До и После. Миражи (СИ) - Кросс Талани

Алисия медленно сползла по спинке дивана и улеглась на нем, свернувшись в комочек. Впервые за долгое время в голове воцарилась долгожданная полная тишина. Теперь, наконец, ей удастся поспать.

Никакого копошения и назойливых мыслей. Кроме одной, легкой и почти чужеродной, которая проскользнула в голову перед тем, как она забылась сном.

«Сделай это… Алисия».

Глава 26 (ПОСЛЕ) Чекпоинт

В последние дни Макс не находил себе места. Что-то было не так, но он никак не мог понять, что именно. А с тех пор, как он привез Лиа в лагерь, ощущение приближения переломного момента усилилось.

В общине назревала какая-то проблема. Они будто бы построили дом на вулкане. И теперь в глубине, где таится живая лава, началось какое-то шевеление. Пока незначительное, но оно было, а значит, вулкан вот-вот проснется.

Но Лиа никак не может быть с этим связана, она всего лишь новенькая, которая ничего о них не знает, ничего плохого не делает, старается помогать по мере сил. Однако именно с ее появлением у Макса сработал внутренний радар, словно в девчонке был спрятан маячок, и стоило ей оказаться в зоне покрытия – система подала сигнал.

С того дня, как они попали в засаду, в Максе будто проснулись скрытые способности. Тогда у машины он чувствовал и представлял, что случится. Он не боялся: знал, что они не умрут, но в то же время понимал – без крови не обойдется.

Он шел, словно по прописанному сценарию, делал то, что ощущал правильным в тех обстоятельствах, и получил ровно тот итог, на который рассчитывал: они были живы, но ранены. Макс не верил в предчувствия, предназначения и запланированные повороты судьбы, но теперь, после всего случившегося, никак не мог отделаться от ощущения, что это был маленький, но очень важный жизненный чекпоинт.

И он пройден. А девчонка – одна из его составных частей.

***

Макс сидел в небольшой часовенке, за которой приглядывал, пока Кристиан ездил вместе с группой на поиски выживших. Вооруженная группа доверия не вызывала, но когда с ними был Крис, все как-то сглаживались само собой, острые углы превращались в округлые. Может быть, на людей так действовал его подрясник, а может, врожденное обаяние.

Максу нравилось приходить в часовню подменять Криса. Он мог тут спрятаться ото всех и подумать. Часовня почти всегда пустовала. Кишан не раз предлагал заколотить ее: «Незачем цепляться за прошлое. Мы строим новый мир, устанавливаем новые правила. К чему продолжать тянуться к сказкам, если за заборами от сказок не осталось и следа?» Но у Орифы на этот счет было свое мнение. У нее на все было свое мнение, и это нравилось Максу. Еще больше нравилось, что она, не стесняясь в выражениях, нередко его высказывала, отчего Кишан, бывало, приходил в ярость. Обычно он умел убеждать. Когда мир накренился в сторону смерти, речи Кишана приобрели еще большую власть над теми, кто его слушал. Было что-то гипнотическое в его монологах, но на Орифу они никогда не действовали.

Орифа очень нравилась Максу и поэтому, несмотря на давнюю дружбу с Кишаном, он нередко принимал ее сторону в спорах, что накаляло отношения не только с другом детства, но и со всеми, кто входил в совет. Отношения с советом становились все напряженнее, и Макс совершенно не представлял, как все исправить.

Он сидел на лавочке возле входа и, задрав голову к потолку, разглядывал резные деревянные узоры.

Часовня была уютной и красивой. Но Макс сомневался, что и в былые времена в ней было много посетителей. Снаружи он заметил почерневшее от затушенных окурков место. Дети прятались за ней и курили, тушили все о стену. Наверное, это очень их забавляло. В подростковом возрасте Макс и сам мог бы быть одним из тех хулиганов, что раз за разом дополняли уродливый узор на стене.

Но теперь он сидит внутри, прячась от всех и даже от себя самого, а хотел бы спрятаться еще дальше. В последнее время Максу было тесно и душно везде, где бы ни оказался. Нигде ему не было места. А здесь было легче. Часовня, от которой хотели избавиться, казалась такой же ненужной, как он сам. После той ночи, когда он пришел исполнить данную по глупости клятву, Макса не покидала мысль, что это он запустил конец света: пришел за смертью – и смерть накрыла весь мир.

