даже разглядеть и успел осознать, что блестящее тяжелое лезвие приближается вовсе не к нему, а направлено в затылок «Наташи». И тогда он совершил то, что по логике никак не должен был делать. Вместо того, чтобы подождать еще какую-то долю мгновения и освободиться окончательно и бесповоротно, Олег с невесть откуда взявшейся силой толкнул девушку-призрака, и та, хоть и не упала, но покачнулась, и топор, просвистев рядом с ее головой, вонзился в мох возле самого уха Олега. Вместе с этим время восстановило свое обычное течение, и в уши Олега ворвался поток грязной брани.

«Наташа» стремительно вскочила на ноги. Теперь она не загораживала своим телом изрыгающего проклятия мужчину, и Олег сразу узнал виденного им недавно в Покрове Женьку Углова. Только сейчас механик местного МТС был смертельно, что называется, «в дупель», пьян. Непонятно было, как он вообще держится на ногах, а тем более – как сумел дойти сюда да еще и довольно прицельно метнуть тяжелый топор.

Спущенные вместе с трусами до колен джинсы мешали Олегу подняться на ноги. Он нелепо трепыхался во мху, запутавшись в полах широкого плаща и матерился ничуть не хуже покровского пьяницы. Отвлекшись, он пропустил момент, когда «Наташа», издав звериный рык, бросилась на Женьку.

Говорят, что Бог защищает детей и пьяных. Неизвестно, кто или что помогло Женьке, но только в тот самый момент, когда цепкие пальцы девушки-призрака готовы были сомкнуться на его горле, механик внезапно качнулся, его повело в сторону, и он рухнул на колени, едва не сунувшись носом в торчавшее из земли топорище.

Зарычав на манер своей потусторонней соперницы, Женька неожиданно ловко поднялся с колен, выдернул топор и, размахивая им над головой, покачиваясь, двинулся на девушку. Та рычала и злобно шипела, изготовившись к новому прыжку, но совершать его не решалась – топор в руках пьяного механика был слишком грозным оружием.

«Наташа» стала медленно пятиться. Но успела сделать лишь три-четыре шага, как уперлась спиной в широченный сосновый ствол. Женька торжествующе завопил и закрутил топором еще быстрее. В свете освободившейся из облачного плена молодой луны блестящее лезвие превратилось в голубовато-желтую окружность, а сам покровский механик напоминал сейчас небольшой матерящийся вертолет, готовящийся к взлету.

Казалось, до окончательной развязки осталось не больше одного-двух мгновений, когда из-за деревьев напротив раздался вдруг отчаянный мужской крик:

– Не-е-ет!!! Стойте!..

Олег, наконец-то поднявшийся на ноги, увидел, как к застывшему с топором над головой Женьке мчится с всклокоченными седыми волосами потерявший шляпу Валерий Анатольевич. Почему-то, вместо того, чтобы воспользоваться ситуацией, замерла, вжавшись спиной в шершавый ствол сосны, потусторонняя гостья. Она не отрывала взгляда от бегущего к ней профессора, и что-то странное появилось в ее глазах. Впрочем, заглядывать в ее голубые – а в лунном свете черные, словно два бездонных колодца – глаза в тот момент было некому, а уж заглянуть в потерянную душу и вовсе никто не из смертных не мог, так что чувства, посетившие ее в тот момент, так навсегда и остались загадкой. Лишь губы ее еле слышно шепнули: «Отец», но и это слово разобрали немногие. Пьяный Женька вообще ничего не услышал, Олегу послышалось, что девушка сказала: «Конец», и только лишь тот, кому это и предназначалось, услышал все правильно, но подумал, что просто ослышался, поскольку обитательница загробного мира никоим образом не могла быть его дочерью.

Валерий Анатольевич уже почти добежал до нее, когда пьяный механик наконец очнулся и решил завершить начатое. Он вновь грязно выругался, замахнулся топором и рубанул сплеча. Но профессор бросился к девушке, раскинув руки, словно хотел закрыть ее собственным телом. Впрочем, так оно, наверное, и было, причем, это ему вполне удалось. На пути тяжелого лезвия оказалась рука Валерия Анатольевича – та самая, раненная, даже бинт на ней до сих пор белел из под задравшегося рукава пиджака. Топор с сочным чавканьем вонзился в предплечье, но, под действием силы инерции сразу же вырвался и, потеряв скорость, кувырнулся и отлетел в сторону.

Профессор вскрикнул и схватился за рану ладонью, из-под пальцев которой тут же захлестала черная в лунном свете кровь. Та же, которой предназначался этот удар, зачарованно уставилась на этот животворный фонтан. Ноздри ее хищно раздулись от сладкого запаха крови, лицо моментально преобразилось, приняв то самое звериное выражение, что так поразило Олега в профессорском купе. Глаза снова вспыхнули желтым, исчадие загробного мира завыло, взвизгнуло и прыгнуло на мужчину, нацелившись разинутым ртом в страшную рану. Валерий Анатольевич невольно отпрянул, разжав на мгновение окровавленную ладонь, и в тот самый момент зубы потусторонней хищницы сомкнулись на разрубленных тканях и тут же с остервенением принялись рвать их дальше. В горле твари противно забулькало, подол ее белого платья мгновенно потемнел от льющейся на него крови.

Профессор страшно закричал и принялся здоровой рукой отталкивать от себя человекозверя. Но силы уже оставили его, и слабые попытки освободиться не оказывали на вампиршу никакого действия.

Женька Углов ползал на четвереньках по земле, продолжая остервенело материться, и шарил во мху руками, разыскивая топор.

Олег, запахнув полы плаща, так и стоял, замерев, со спущенными до щиколоток джинсами, напоминая восковую фигуру эксгибициониста, вышедшего на подлунную «охоту».

И в этот насыщенный драматизмом момент раздался выстрел. Он показался всем столь оглушительным, что Олег присел, закрыв руками голову, Женька ткнулся в мох носом и угодил им прямо в край топорища, отчего из носа тут же полилась кровь, чего пьяный механик даже не заметил.