Стивен Кинг - Чёрный дом

Да, но как это трудно. Шапка, которая у него на голове, в этом ему немного помогает: ее притупляющий эффект способствует удержанию паники под контролем… но как это трудно.

Потому что он не первый ребенок, которого приводит сюда старик, как не был и первым, кому пришлось провести долгие часы в бетонной камере в доме старика. В левом углу лачуги — закопченный, поблескивающий жиром гриль, под жестяным коробом дымохода. К горелке гриля тянутся шланги от двух газовых баллонов с надписью «ЛА РИВЬЕР ПРОПАН» на боку каждого. На стене висят рукавицы, лопатки, щипцы, молотки для отбивки мяса, широкие вилки. Тут же ножницы, а также как минимум четыре остро заточенных мясницких ножа. Один из ножей длинный, как церемониальный меч.

Рядом с ним грязный фартук с надписью «ПОВАРА МОЖНО ПОЦЕЛОВАТЬ».

Запахом лачуга напоминает Таю пикник, организованный «Домом ветеранов зарубежных войн», куда он ездил с матерью и отцом на прошлогодний День труда. Пикник назвали «Праздник на Мауи», дабы гости представляли себе, будто попали на Гавайи. Проводился он на берегу реки в парке Ла Фолетт. В большой яме в земле горел огромный костер, на котором свиней жарили целиком. Заправляли всем женщины в травяных юбках и мужчины в ярких рубашках с птицами и тропической зеленью. Запах от ямы шел такой же. Только в лачуге он более затхлый… и жарили здесь не…

«Жарили здесь не свинину, — думает Тай, — а…»

— Я что, должен целый день стоять и пялиться на тебя?

«Тазер» оживает. Дозированный укол боли пронзает левую половину шеи Тая. Мочевой пузырь не выдерживает, и Тай надувает в штаны. Ничего не может с собой поделать. Практически не отдает себе в этом отчета. Протянувшаяся откуда-то рука (не иначе из далекой галактики), трясущаяся, но невероятно сильная, толкает Тая к стене и кандалам, которые приварены к стальным пластинам на высоте порядка пяти с половиной футов от земли.

— Сюда! — кричит Берни и истерически смеется. — Я знал, что ты получишь еще один разряд. Умный мальчик, значит? Вундеркинд! А теперь просовывай руки в петли, и чтоб без глупостей!

Тай поднимает руки, чтобы не удариться лицом о стену лачуги. Его глаза отделяет от дерева меньше фута, и он видит кровяные потеки. Они давние, и их много. От засохшей крови идет металлический запах. Земля под ногами пружинит. Словно губчатая резина. Словно желе. Это отвратительно. Возможно, это иллюзия, но Тай понимает, в чем дело. Это место казни. Старик, возможно, не каждый раз пировал здесь, не имел такой возможности, но приходить сюда он любит. Как он сам и сказал, место это для него особенное.

«Если я позволю ему заковать в эти кандалы обе руки, — думает Тай, — мне конец. Он изрежет меня на куски. Потому что, начав резать, не сможет остановиться, забудет и о мистере Маншане, и о ком угодно. Поэтому готовься».

Последняя мысль не его вовсе. В голове словно раздался голос матери. Его матери или другой женщины, похожей на нее.

Паника исчезает вовсе, голова прочищается, насколько позволяет шапка. Он знает, что должен сделать. Во всяком случае, попытаться.

Он чувствует, как дуло «Тазера» скользит между его ног, и вспоминает змею, которая переползала дорогу, ее зубастую пасть.

— Немедленно вставляй руки в петли, а не то я поджарю твои яйца, как устрицы.

— Хорошо, — отвечает Тай визгливым, пронзительным голосом. Надеется, голос не оставляет сомнений в том, что он обезумел от страха. Видит Бог, говорить таким голосом не так уж и трудно. — Хорошо, хорошо, только не причиняйте мне боли, я все делаю, видите? Все делаю.

Он просовывает руки в кандалы. Кольца широкие, руки свободно в них входят и могут выйти с той же легкостью.

— Глубже! — Голос гремит рядом с ухом, но «Тазера» между ног уже нет. — Просунь руки как можно глубже!

Тай подчиняется. Кольца соскальзывают ниже запястий.

В полумраке кисти его рук напоминают морские звезды. За спиной слышится позвякивание: Берни роется в мешке. Тай понимает, что это значит. Шапка, возможно, тормозит мысли, но тут все ясно. В мешке у старого мерзавца наручники.

Наручники эти использовались много, много раз. Он схватит ими запястья Тая повыше колец кандалов, и Тай будет стоять (или висеть, если потеряет сознание), пока старик будет его резать.

— А теперь слушай. — Дыхание у Берни срывается, но по голосу чувствуется, что он заметно ожил. Перспектива близкой трапезы прибавила ему сил. — Я буду держать тебя на мушке электрошоксра одной рукой. А другой буду надевать на твое запястье наручник. Если ты шевельнешься… даже если ты дернешься, мальчик… получишь полный разряд. Понимаешь?

Тай кивает залитой кровью стене.

— Я не шевельнусь, — верещит он, — честное слово, не шевельнусь.

— Сначала одну руку, потом другую. Так я это всегда проделываю. — В голосе безграничное самодовольство. Дуло «Тазера» с силой вжимается между лопатками Тая. Тяжело дыша от прилагаемых усилий, старик перегибается через левое плечо мальчика. Нос Тая улавливает запахи старости и крови. Все равно что «Гензель и Гретель», думает он, только нет печи, в которую он мог бы запихнуть своего мучителя.

Наручник охватывает левое запястье. Берни шумно дышит в ухо Таю. Старик тянется к наручнику… «Тазер» смещается… но недостаточно далеко. Берни защелкивает наручник. Теперь Тай не может вынуть левую руку из железного кольца. Второй наручник, который Берни предстоит закрепить на правом запястье Тайлера, свободно висит на металлической цепочке, связывающей оба наручника.

Старик, тяжело дыша, перемещается правее. Протягивает руку вокруг тела Тайлера, чтобы схватить болтающийся наручник. «Тазер» вновь упирается в спину мальчика. Если старик доберется до наручника, песенка Тая спета (и он это понимает). И он добирается, но в последний момент наручник выскальзывает из дрожащих пальцев старика. Вместо того чтобы подождать, пока наручник, качнувшийся, словно маятник, сам вернется к руке, Берни еще больше наклоняется вперед. Костлявое лицо прижимается к правому плечу Тая.

И когда старик тянется за наручником, Тай чувствует, что «Тазер» уже не так сильно вжимается ему в спину, а потом давление дула и вовсе исчезает.

«Давай! — кричит в голове Тая Джуди. А может, Софи. А может, обе. — Давай, Тай! Это твой шанс, другого не будет!»

Тай выдергивает правую руку из металлического кольца.

Опускает вниз. Отталкивать Берни бессмысленно, старик весит как минимум шестьдесят фунтов, вот Тай и не пытается.

Вместо этого он всем телом подается влево, перекладывая вес на левые плечо и руку, защемленную в железном кольце.

— Что… — начинает Берни, но правая рука Тая уже достигает цели, ухватывает старика за яйца. Он чувствует, как они прижимаются друг к другу, чувствует, как одно лопается, давится.