Пауль Локамп - Охотник на ведьм

— Конечно, — хмуро кивнул я, — и рассказал, и даже показал. Если быть предельно точным, я сам увидел. Зрелище, доложу вам, не из приятных. Нежить в виде святого отца, читающая проповедь. Такое даже в страшном сне не приснится. Потом наш ксенженька устроил мне истерику — мол, свою нежить он уже в жизни нашел и клал с пробором на всю эту охоту в частности и на всю нечисть в общем.

— Но ты сумел его этим прижать? Каким образом?

— Да, получилось напугать гаденыша. Сказал, что если он мне не поможет, то просто пристрелю его брата. Кстати, а что будет с Охотником, если предназначенная ему Нежить погибнет сама? — спросил я. — Ведь она тоже смертна. Пусть ее и сложнее уничтожить, но дохнет ведь.

— Если твоя Нежить погибнет без твоего участия, то считай, тебе просто повезло. Тоже самое, что выиграть в лотерею миллион евро. Вас, охотников, очень немного, поэтому вероятность таких совпадений ничтожна. Если покопаться в истории, то таких счастливых случайностей было всего несколько.

— Тогда чего Стасик так струхнул? Испугался, что родной братец сдохнет?

— Да нет, у Станислова есть пунктик: он верит, что Нежить можно обратить к Богу. Он этим уже седьмую жизнь занимается…

— Занятное хобби.

— Куда уж занятнее. Но это лучше, чем потерять разум.

— А что, среди Охотников и такие встречаются? Охотники-отморозки?

— Конечно. Поверь, это страшно. Ты что-нибудь слышал о Хопкинсе и Стерне?

— Нет, а кто это?

— Были два таких выродка, в средние века. Понимаешь, как бы вы ни старались оградить свою деятельность от людей, все равно случалась, как это теперь называется, утечка информации. Кто-то услышал, кто-то рассказал. Кстати, инквизиция начала зверствовать именно поэтому. Кому будет приятно узнать, что земля, созданная Богом, есть не что иное как Чистилище? Мир, созданный как свалка людских грехов и пороков. Эти разговоры сильно ослабляли католическую церковь. Вот для того, чтобы укрепить свое влияние, они сначала вызвали у простых людей искусственный интерес к колдовству, а потом начали бороться с этим, обвиняя прихожан в ереси.

— Странно получается. Хотите сказать, что проболтавшийся, хоть бы и спьяну, Охотник виновен в злодеяниях инквизиции? Весело… Мало мне своих прегрешений, так еще и грехи всей нашей гильдии на себя повешу.

— Да нет, при чем здесь это! Во всем виноваты те самые сумасшедшие Охотники, которые не вынесли бремени Знания и тяжести Наказания. Ты за неделю чуть умишком не поехал, а люди этим занимались всю жизнь.

— Попросил бы… Умишком.

— Попроси. Именно они донесли людям факты, доказывающие ваше существование. И каждое такое предательство влекло за собой очередной всплеск инквизиции.

— Ну да, — кивнул я, — до XII века, потом доминиканский период, со времен Тулузского собора, и испанская инквизиция…

— Именно, мой мальчик, именно. Успел уже просветиться в этой области?

— Пришлось. А кто такие эти Хопкинс и Стерн?

— Мразь. Один из них был Охотником, но сошел с ума. Не выдержал войны с настоящей Нежитью и решил отыграться на простых людях. За один год, не помню точно, но, по-моему, с 1645 до 1646, он отправил на виселицу больше людей, чем все охотники за несколько веков. Надеялся количеством добрать недостаток качества. Мало того — он, кроме всего прочего, еще и инструкции по выявлению ведьм для инквизиции писал, когда окончательно рассудком подвинулся. Знаешь, что Монтегю Саммерс написал про Мэтью Хопкинса? «Грязный собрат Иуды и Каина».

— А что, разве на Охотника нельзя натравить другого?

— Можно, — глухо сказал Петр и, помолчав несколько минут, повторил, — можно.

— Чем это чревато для Охотника, получившего такую жертву?

— Ничем, он получает прощение, но…

— Что «но»? — спросил я.

— Боль, Саша, — Петр поднял на меня глаза, — это огромная и страшная по своей силе боль — убить своего.

Если бы мне сейчас сказали, что Авгур сошел с ума, я бы, ни секунды не сомневался. В его глазах было столько страдания, что отвел взгляд, не в силах видеть этот сгусток боли. Что же хранит в себе этот старик?

— Но Хопкинса, как понимаю, все же убили?

— Да. Он вышел в отставку летом 1646 года и поселился в Меннингтри. Небольшой такой городишко на западе Эссекского графства. Одни пишут, что Мэтью умер от туберкулеза, другие — что его отравили. Есть городская легенда, что Хопкинса обвинили в связях с нечистой силой. Но… Ладно, потом как-нибудь.

— А Монтегю Саммерс? Это кто?

— Это другая крайность… Когда человек начинает доказывать людям, что ведьмы — это не выдумка, а реальность. Можно сказать, он тоже не справился со своим предназначением, начав писать книги о вашей работе. Но этот хоть не вредил. Почитай его труд «История ведьмовства и демонологии», полезно…

— Да, эдак посмотреть — кругом одни Охотники. Откуда же столько Нежити вокруг?

— Не знаю, Саша, не знаю. Мне кажется, что это происходит потому, что вы слишком уж верите в добро. Даже убивая нечисть, вы будете ей вежливо улыбаться. Вы забываете, что это война, и слюнтяйство здесь не в почете. Отсюда и потери, отсюда безумство, отсюда предательства.

— Как это все сложно, Авгур.

— Да. Поэтому и пришел тебя, дурака, притормозить. А то разгонишься, почувствовав радость побед, и погибнешь от какой-нибудь слабенькой Нежити.

— А почему у меня получилось убить Ведьму, если она была такая сильная?

— Ведьмы — существа сложные. Это ведь не простенький вурдалак. Знаешь, как раньше называли ведьм?

— Нет.

— Чаровницами, волшебницами, знахарками. И не все из них были в сговоре с дьяволом. Мне встречались ведьмы, которые совершали добрые дела, кстати, сильно при этом страдая. Если они лечили людей, то практически переносили на себя их боль. Плата за исцеление. Это очень сложно, Саша, понять их истинную сущность.

— Я что-то начинаю запутываться, Авгур…

— Это ты учишься, Александр. Познаешь мир Добра и Зла. Он — не однородная субстанция, которую можно красиво разделить на черное и белое. А Ведьму, несмотря на некоторые ошибки, ты красиво упокоил. Она ничего перед смертью не просила? — он осторожно посмотрел на меня.

— Просила, воды напиться.

— Надеялась, старая развалина, что примешь ее дар, — усмехнулся Петр. — Как же ты это сообразил?

— Не знаю, будто под руку толкнули.

— Да, умирают они страшно, мучительно. Нам этого не видно, но упаси Бог на том месте задержаться — может и тебя краем силы зацепить. Перед смертью им обязательно надо кому-то свои знания передать. Раньше в деревнях чего только не устраивали, чтобы от них побыстрее избавиться. И крышу над избами разбирали, и крестами весь дом изрисовывали, но внутрь к ним не заходили. Боялся народ… Но изредка и любил.