Мэг Кэбот - Дьявольские балы

— Что, прости? — у меня пересохло во рту.

Сет перевел взгляд на дорогу, потом снова на меня. Он еще прибавил скорости, я отшатнулась от него и схватилась за ручку дверцы.

— Ничего личного, Мэдисон. Ты всего-навсего имя в списке. Или, я бы сказал, душа, которую нужно срезать. Важное, но все-таки просто имя. Они сказали, ничего не выйдет, а теперь ты станешь моим пропуском в высший круг. Ты и твоя маленькая жизнь, которой теперь не случится.

Что за чертовщина?

— Джош… — Я обернулась к фарам позади нас. Они удалялись по мере того, как мы набирали скорость. — Он едет за нами. И мой отец знает, где я.

Сет улыбнулся, лунный свет блеснул на его зубах, и я вздрогнула. Весь мир потонул в неясных лунных тенях и свисте ветра.

— Как будто это что-то меняет.

О господи. Я здорово влипла. Внутри у меня все сжалось.

— Останови машину, — потребовала я, одной рукой схватилась за дверцу, а другой придерживала растрепавшиеся на ветру волосы, чтобы не лезли в глаза. — Останови и выпусти меня. Ты не можешь ничего сделать. Все знают, где я! Останови!

— Остановить машину? — ухмыльнулся Сет. — Да запросто.

Он ударил по тормозам и повернул. Я закричала, стараясь хоть за что-нибудь уцепиться. Все вокруг завертелось. Из груди вырвался пронзительный вопль. Странное чувство: оглушительный шум и ощущение невесомости. Мы съехали с дороги. И тут я с ужасом поняла, что машина переворачивается.

Вот дрянь. Она же с откидным верхом!

Я пригнулась, прикрыв руками голову, и начала молиться. Меня сильно тряхнуло, и все вокруг почернело. Кажется, я висела вверх ногами. Потом меня рвануло в другую сторону. Небо посветлело до серого, я что было сил втянула воздух, машина еще раз перевернулась и покатилась под откос с насыпи.

Небо снова почернело, машина опрокинулась.

— Нет! — беспомощно крикнула я и застонала, когда она с грохотом остановилась. Меня бросило на ремень, и спину тут же пронзила боль.

Тишина. Дышать было больно. О господи, болело все. Ловя ртом воздух, уставилась на разбитое вдребезги ветровое стекло. Осколки слабо поблескивали в лунном свете. Сета рядом нет. Как же больно! Крови видно не было, но, кажется, я что-то сломала. А я вообще жива?

— Мэдисон! — донеслось до меня сквозь собственное хриплое дыхание. — Мэдисон!

Я с трудом подняла взгляд к двум светящимся точкам на насыпи. Оттуда двигалась туманная фигура. Джош.

Я набрала в грудь воздуха, чтобы позвать его, но лишь застонала — кто-то повернул мою голову в другую сторону.

— Сет? — прошептала я.

Он стоял рядом с разбитой машиной с моей стороны, все в том же пиратском костюме из черного шелка. Казалось, его даже не задело. Его серые глаза и камень в кулоне одинаково сверкали в лунном свете.

— Все еще жива, — сказал он без всякого выражения, и тут у меня полились слезы. Я не могла двинуться, но все жутко болело, значит, меня не парализовало. Черт побери, паршивый получился день рождения. Папа меня убьет.

— Мне больно, — еле слышно сказала я. Ничего глупее и придумать было нельзя.

— А мне некогда, — Сету явно все это надоело.

Я не шевельнулась, только глаза вытаращила, когда из складок костюма он достал короткий клинок.

Хотела крикнуть, но дыхание пресеклось — Сет замахнулся, словно для удара. Лунный луч сверкнул на лезвии, еще красном от чьей-то крови. Потрясающе. Да он псих! Я уехала со школьного бала в компании психа! Я хоть руки поднять могу?

— Нет! — завопила я и все-таки вскинула руки, но клинок ледяным шепотком проскользнул сквозь меня, не поранив. Я опустила глаза. Не может быть! Платье было цело, кровь не шла, но лезвие точно прошло сквозь меня. Сквозь меня и машину сразу.

Ничего не понимая, я удивленно уставилась на Сета. Он стоял теперь, опустив клинок, и смотрел на меня.

— Что за… — но тут я заметила, что ничего больше не болит. Только голос стал какой-то совсем потусторонний. Сет презрительно поднял брови. Все чувства покинули меня, и я ощутила прикосновение абсолютной пустоты, новое и вместе с тем знакомое, как давно утраченное воспоминание.

Пугающее отсутствие всего медленно захватило меня, заморозило мысли. Мягкое туманное одеяло пустоты разворачивалось от краев моего мира. Сначала оно укрыло луну, потом ночь, мое тело, наконец машину. Крики Джоша потонули в затихающем гудении, и остались лишь серебряные глаза Сета.

А потом он повернулся и пошел прочь.

— Мэдисон! — донесся до меня слабый голос, и кто-то легонько коснулся моей щеки. Потом прикосновение исчезло, и не осталось больше ничего.

2

Туман пустоты медленно отступал, оставляя после себя противные покалывания и звуки двух спорящих голосов. Мне было плохо, но не от боли в спине, из-за которой я едва могла дышать, а от страха и беспомощности — вдруг эти немолкнущие приглушенные голоса вернулись из моего прошлого? Мне даже почудился отдающий плесенью запах, как от шерсти моего игрушечного зайца. Я свернулась клубочком, слушала и страшно боялась этих двоих, в которых заключался весь мой мир. Оба говорили мне, что я ни в чем не виновата, но и это нисколько не умаляло моего горя. Того самого горя, что пришлось держать в себе, пока оно не стало частью меня. Вросло в меня до самых костей. Расплачусь на груди у мамы — значит, я люблю ее больше. Разревусь у папы на плече — значит, его. Вот так я и росла. Паршиво, ничего не скажешь.

Но это… это не родители. Спорили, скорее, двое ребят моего возраста.

Дышать стало легче. Остатки тумана таяли все с тем же покалыванием, легкие работали, но дышать было так больно, словно у меня на груди кто-то сидел. Я сообразила, что лежу с закрытыми глазами, открыла их и обнаружила прямо перед носом какую-то черную пелену. Сильно пахло пластиком.

— Ей было шестнадцать, когда она села в машину. Это ты дала маху! — горячо заговорил парень странно приглушенным голосом. Судя по всему, спорили они уже довольно давно, но я помнила лишь обрывки разговора вперемешку с тревожными мыслями ни о чем.

— Нечего на меня сваливать, — откликнулась девушка, так же приглушенно и так же решительно. — Когда он подбросил ее монетку, ей было семнадцать. Это твой промах. Черт возьми, да она была у тебя под носом! Как ты умудрился ее упустить?

— Упустил, потому что ей не было семнадцати! — огрызнулся парень. — Когда он ее забрал, ей было шестнадцать. Откуда мне было знать, что у него на уме? Почему тебя там не было? Здорово ты оплошала!

Девушка едва не задохнулась от обиды. Мне было холодно. Я вздохнула поглубже и почувствовала прилив сил. Покалывало меньше, но боль не утихала, даже наоборот. Было душно, и тепло дыхания возвращалось ко мне, словно от чего-то отражаясь. Но это не темнота. Это я была внутри чего-то.