Игра в лево - право (ЛП) - Андерсон Джек

Когда Роб взял следующий поворот, и ещё один за ним, я вдруг поняла, что у всех нас есть на то свои причины. Я стала одержимой поиском истины, и то же — по-своему — было с Блюджей. Бонни толкали вперёд её собственные мотивы, загадочные и тревожные, а Клайд не собирался бросать её одну. Лилит решила направить свою тлеющую злобу и скорбь на саму дорогу и теперь собиралась искать избавления там, где она кончится. А Роб? Для него с самого начала существовал только один вариант.

И всё же, думая обо всех горестях, свалившихся на нас, и о неописуемо страшной участи, которая могла ждать нас всех впереди, я сознавала, что никто не решился бы продолжить этот путь, будучи в здравом уме.

Но, возможно, никто и не был.

Всем привет.

Хочу извиниться, что так давно ничего не выкладывал — был очень занят разбором сведений о пропавших в США.

Не буду лишний раз распинаться. Новый отрывок записей ниже. Как обычно, если располагаете хоть какой-нибудь информацией, пишите мне.

И спасибо большое за вашу помощь. Она очень много для меня значит.

Раньше молчание было пределом тишины.

Я буду по этому скучать.

Казалось бы, в реальном мире молчание — это абсолют. Когда группа людей не произносит ни слова, тише она по определению быть не может. Возможно, дело в дороге, а может, это я просто раньше с подобным не сталкивалась, — но сейчас я понимаю, что нет предела беззвучию. С гибелью Евы и Аполлона оно стало по-настоящему оглушительным. Воцарилось гробовое молчание, сложенное из кирпичиков коллективной травмы и намертво скреплённое смесью из гнетущей скорби, чувства вины и неуверенности в собственных силах. Очень быстро стало очевидно, что эта тишина сильнее всех нас. И ещё долго никто не решался её нарушить.

Следующие несколько часов мы ехали сквозь совершенно однообразный коридор из стеблей кукурузы. Они возвышались над Вранглером, оставляя видимой лишь узкую полоску неба сверху, голубеющую подобно расписному потолку капеллы. Я периодически поглядывала на рацию. Какая-то часть меня искренне надеялась, что вот-вот из динамика раздастся голос Аполлона и скажет что-нибудь воодушевляющее. В тот момент это было бы очень кстати.

Взглянув на рацию в пятый раз, я решила, что лучше будет заняться работой. Я подключила к ноутбуку наушники, открыла папку с аудиозаписями, которые у меня скопились, и приступила к первичной склейке материала с нашего первого дня на дороге.

Аполлон (запись): Да Роба все знают, он просто бог! Ха-ха-ха!

Самое первое интервью с Аполлоном я прослушала несколько раз, чтобы набросать черновой вариант заметки, которую мне непременно нужно будет о нём написать. Сделав все необходимые пометки, я прослушала интервью ещё раз. И ещё. И ещё разок. В конце концов, мне просто хотелось услышать его голос и погрузиться в электронное эхо, чтобы наконец-то избавиться от отголосков криков, с которыми он утопал в битуме.

Затем я перешла к интервью с Евой. Её голос трепетал от восторга — она рассказывала о планах поехать в Розуэлл, настойчиво предлагая мне присоединиться. Она даже не предполагала, на что идёт, когда впервые ступила на лужайку перед домом Роба. Никто из нас не предполагал.

К моменту, когда я дошла до встречи с автостопщиком, небесная полоска над нами успела покраснеть. Было жутко снова услышать голос попутчика и возвратиться к его красноречию и коварной любезности. Услышав, как Роб схватил меня за запястье, я сжалась. Во многом — от стыда: из-за того, что дала автостопщику себя обольстить.

Роб (запись): Ты хорошо справилась. Прости, что схватил за руку. Я просто не хотел, чтобы ты сделала что-то, о чём потом пожалеешь.

АШ (запись): Я не обижаюсь. Ты вовремя меня остановил. И всё-таки: что будет, если с ним заговорить?

Роб (запись): Не уверен. Пару лет назад я сам чуть не поддался — и, знаешь, тот хищный взгляд, с которым он на меня посмотрел, когда подумал, что я попался, как-то отбил у меня желание это проверять.