Эти мысли были еще бредовей, чем о чекпоинтах и запланированных поворотах судьбы, но въелись глубоко. Он пришел убить, не желая становиться убийцей. Но все-таки стал им, когда пришлось защищаться.

«И дуреху эту в мини-юбке подставил».

Усмехнулся. Опять мысли бежали не туда.

– Макс? – раздался знакомый голос.

Он вздрогнул.

– Макс, ты здесь?

«Марин... Милая Марин».

– Да, – ответил как раз в тот момент, когда она показалась на пороге.

– Отлично! Повсюду ищу тебя.

– Что-то случилось?

– Да.

По ее тону и выражению лица он понял, что разговор ему не понравится.

– Что такое?

– Орифа...

– Что? Опять кормит кошек?

– Нет... Установила стенд с фотографиями, хоть Кишан и запретил.

– И?

Марин вздохнула, глядя на него словно на пятилетку.

– Пойдем... Покажу. Ты должен поговорить с ней, меня она не слушает.

Глава 27 (ПОСЛЕ) Лепестки

Милада шла босиком по полю в предзакатный час. Оборки ее ночнушки плыли над самой травой. Она шла не спеша, разглядывая все вокруг, вдыхала аромат цветов и сожалела, что не приходила сюда раньше. Полевые цветы казались капельками краски, которую разбрызгал по холсту художник.

Поле было неровным. Не как она обычно представляла себе поля: зеленая гладь, усыпанная цветами. Здесь где-то были бугры, где-то трава была гуще и выше, встречались кусты роз или шиповника.

«Если прийти сюда днем, стоит захватить с собой альбом».

Милада любила рисовать и обычно не упускала возможности запечатлеть то, что вызывало у нее восхищение, будь то смеющаяся мать, в шутку нахмурившийся отец или Арчи, дурачащийся с друзьями. Но такое она рисовала нечасто, потому что поймать подходящий момент сложно, но еще сложнее сохранить его в памяти. Его же нельзя просто взять и заморозить. Вот он был, а через секунду исчез. И даже если он отпечатается в памяти, нет гарантий, что удастся донести до холста. Детали можно расплескать по дороге, как горячий чай из очень неудобной чашки.

Проще рисовать натюрморты, хотя в них никогда не было столько жизни. Или пейзажи – если успеет все нарисовать до того, как тени убегут не туда.

Да и погода… С ней тоже беда. За десять минут может начаться дождь или снег. С прекрасным всегда так – попробуй поймай. И если удалось схватить его за хвост – радуйся, это твоя Золотая Рыбка.

Милада шла, жадно поедая глазами переливающееся пестрыми цветами поле. Солнце садилось, краски меняли оттенки с каждой минутой. Она была готова идти до самой темноты.

Впереди, на горизонте стояло старое, раскинувшее свои ветви, дерево. Милада остановилась, разглядывая его. Представить невозможно: сколько всего ему удалось повидать за свою долгую жизнь? Милада разглядывала темные ветки, напоминающие трещины на разбитом кафеле. Они черными линиями прорезали закатное небо и создавали причудливый узор. Милада так бы и стояла, стараясь запомнить все его изгибы, если бы вдруг не заметила темную фигуру, почти слившуюся со стволом. В первые несколько секунд она подумала, что все это ей чудится.

Но это был он. Человек из снов. Человек в темном плаще.

Ее всю затрясло.

«Опять он здесь. Опять он в моей голове».

В редких случаях она понимала, что спит, иногда она даже могла воздействовать на свой сон, внезапно взлетев или создав из ничего велосипед, чтоб умчаться на нем.

Но не сейчас.

Когда ей снился он, Милада каждый раз ощущала всю полноту своей беспомощности.

Она застыла, глядя на мужчину, как завороженная. Он, казалось, спиной почувствовал ее присутствие. Повернувшись к девочке лицом, улыбнулся. Но как бы она ни старалась разглядеть лицо, ничего не выходило. Даже губы в улыбке она разглядеть не могла, но в том, что он улыбается, не сомневалась. А еще поняла, что глаза он закрыл. Руки его медленно поползли вверх и сложились ладоням друг к другу.