Джеймс Херберт - Логово

Луна скрылась, и они неожиданно оказались в полной темноте.

— Алан, мне это не нравится, — беспокойно произнесла Бэбс.

— Она сейчас выйдет, не бойся. Иди ко мне, я тебя обниму. Он привлек ее к себе и прижался к ней всем телом, тем не менее пристально вглядываясь во тьму за ее спиной. Ему самому не очень нравилось все это, и он вздохнул с облегчением, когда луна показалась вновь.

Он взял Бэбс за руку и повел дальше от дороги, поднимая перед ней ветки и придерживая на плече плед.

— Не надо дальше, — попросила Бэбс.

— Еще немного. Вот здесь хорошо, и никто нас не увидит. С дороги уж точно.

Они замерли, услыхав вдруг, будто кто-то торопливо пробежал совсем рядом.

— Что это? — прошептала Бэбс.

Алан несколько мгновений постоял, прислушиваясь, но все было тихо.

— Зверек какой-нибудь. Наверно, мы его потревожили.

Он двинулся дальше, и Бэбс покорно последовала за ним.

— Вот здесь хорошо, — сказал он, увлекая ее в низинку и удивляясь, почему это он заговорил шепотом.

Он походил по траве на случай, если там притаилась какая-нибудь лесная живность, и аккуратно расстелил плед.

— Так хорошо, детка? — спросил он, и его лицо показалось ей мертвенно-бледным в лунном свете.

— Не знаю, Алан, — ответила она, но он-то знал, что она хочет его не меньше, чем он ее.

Когда Алан уложил ее на плед и принялся расстегивать на ней пальто, она забыла обо всем на свете. Полноватое тело Бэбс было приятно упругим на ощупь, нигде ничего не провисало, все было именно таким, чтобы возбуждать желание Алана, который, увидев открывшиеся ему в лунном свете груди и живот, совсем потерял голову. Он поцеловал ее в шею, потом принялся целовать груди, грозившие разорвать шелковый лифчик, провел языком по животу, отчего все ее тело напряглось в ожидании.

Хотя она дрожала от холода, он придавал нечто до сих пор неизведанное ее ощущениям. Снаружи она как бы застыла, внутри же бушевала огненная лава. Она видела звезды, и ей казалось, что они тоже смотрят на них, и в этом было что-то волнующее. Покрывшись гусиной кожей, она вновь обрела чувствительность и теперь трепетала, отзываясь на каждое его прикосновение. Он снял с нее пальто и принялся стягивать блузку.

— Нет, Алан, — воспротивилась она. — Слишком холодно.

Он закрыл ей рот поцелуем и, не обращая никакого внимания на ее слова, снял блузку. Он смотрел сверху на ее белые обнаженные плечи, на ее лицо, которое она не отворачивала от него, одновременно истомленное страстью и невинное, и почти любил ее. Почти и только одно мгновение. Но он уже не мог совладать с желанием. Подсунув под нее руку, он расстегнул лифчик и снял его, аккуратно спустив бретельки с рук. Потом он уложил ее на плед и занялся юбкой. Пришлось немного повозиться, когда он стаскивал ее с бедер, зато с ног она соскользнула легче легкого. Потом колготки. Туфли. С трусиками он не стал торопиться, сначала его рука погладила тонкую материю, отчего Бэбс судорожно дернулась и схватила его руку, чтобы он нашел то единственное место и его пальцы сделали свое дело. Но он отодвинулся от нее, зная, что она уже не владеет собой и может все испортить.

Когда он встал на ноги и поглядел на нее сверху вниз, ее тело показалось ему изваянным из белого мрамора, из нежного, жаждущего принять его мрамора. Он ухватился за ее трусики с обоих боков и потянул их вниз по ее бедрам, коленям, щиколоткам. Она аккуратно положила их возле себя и опять легла, слегка раздвинув ноги, так что черный треугольник резко выделялся на бледной коже.

Алан быстро сбросил с себя все и не стал ничего собирать, зная, что потом он пожалеет об этом, когда будет ползать в темноте, отыскивая рубашку и брюки и чертыхаясь от холода. Но это потом, а сейчас это не имело никакого значения. Все, что его волновало сейчас, — это прекрасное страстное тело, раскинувшееся у его ног. Он встал на колени, потом лег, вжался в нее, скользя и выскальзывая, идя напролом и беря лаской.

Она обхватила ногами его бедра, потом подняла ноги на плечи, опустила на ягодицы, прижала его к себе, впилась пальцами в его тело. Подняв колени, она уперлась пятками ему в зад, стараясь прижать его к себе еще теснее.

Он целовал ее сосок, потом с силой втянул его в себя, отчего он стал твердым и багровым. Губами он искал ее губы, а рукой грубо утешал покинутую грудь. То и дело она тихо стонала от наслаждения, он же сдерживался, не желая шуметь и привлекать внимание людей, если они были в лесу. Но чем их ласки становились более бурными, тем громче они выражали свой восторг.

Бэбс потянулась к нему, желая ощутить его внутри себя, не в силах больше продолжать предварительные игры. Она коснулась его пениса, услышала его стон и потянула его к себе, широко раскинув ноги, так что ее пятки оказались на голой земле. Он дернулся, ощутив ее губы и влагалище, и не пошел дальше, мучая ее такими легкими касаниями.

— Алан, пожалуйста, — попросила она, и он улыбался ей в темноте, а она улыбалась ему, изо всех сил стремясь заполучить его внутрь и в то же время наслаждаясь затянувшейся игрой. Обдумав все, он высвободил член и услышал, как возглас разочарования сменился радостным возгласом, когда он просунул голову между ее ног и его язык ощутил ее влажное долгое влагалище. Приподняв зад с пледа, она неистово крутилась всем телом, и ему надо было крепко держать ее, чтобы она не ускользнула от него. Она тянулась к его дразнящим губам и языку, и ему пришлось подтянуть колени, чтобы поддержать ее. Он положил одну ее ногу на плечо, потом другую на другое плечо, и она с силой сомкнула их вокруг его головы, так что он даже испугался за свои уши. Ему было трудно дышать, но она не ослабляла хватки, руками и ногами прижимала его к себе все теснее и теснее, упираясь в землю плечами и головой.

Алану показалось, что он сейчас задохнется, и он чуть было не запаниковал, как вдруг ощутил, что ее тело напряглось в последних пароксизмах перед оргазмом. Она нашла рукой его член, стоявший от возбуждения, и подбодрила Алана на последнее усилие, так что он, сколько мог, вытянул язык и даже испугался, как бы не порвать сухожилие, а ее рука дарила ему наслаждение, которое смешивалось с болью в голове и легких, хотя эта боль каким-то образом стала доставлять ему наслаждение, и наслаждение снимало боль.

Теперь она уже не могла сдержать крики, да и не заботилась об этом, у Алана же были закрыты уши, и он ничего не слышал. Он выплеснул сперму ей на спину, и они бились в конвульсиях своего наслаждения, а их тела составляли причудливую скульптурную композицию, трепетавшую в лунном свете. Так продолжалось несколько секунд, а потом они медленно опустились на плед. Едва переводя дыхание, они ждали, когда их сердца перестанут бешено биться, прежде чем снова слиться в едином порыве.