АШ (запись): Роб, пару минут назад я...

Я поставила запись на паузу и отмотала десять секунд.

АШ (запись): Я не обижаюсь. Ты вовремя меня остановил. И всё-таки: что будет, если с ним заговорить?

Роб (запись): Не уверен. Пару лет назад я сам чуть не поддался — и, знаешь, тот хищный взгляд, с которым он...

И как я тогда этого не заметила? Должно быть, меня слишком потрясла история с автостопщиком и с машиной, брошенной у обочины. Быть может, Роб просто оговорился и на самом деле хотел сказать “пару недель” или “пару месяцев назад”. Но если это была не случайная оговорка, а беспечно выданная истина, то Робу придётся многое мне объяснить.

Пост об игре в лево-право был выложен в июне 2016 года — меньше чем за год до написания этих строк.

Я искоса посмотрела на Роба. Мы подъезжали к очередному перевалу. Мимо всё ещё проносилась стена из кукурузных стеблей. С самого начала все до одной эмоции Роба казались мне непритворными. Печаль, ярость, беспокойство. То, как он их проявлял, выдавало в нём человека, который искренне переживает за тех, кто рядом. Однако в то же время совершенно не оставалось сомнений, что Роб мне чего-то недоговаривает.

По мере появления новых кусочков пазла — машины, смс, безликого существа с телефоном в кармане — передо мной представала дилемма: когда стоит обратиться к Робу с давно назревшими вопросами? А их у меня скопилось действительно много, и уж точно достаточно для того, чтобы потребовать объяснений. Сама по себе информация, которой я располагаю — канва повествования — лишена главного: нити, которая соединила бы всё воедино и позволила бы прийти к полноценному выводу. И если я всё же решусь начать с Робом этот разговор, то нужно сделать всё возможное, чтобы заранее раздобыть эту нить самостоятельно. Хороший журналист должен знать ответ на вопрос задолго до того, как его задать.

Джип свернул на просторный луг. Впереди моё внимание привлекло следующее: в какой-то момент земля попросту обрывалась. Горизонт как будто лежал буквально в двадцати метрах от нас. Как только Роб заглушил двигатель, я сразу же расстегнула ремень и вышла из машины, навстречу обрыву. За мной подтянулись и остальные.

Я стала в двух шагах от края. Мы находились на вершине крутого утёса. У меня закружилась голова, и я отступила назад. По дороге совсем не было ощущения, что мы едем в гору, а сейчас я вдруг оказалась у кромки стометрового обрыва. Подо мной виднелись стебли кукурузы.

Но самым удивительным было то, что кукурузное поле простиралось от подножия обрыва и до самого горизонта. Казалось, будто я стою на одной из скал Дувра и гляжу на золотистый океан, слегка волнующийся в вечерний бриз. На мгновение я задумалась, где он кончается — но затем вспомнила, что этим миром повелевают не те законы, к которым мы привыкли, и усомнилась, что у этого океана вообще есть конец.

Внезапные крики оторвали меня от раздумий. Голоса доносились из-за Вранглера. Подойдя ближе, первым, что я увидела, были круглые от удивления глаза Бонни и Клайда. Как только я обошла капот автомобиля, мои глаза тоже округлились.

Одной рукой Лилит крепко прижала Блюджей к двери джипа. Другую Блюджей поймала в полёте, не дав ударить себя по лицу. Сквозь сжатые зубы они пытались друг друга перекричать. Лилит всеми силами старалась нанести удар.

Блюджей: Отъебись от меня, ненормальная! Отвали!

Я подбежала к Лилит. Блюджей попыталась пнуть её прочь.

АШ: Лилит, не надо… Джен...

Лилит даже не заметила моего присутствия — настолько её оглушила слепая ненависть.

АШ: Джен! Сейчас не время для этого. Тем более после...

Я даже не успела осмыслить происходящее, как вдруг мой взгляд устремился ввысь — голова запрокинулась назад от удара локтем, прилетевшего от Лилит. Нижнюю губу пронзила жгучая боль, и я отшатнулась, прикрыв рот ладонью.