Елена Гайворонская - Тринадцатый пророк

– Вовремя вы из рыбаков ушли, а то бы всю рыбу повыловили, другим ничего не осталось, – добродушно заметил густобородый Марк. – Кажись, готова. – И потянулся с ножом. Попытался снять рыбу с вертела, но в ту же минуту огонь окончательно подпалил ножки импровизированного мангала, и жаркое плюхнулось прямо в костёр.

– Вот собака, – беззлобно ругнулся Марк, отважно сунулся в огонь и извлёк почерневший от налипшей золы, но всё равно королевский ужин.

– По земле не валяй, – озабоченно донеслось с противоположной стороны.

– Не царь, отряхнёшь, – всё с той же флегматичной невозмутимостью отозвался бородач и, вытащив из складок одежды внушительных размеров кинжал, принялся аккуратно разрезать жаркое. Мне достался кусок из середины. Я набросился на еду с такой жадностью, словно не ел несколько дней. Участливо покосившись, Пётр подсунул ломоть хлеба.

– Шпасибо, – прошамкал я набитым ртом.

– На здоровье, – отозвался он и принялся что-то мычать под нос. Минуты мне хватило понять, что по ушам моего соседа прошёл даже не один слон – целое стадо. То же самое просёк красавчик, названный Фаддеем, хоть и сидел не рядом. Кисло сморщился и попросил перестать. Пётр, вздохнув, подчинился и обратился ко мне:

– Наверное, ты проделал долгий путь?

Я кивнул.

– Путешествуешь? – поинтересовался его брат.

Я снова кивнул.

– Чем занимаешься?

– Я… Вообще-то я торгую.

– Отстал от каравана, значит?

– Угу.

– Откуда ты пришёл? – встрял хмурый парень по имени Фома, буравя меня недоверчивым, тяжёлым взглядом.

– Оттуда, – неопределённо махнул я в сторону, откуда меня привёл Равви.

– Из какой страны? – продолжал въедливо допытываться Фома.

Тоже, следователь, выискался.

– Из России.

Съёл?

– Никогда прежде не слыхал о такой. Где это?

– Далеко, – отрезал я. Не хотелось быть невежливым, но этот парень меня достал. Ещё секунда, и потребовал бы достать документы.

– Брось, – встрял Пётр, – чего пристал к человеку? – И добавил с добродушной улыбкой: – Ешь, не стесняйся.

Фома умолк, недовольно поджав губы. Я посмотрел на Равви, но он сидел в стороне, не прикасаясь к еде, отрешённо взирал на происходящее, и, казалось, его мысли витали где-то далеко от вечернего костра. Но тут он перехватил мой взгляд, и я усомнился в правильности своих заключений. Несомненно, парень обладал уникальной способностью Цезаря присутствовать одновременно «здесь и там».

– Давайте поскорее закончим с едой и ляжем спать, – сказал он, – Уже поздно. Завтра утром пойдём в город.

Наступила пауза.

– Может быть, – растягивая слова, как делают, когда тщательно их подбирают, нерешительно произнёс Фома, – нам пока не стоит идти туда? Выждем время…

– У меня его нет. – С нежданной резкостью произнёс Равви. – Да, я не жду всеобщей любви и признания. И вам не советую. Я никому из вас не обещаю ни славы, ни богатств, ни власти, ни почестей. Вам придётся перетерпеть многое – голод, холод, ненависть, напраслину… Принять на себя беды, напасти и грехи людские, чтобы получить взамен право на сохранение этого маленького мира. Это не награда, а тяжёлый крест. И пусть сейчас каждый из вас ещё раз задумается, по силам ли он ему. Кто захочет подняться и уйти, вернуться к своей прежней жизни, пускай сделает это сейчас. Никто его не осудит. Не судить должны мы мир, а спасти. Даже если… – он слегка запнулся, но, выровняв голос, закончил: – Если цена этому – жизнь земная…

И снова воцарилось молчание. Лишь похрустывал огонь, пожирая остатки дров.

– Но что есть жизнь земная перед вечностью? – с твёрдой убеждённостью проговорил кто-то.

Религиозные фанатики! Как я сразу не догадался?! А что если они террористы?!

Я с трудом подавил в себе нестерпимое желание сделать ноги, поскольку свою короткую и несовершенную земную жизнь ценил гораздо больше мифической вечности, но, увы. Бежать мне было некуда. Я вглядывался в лица собравшихся, втайне желая найти хоть одного единомышленника, но тщетно. В чёрных от ночи глазах я видел отблески костра и спокойную, хмурую, упрямую, порой, отчаянную, но решимость.

– А что, если я скажу, что один из нас в Иерусалиме найдёт свою смерть?

Тут затих и костёр, дожевавший последние ветки.

– Кто? – робко спросил кто-то из тьмы.

– Кто знает? – Длинная тень от пальца Равви метнулась по кругу, периодически замирая около каждой из сидящих безмолвных фигур. – Быть может, ты… Ты… Или ты… – В этот миг наши с ним взгляды пересеклись, и я едва не вскочил и не бросился бежать, но тело моё одрябло, как тряпичная кукла, и не подчинялось мне. Он посмотрел так, словно я единственный был посвящён в некую тайну, взглядом пристальным, рассекавшим ночь, приказывая мне молчать, завершил:

– Или я.

Я поперхнулся и закашлялся. Мой сосед энергично постучал меня по спине.

– Господь не допустит, чтобы это случилось с тобой, Учитель, – выговорил из тени тонкий, почти детский голосок.

Я посмотрел в его сторону, и что-то больно перевернулось внутри. Говоривший, паренёк лет шестнадцати, совсем пацан, чем-то неуловимо отчаянно напоминал Сашку. Я не мог объяснить, чем именно: столько лет прошло, что-то размылось в памяти… Вихрастая светлая макушка, острые плечи и это движение головой и шеей, точно её кусал невидимый воротник… Отчего я вдруг уверился, что Сашка стал бы таким, если бы дожил до шестнадцати? Меня вдруг посетила дурацкая, нелепая по сути мысль, что странное сходство одного из этих людей с моим младшим братом – некий тайный знак судьбы, что мне нужно оставаться с ними, и что со мной не произойдёт ничего плохого.

– Устами младенца глаголет истина, – неожиданно улыбнулся Равви. – Что ж, я собрал хорошую команду. А теперь пора на боковую. Завтра ранний подъём.

Бравуарное окончание жутковатого разговора придало ему несерьёзность, вроде проверки на вшивость. В армии мне повезло служить в тайге под Магаданом, так там «старички» обожали пугать салаг медведем-людоедом. Действовало безотказно. Общее напряжение спало, переговариваясь, пересмеиваясь, мои новые попутчики принялись устраиваться на ночлег прямо здесь, около догоревшего кострища, закутавшись в длинные тёплые накидки, примостив вместо подушек собственные согнутые руки.

– Слушай, – не выдержал я, толкнув Петра, – тут, случайно, нет змей или скорпионов?

– Бывают и змеи, – охотно утешил он. – А как же? Много разных тварей. Да ты не бойся. – Улыбнулся он, заметив, как я дёрнулся. – Ты их не трогай, и они тебя не тронут.

Это приятное известие напугало меня почище любых страшилок. Я подтянул под себя ноги, насколько это было возможно, свернулся клубком, замотавшись в покрывало, как в кокон.