Евгений Касьяненко - Чужой в раю

Мы шли по пустым улицам моего города, который был так же естественно пуст в этот предрассветный час, как и сорок лет назад на Земле. Лишь на полдороге я задал ей единственный вопрос — чтобы просто подстраховаться: имею ли я дело с призраком или вдруг это райская субстанция Натальи, неведомо как попавшая в мою виртуальную райскую жизнь.

— Где ты училась до того, как перевелась в нашу школу?

Она удивленно посмотрела на меня и вновь заплакала:

— Я не помню.

Ответ был правильный: она не могла знать больше о себе, чем знал о ней я. А этот вопрос я никогда ей не задавал в реальной жизни.

На мосту я несколько раз ее поцеловал — в губы, в плачущие глаза.

Потом мы пошли по песку пляжа, к высоким лежакам под навесом. Я приказал ей раздеться догола…

…Через час я встал с нее и пошел в город. Я знал, что сейчас она исчезнет. И, действительно, когда я обернулся через полсотни шагов, ее фантома на пляже уже не было.

У меня не было никакого раскаяния за содеянное. Только полное опустошение. Разве я на самом деле насиловал свою одноклассницу? Нет, это только ее фантом, созданный моим же воображением. Модернизированная раем резиновая кукла. И разве не ее тело принадлежало мне в реальной жизни еще 20 лет назад, когда она была сорокалетней? Так кого же я насиловал? В конце концов, если бы я в 17 лет научился бренчать на гитаре и охмурять девушек, а не мечтать о вечном, эта дурочка и тогда могла бы мне принадлежать, а не ее фантом.

…Отрезвление пришло только через несколько дней. Я поклялся себе, что никогда больше не буду возвращаться в свой город, никогда не буду играть с прошлым…

Глава одиннадцатая. Ульянов

Через три месяца пребывания в городе я все решился к нему подойти. Его любимую кофейню я уже знал.

— Разрешите присесть?

Он пожал плечами и придвинул к себе кружку пива, сделав глоток:

— Почему бы и нет? Располагайтесь. Как видите, я бездельничаю. Впрочем, говорю это не в оправдание себе. Здесь мало кто работает. Или даже просто делает вид, что работает. Кто вы по профессии?

— Писатель и журналист.

Он знакомо прищурился:

— Писатель и марксист, как помнится? Мне кажется, что в России сейчас это сочетание — большая редкость. Совсем двинулась с катушек наша интеллигенция.

— Так было лет десять назад. А сейчас некоторые даже штудируют ваши труды.

— Мои труды? — собеседник рассмеялся. — А вы уверены, что перед вами — Ленин?

Мне стало плохо. Я совершенно растерялся:

— Извините, но мне сказали. Еще раз извините, если ошибся…

— Да вы не нервничайте. — Человек рассмеялся: — Я и точно Ульянов Владимир Ильич. И другого Ульянова в нашем «раю» нет. Только вот вопрос: насколько я — «Ленин». «Вождь мирового пролетариата» и т. д. Лично я сам в этом не вполне уверен.

— Почему? — задал я дурацкий вопрос.

— А вы-то сами уверены, что вы — это…?

Я поспешил представиться:

— Семенов Николай Викторович.

— Вы-то сами уверены, что вы — Семенов?

— Да вроде бы…

— Вот именно: «вроде бы», товарищ Семенов. И я… Тут некоторые товарищи говорят, что я закончил жизнь безмозглым «овощем». Но, как видите, сижу тут, пью с вами. И голова вроде на месте.

Он снова отхлебнул пиво из кружки и вернулся к теме разговора:

— Так говорите, припек капитализм?

— В России — пародия на капитализм. Некоторые считают, что это больше походит на феодализм.

— Неправильная дефиниция. Ничего схожего. Расспросите у тех, кто при феодализме жил. У нас их тут миллионы.

— А вы-то сами как считаете? Какой строй в России?

Ленин снова пожал плечами:

— Я не был на Земле 90 лет. Вам виднее. Плутократия, наверное.

— Вы сказали это так, словно надеетесь вновь на Земле побывать.

— А вы нет?

— Каким образом?

— Нужно искать пути.

— Ну и что с того, если они найдутся? Много ли субстанций захочет отказаться от блаженства райской жизни?

— Важно, что такие будут. Непременно. Жизнь сама по себе не является ценностью. Слышали анекдот про навозных червей и навозную кучу? «Мама, мы так и будем всю жизнь жить в этом говне?» «Сынок, но это же наша родина». — Владимир Ильич густо захохотал. — Почему вы не пьете свое пиво?

— По инерции. Люблю, но на Земле перенес инфаркт и привык, что пиво для меня вредно. Хотя сейчас это глупость. — Я тоже отхлебнул пивка (чешского, как заказывал) и вернулся к теме разговора. — Однако согласитесь: жизнь в раю трудно назвать говневой…

— Чепуха. Ценность — это осмысленная жизнь.

— А в райской жизни смысла нет?

— Ни малейшего. Мне кажется, что те, кто создал этот рай, какие-то нравственные уроды, или бесконечно далеки от нас по внутренней организации своего разума.

— Рай создан разумными существами?

— А кем же еще, господин марксист?

В том, как он произнес слово «марксист», было столько сарказма, что я и сам улыбнулся.

— О вас, Владимир Ильич, в России сейчас говорят разное… Странно слышать от вас самого про нравственных уродов.

— Ну да, черт с рогами, — он пристроил к своей нынешней пышной шевелюре рожки из двух указательных пальцев. — Буржуазный треп.

— Но вы были жестоки, согласитесь…

— Я всегда был целесообразен, нравится это кому-то или нет. И это не я развязывал гражданскую войну в России. Развязали ее те, кто не захотел жить по-новому. И они оказались в меньшинстве.

— А итог?

— Еще не вечер. Вряд ли на Земле сегодня найдется хоть один разумный человек, который станет сомневаться в том, что общество без эксплуатации человека человеком рано или поздно будет создано. Это главное. Коммунизм или Царство Божие — называйте, как хотите. Главное, что эта мысль укрепилась в головах людей.

— Товарищ Ленин, а в раю живет Сталин?

Владимир Ильич развел руками:

— Нет. Искали и не нашли. Впрочем, может оказаться, что наш рай — не единственное место, созданное нашими небесными покровителями.

— Есть и ад?

Ленин захохотал:

— Нет, ад, на мой взгляд — средневековая глупость. Какой бы ни была «Сверхцивилизация», создавшая этот рай, опуститься до посмертного мучения «субстанций» она не может. Ад лишен всякого разумного смысла. Это просто церковное пугало. Кстати, вы не задумывались, почему в нашем так называемом раю нет детей?

— Не думал об этом. Не успел, Владимир Ильич.

— А ведь если эти создатели сумели изготовить 50 миллионов виртуальных копий некогда реальных людей, чего, казалось бы, им проще наладить процесс воспроизводства «субстанций» на месте, чтобы виртуальные бабы здесь рождали виртуальных младенцев. Ведь есть же в библейском раю всякие там карапузики с крылышками — ангелочки, херувимчики. А вот детей нет.