Артем Тихомиров - Приход ночи

Казалось, мимо меня летели не часы, не шли дни, а мчались недели.

Я умираю, подумала я, улавливая увеличение сердечного ритма. Каждый удар отдавался в теле словно в пустой бочке.

— Ползи родной, — прошипела я, толком не зная, для чего мне это мерзкое создание.

Нет — не мерзкое создание, а мой единственный друг! Мне уже не хотелось его съесть. Мысленно я пробовала установить с ним контакт, выяснить, о чем он думает. Хорошо ему в эти минуты или он озабочен домашними проблемами?

Изменяет ли он жене? Сколько у него детей? Десять тысяч? Двадцать?

В следующее мгновенье я сказала себе: «Если не перестанешь, ты свихнешься! Заткнись!»

Что там насчет скотча? Я не могла вспомнить. Все воспринимала через какую-то пленку, отделяющую меня от истины на пару сантиметров. Будто плавала я неподалеку от поверхности воды, но не в силах была всплыть, чтобы глотнуть воздуха. Я представила, как мою ногу удерживала стальная цепь, прикрепленная к чему-то на дне этого жуткого водоема.

О чем думает таракан? О чем думаю я? Как меня зовут?

Это начинало надоедать — постоянное погружение в обморок и кратковременное пребывание в нем. Впрочем, кратковременное ли? Неважно. Уже совершенно неважно.

Моему носу стало щекотно. На нем что-то было. Оно двигалось. Я сидела не шевелясь, мне даже не приходилось прилагать усилий к тому, чтобы не производить движений. Похититель избавил вашу покорную слугу от этого тяжкого труда. Меня примотали к стулу с дырой в сиденье скотчем за двадцать пять рублей моток.

Я вспомнила о таракане. Оказывается, он все еще тут. Он добрался до моего носа, совершил своего рода подвиг, покорив головокружительную вершину.

Его собратья могут гордиться. Стоят, наверное, где-нибудь в стороне и наблюдают в крошечные бинокли.

Боль. В мочевом пузыре точно перекатывалось раскаленное толченое стекло, промежность высохла, я чувствовала, что там у меня просто кусок сушеного мяса. Правильно — зачем она мне, если я скоро умру?.. Я засмеялась, автоматически шевеля пальцами рук и ног. В этом занятии есть очарование, могу поспорить с кем угодно… Постепенно я переходила в какое-то иное состояние тела и разума. Даже сквозняк перестал меня беспокоить, мысли текли, в основном, плавно. Эмоции все меньше выходили на свет, всплески были, но не такие яростные, как раньше. Отмирала часть моей личности, может быть, отмерла уже давно и безвозвратно.

Что еще меня ожидает? Я обратилась с этим вопросом к моему другу.

Должно быть, нелепая картина, сюрреалистическая бредятина: связанная голая женщина, а на кончике носа у нее таракан. Он, конечно, отказывался со мной разговаривать. Наверное, даже не знал, что я еще жива.

Таракан обследовал мой нос, переползая с места на место, а мне было ужасно щекотно. Я пошевелила носом. Таракан переполз на переносицу, остановившись у границы куска скотча. Нет, дружочек, подумала я. Нам с тобой не о чем говорить. Исхитрившись подогнуть верхнюю гугу и выпятить нижнюю, хотя это и было больно, я дунула. Таракан исчез. Взлетел вверх и пропал.

Вот теперь я опять совсем одна… Еще была мысль о скотче, но сейчас ее было еще труднее поймать, чем раньше. На нее налезало что-то другое, аморфное, пугающее, нелогичное. Мне показалось, что это призрак приближающейся смерти. Хорошо бы. Побыстрее.

Я собиралась как-то подстегнуть мыслительный процесс, собрать воедино все, что я знаю о своем похищении, о том, к каким выводам я пришла, но ничего не получалось. Я сидела в кататонической неподвижности. Не было сил даже двигать пальцами. Кажется, наступила стадия опасного физического истощения.

Для меня было важно думать. Но я не могла.

Только боль и неудобства давали понять, что мои тело и разум по-прежнему существуют. Выходит, я по-прежнему жива.

Втянув носом воздух, я поняла, что простудилась. Дышать становилось все труднее из-за соплей, уровень которых в носу все увеличивался. В горле разгорался очаг боли, было чувство, что мне ободрали наждаком заднюю стенку ротоглотки. Вдобавок к этому стало болеть мягкое небо. Навалилось все сразу, оставалось дождаться ломоты в мышцах, как бывает при гриппозной инфекции.

В другом мире, где я носила одежду, пользовалась туалетом и ела всякую чушь, я всегда болела по одному сценарию. Сначала начинала раскалываться голова, потом тело охватывала боль, ломота вплоть до трясучки, меня морозило от малейшего движения воздуха. Затем опухало мягкое небо, не дающее мне спать, а затем приходил и насморк. Я выключалась из повседневности напрочь, но продолжала ходить на работу и выполнять свои обязанности. Мой разум прятался в глубокую нору и смотрел оттуда, ни на что не реагируя. Я ненавидела болеть. Там, в другом мире, я считала, что болезнь отнимает мое время, унижает, изнуряет, вяжет по рукам и ногам.

Я страдала физически и морально, даже будучи полной сил. Можно себе представить, чем простуда обернется для меня здесь. Болезнь только набирает обороты, вспышки ее ярости и безумия впереди. Следующие сутки будут как никогда тяжелы, и, скорее всего, мне их не пережить.

Было в этом только одно утешение: впав в бредовое состояние, вызванное, скорее всего, гриппом, я больше не приду в сознание. Моя смерть будет незаметна и без боли. Надеюсь.

Вероятно, это и есть выход из положения.

Ничего вокруг меня не изменилось за последние часы, а мое состояние все хуже и хуже. Ломоты — что странно — нет, зато жутко болит горло. Из носа течет, и я даже не в состоянии облизнуть губы. По крайней мере, они немного увлажнились, хотя ума не приложу, откуда в моем организме влага.

Я напрягаю ослабшие мускулы руки и ног, пытаюсь выгибать спину. Я добилась только одного — спина уже не так сильно прилегает к перекладине на уровне лопаток. Когда меня привязывали, под кожей на бедрах, ягодицах и туловище было больше жировой ткани. Теперь я чувствовала себя свободней, хотя скотч по-прежнему мертвой хваткой держал руки, ноги и голову.

Несколько минут активных упражнений меня вконец измотали. На коже выступил густой вонючий пот, его запах лез мне в ноздри, еще не до конца забитые соплями. Я сдувала то, что попадало мне на губы, но все равно капли ползли по подбородку и падали на грудь.

Остановившись, я долго вдыхала и выдыхала, собираясь с силами. Скотч во многих местах рассохся, думала я. Это первое. Второе… пот наверняка способствует размыканию кожи и липкого слоя ленты. Разве нет? Мне надо воспользоваться этим, пока я в состоянии что-либо делать. Если в результате движений мне удастся вспотеть еще больше, то это будет победа. Главное — не останавливаться. Просто и ясно.