Виктор Точинов - Ностальгия

Но коли уж послала судьба такой шанс, грех им не воспользоваться. И не просто отоварить здесь, в Солнечноборске прошлого, двадцать тысяч рублей… Нет, ставки в этой партии могут быть куда выше — в разы, на порядки…

Пора выбираться. И хорошенько обдумать стратегию и тактику грядущей игры.

Он встал, отставил бутылку, поднял лежавшее рядом пальто. Пошатнулся, ноги держали плохо. Странно, сидел и не замечал опьянения, стоило подняться — и полученная доза спиртного заявила о себе в полный голос. Коньяк, кстати, оказался отличным, кто б сомневался…

— Распиваете в общественном месте? — прозвучавший за спиной казенно-вежливый вопрос ударил, как обухом по голове.

От удара внутри что-то лопнуло, какая-то неизвестная науке анатомии полость, и ее содержимое — жидкое, омерзительно-холодное — растеклось по всему телу, до самых пяток.

Оборачивался Сергей медленно-медленно, целую вечность. Знал, что сейчас увидит, — и безумно хотел зажмуриться, крепко закрыть глаза… А затем поднять веки — и проснуться.

Двое, серая форма устаревшего образца, фуражки с красными околышами. Чуть дальше — транспортное средство, именуемое «луноходом».

— Сержант Зайцев, — абориген неизвестно какого года небрежно вскинул ладонь к козырьку. — Ваши документики.

3

В «обезьяннике» он оказался единственным клиентом. Единственной, так сказать, обезьяной. В его время такое не представить, но в семидесятые (или все же в восьмидесятые?) тихий провинциальный Солнечноборск был, очевидно, весьма законопослушным городом. Или есть, не был, неважно…

Важно другое — любой ценой, любыми путями выбраться отсюда, из-за решетки.

Сержант Зайцев сотоварищи, сдав задержанного, укатил на своем «луноходе». Его коллеги, дежурившие по отделению милиции, — старшина и младший лейтенант — казалось, не обращали на Сергея никакого внимания. Перекладывали бумаги, разговаривали по телефону, вскипятили электрочайник и неторопливо, со вкусом, попили чайку.

Он тоже не пытался завязать разговор, напряженно обдумывал ситуацию. Преступлений он здесь не совершал. Распитие? Не смешно, хмель на удивление быстро выветрился, и голова, и тело работали идеально, в абсолютно трезвом режиме. И сердце ничем себя не проявляло — в смысле, никакими патологиями. Чувствовал бы он себя так на площади — попытался бы сбежать, оторваться, даже рискуя получить в спину пулю из табельного «макарова».

Но если считаете пьяным — отправляйте в вытрезвитель, там тоже люди работают, не роботы, можно договориться…

Единственный неприятный момент, который надо как-то объяснить, — даты в паспорте. (Как все-таки повезло, что так и не собрался обменять свой серпасто-молоткастый на российский, нового образца паспорт.) Остается твердить одно: ошибка, дрогнула рука у пьяного паспортиста, и родился я не в шестидесятом, а в сороковом, сороковом, сороковом… И в дате выдачи паспорта дрогнула? Дрогнула! Пьян был писарь безмерно, мыслями в будущее упорхнул… Так, скажут ему, а почему тогда…

Продумать до конца грядущий разговор не удалось. Дверь распахнулась, вошел человек в штатском. Уверенно, без стука вошел, как свой к своим. На вид лет тридцать, невысокий, худощавый; движения быстрые, шустрые, но не суетливые, взгляд тоже перемещается с одного объекта на другой очень быстро.

Многословием разговор не отличался.

— Вот, — кивнул младший лейтенант на обезьянник.

— Понятно, — ответил тип в штатском.

— И вот, — младший лейтенант встал, обошел стол, эффектным движением иллюзиониста сдернул разложенную на столе газету.

Под ней лежали предметы, изъятые у Сергея: расческа, мобильник, ключи от квартиры и ключи от машины, бумажник (доллары и две кредитки — отдельно, рядом).

Расческа шустрого не заинтересовала, а вот мобильник он рассмотрел очень внимательно, осторожно взявшись за самый кончик антенны. Повертел стодолларовую купюру — тоже аккуратненько, держа за краешек. Ключи от квартиры небрежно отложил в сторону, а вот от машины зачем-то долго изучал.

— Э? — спросил у младшего лейтенанта, продемонстрировав тому объект своего интереса под определенным углом.

— Х-хе… — откликнулся мент.

Сергей приник к прутьям решетки, всмотрелся. Эмблема «опеля» на фирменном брелке выглядела в этом ракурсе точь-в-точь как вписанная в круг эсэсовская руна. Тьфу, ерунда какая…

— Уот секрет сервис… э-э-э… дую билонг ту? — спросил вдруг быстроглазый.

И вот тут Сергей Белецкий сорвался… О чем он кричал, о чем надрывался, о чем рыдал, сотрясая в истерике решетку, так потом и не вспомнил. Но не об ошибке пьяного паспортиста, очевидно…

— Очень хорошо, — спокойно сказал быстроглазый, когда крики смолкли. — Отправим тебя домой, не проблема. Переночуешь тут, а завтра отправим.

И потянул за рукав младшего лейтенанта — в дальний от «обезьянника» конец помещения. По пути прихватил со стола мобильник, причем обращался теперь с ним без всякой осторожности — весь разговор вертел в руках, нажимал на кнопки…

Сергей медленно приходил в себя. Во рту противно солонело — хотя никто его не бил, похоже, сам ударился лицом о прут решетки, но абсолютно не помнил этот момент…

Разговор мента и шустрого был негромким, но кое-какие слова доносились… Один обрывок фразы убил Сергея на месте: «…как раз завтра, комиссия из Кащенки…»

Сергею хотелось выть. Он наконец понял, кто пришел к нему в квартиру апрельским вечером — вечером, который ждать еще много-много лет. И от чего этот кто-то — он, он сам! — хотел его (себя! себя!) спасти.

— Опаньки… — удивленно сказал быстроглазый. — Ну-ка, ну-ка…

Его бессистемные манипуляции с кнопками принесли наконец результат. Не позвонил кому-нибудь, разумеется, — некому тут звонить…

— Вот ведь придумали… — заглянул через плечо штатскому младший лейтенант. — А ничего себе буфера у тёлки…

Сергей прикусил губу. Понятно, на что они там пялятся… Когда он купил этот мобильник — новейшую модель с встроенной фотокамерой, последний писк моды — они с Дашей обмывали покупку, ну и опробовали… Самые откровенные фото Сергей не стал стирать, сохранил в памяти телефона.

— Дай-ка глянуть протокол, — сказал быстроглазый; мобильник он в руках уже не вертел, убрал в карман. — Что вы тут накарябали… «шпионский предмет типа рации»… рация, ну-ну…

Разорвал листок пополам, скомкал обрывки.

— Пишите по новой: ничего у него с собой не было. Ничего.

Доллары разделили по чину: по две сотенных бумажки штатскому и младшему лейтенанту, одну — молчаливому старшине.