Сибирская жуть-2 - Бушков Александр Александрович
ОБРАЩЕНИЕ К ШИНГКЭНУ, ДУХУ ЛОСЯ
О, дух Лося, Шингкэн, ты услышь голос мой,Это я, Амарча, из чемдальского рода.Помоги, дай надежду на встречу с тобой,Подвело животы у лесного народа. От меня не таись и следов не скрывай,Не летай невидимкой вокруг, ты ж не птица…На земле, на ветвях метки мне оставляй.Я найду. Я не слеп и не буду лениться. Подкрадусь осторожно, ползком, точно рысь,Ну, а ты, чтоб не чувствовать лишних страданий,Не беги, левым боком ко мне становись,В сердце я попаду – и не будешь ты ранен. О, понятливый зверь, водохлеб, листвоед,Мяса целую гору таскаешь напрасно,Пожалей нас… Вон дети мои ждут обед,Мерзнем мы без еды, и костры наши гаснут. А с тобой и в мороз заживем без помех.Помозгочим, отведаем свежей печенки,Да под шкурами будем посапывать в мех,Наслаждаясь теплом и уютом ночевки.Перевод с эвенкийского А.ЩЕРБАКОВАОБРАЩЕНИЕ К ИДОЛУ БЭЛЛЭЮ ПОСЛЕ НЕУДАЧНОЙ ОХОТЫ
О, Бэллэй, ты всегда мне помощником был,Да и я в должниках у тебя не ходил.Каждый раз, как, медведя убив, свежевал,Его ухо на платье тебе отдавал.Посмотри на себя, если ты не слепец:Из лосиной сердечной рубашки чепец,Лоскутков разноцветие, бус и пера —Не жалел я тебе для наряда добра.Сколько раз угощал тебя свежим жирком,Возвратившись с добычей домой вечерком,Чем же нынче тебя рассердил я, Бэллэй?Почему перестал гнать под выстрел зверей?Разленился, однако… Лежишь, старый пень,Да сосешь, словно гость, свою трубку весь день.Ты лицо потерял! Песьей шерстью оброс!Вон с почетного места, завшивевший пес!Иль не слышишь – ребенок без мяса ревет,Да и мой, посмотри, подтянуло живот.Всю тайгу мне сегодня обрыскать пришлось,По хребтам, по распадкам носился, как лось,Но собака нигде даже носом не повела —Нет звериных следов. Вот такие дела…Я принес этот прут, чтоб тебя отстегать,Коли больше не хочешь ты мне помогать.Или брошу в огонь тебя… Все. Я молчу.Слышал, если не глух. Я, Бэллэй, не шучу!Перевод с эвенкийского А.ЩЕРБАКОВАШИНГКЭЛЭВУН (СИНГКЭЛЭВУН, ХИНГКЭЛЭВУН)
ПОЙТИ ЗА ШКУРОЙ – ДОБЫЧЕЙ
Шаманский магический обрядСценарийЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Этот обряд был распространен у эвенков Подкаменной и верховий Нижней Тунгусок на территории нынешних Байкитского и Тунгусско-Чунского районов. Совершался чаще всего летом, перед началом промысла на парнокопытных животных всем родом-стойбищем.
На сцене большой чум…
Поскольку действие обряда будет проходить не в лесу, а на сцене, значит, и устройство шаманского чума будет, естественно, намного упрощенным. И еще оговорка: нынешние исполнители, в силу многих причин, мало знакомы с шаманскими обрядами, с его древним философским мировоззрением, устройство декораций, некоторые сцены, думается, будем давать с пояснениями. Это будет на пользу участникам и поможет им более осознанно импровизировать в ходе представления.
Итак, на сцене большой чум, способный вместить всех сородичей стойбища – мужчин, женщин, стариков и детей. Для зрителей – это может быть полчума, обращенного к ним, чтобы было все видно. Посредине чума – костер. (Надеюсь, постановщики обряда-представления знакомы с технологией имитации костра, где главную роль выполняют красные лампочки). Он чуть тлеет. Через дымовое отверстие рядом с костром опущена молодая тонкая лиственница, символизирующая мировое дерево – туру. Комель туру стоит подле очага. На малу – почетном месте – разостлан кумалан, на котором будет сидеть шаман. Если действие предполагалось и на воде, то на этом месте сооружался плот из деревянных изображений духов тайменей. Но в данном случае – кумалан. Справа и слева от кумалана к шестам чума приставлены небольшое копье, пальма, рогатина, трехзубый расщеп из молодой лиственницы и лежат изображения рыб – щуки и ленка. Это оружие в борьбе с чужеродными враждебными духами, а щука и ленок – охрана.
Чум осмысливается в шаманском обряде, как Дулин буга – Срединный мир, где мы живем. К востоку от входа в чум сооружается дарпэ – галерея из молодых живых лиственниц и разных изображений духов и тоже осмысливается, как вершина мировой реки, то есть Угу буга – Верхний мир. К западу от входа в чум сооружается онанг, олицетворяющий Хэргу буга, то есть Нижний мир, и он, соответственно, устраивается из мертвого леса – пеньков, валежника, всякого хлама.
По краям дарпэ ставятся нэлгэт – небольшие столбики из молодых лиственниц, вырванных из земли вместе с корнями. Верхушками нэлгэт втыкаются в землю, корнями обращены кверху. Это шаманское дерево Верхнего мира.
В противоположной стороне, в галерее, онанг, нэлгэт ставились, наоборот, корнями вниз.
Сверху нэлгэт кладутся тонкие лиственницы. В дарпэ эти жердушки обращены корнями на восток, в онанг – на запад.
В дарпэ между лиственницами потом будут расставлены антропоморфные изображения шаманских предков – хомокоры, то есть изображения медведей, оленей, тайменей, щук, охраняющих вход в Верхний мир.
В онанге расставляются мугдэндэ, то есть деревянные изображения птиц: гагар, уток, гусей – сторожей, охраняющих родовой путь в Нижний мир. Главный здесь сторож Секан – дух-налим, лежащий поперек онанг. Всевозможных враждебных духов, обитателей Нижнего мира, пытающихся проникнуть в наш Срединный мир к людям для причинения зла, налим будет глотать, как лягушек. Всю группу сторожей замыкают изображения вооруженных копьями антропоморфных духов – муг-дэндэ.
И последняя, одна из существенных деталей, представленная в декорации шаманского чума: чуть в сторонке от дарпэ ставилось туру – дух-лиственница с развешанными на ней жертвоприношениями – шкурами жертвенных оленей, цветными материями. Туру представляло собой длинную лиственничную жердь, воткнутую комлем в землю и привязанную для прочности к лиственничному пню. Вверху жердь имеет перекладину, к которой прикреплялась ткань, предназначенная для верховных божеств. Белая и красная – духу земли, духу тайги, а черная – для духов Нижнего мира.
Если что-то подобное возникнет на сцене, считайте, что можно приступать к представлению.
Итак, начинается самое главное – шаманский обряд…
На сцене полумрак, затемнение. Чуть тлеет огонь. На кумалане сидит шаман. Он пока в обычном одеянии. Сидит задумчиво, покачиваясь из стороны в сторону, откровенно зевая. Время от времени он ловит кого-то ртом, глотает, снова сидит с отрешенным видом. Затем выпрямляется, разводит в сторону руки, как крылья, и кричит, подражая крику гагары:
