Жан Рэ - Город великого страха

– Конечно, – солгал мистер Триггс.

– Джентльмены, вы любите детективные истории?

И Триггс, и Пайкрофт любили их.

– В те времена, – начал мистер Дув, – я состоял членом некоего довольно известного лондонского литературного клуба. О, не смотрите на меня такими глазами – я исполнял в нем функции переписчика, не более.

Однажды Мепл Репингтон поручил мне работу, с которой я успешно справился, и в знак признательности рассказал одно из своих приключений, историю, весьма позабавившую меня.

Я перескажу ее вам в том виде, как услышал сам.

Итак, передаю слово мистеру Репингтону.

Мои родители прочили мне преподавательскую деятельность, и, кажется, я слыл прилежным учеником. Но, добившись всех возможных званий и дипломов, я понял, что карьера преподавателя слишком трудна, и решил зарабатывать на хлеб насущный на ином поприще.

Один из литераторов той эпохи оказал мне протекцию, помогли и друзья. Я дебютировал в журналистике, вернее, в литературе.

Скажу, сразу, у меня, по мнению издателей и ответственных секретарей, не было ни стиля, ни воображения.

Однако один из этих почтенных людей заказал роман, чтобы дать мне немного подзаработать.

Еженедельник, для которого следовало выполнить заказ, назывался «Уикли Тейлс» и платил по пенни за строчку, что казалось мне сказочным гонораром.

Мне предоставили право самому выбрать сюжет при условии, что он окажется занимательным и читатель найдет в нем достаточное количество ужасов, чтобы подрожать от страха.

Я оказался в большем затруднении, чем казалось. Прошла неделя, но вдохновение отказывалось посетить меня.

В то время я жил в тесной квартирке из двух комнат на старой улочке около Ковент-Гардена. Соседние комнаты занимал старый отставной военный, майор Уил, человек доброго сердца, который считал своим долгом поднимать дух всех и каждого.

Он частенько приглашал меня выкурить трубку и отведать виски, которое ему присылали из самого сердца Шотландии.

Подметив мою озабоченность, Уил спросил о ее причинах с привычной снисходительной прямотой.

Я не делал тайны из своих забот и рассказал историю заказанного романа, который «не шел».

– Дело необычное, и я ничего в нем не смыслю. Кроме Вальтера Скотта и Диккенса, я ничего не читал и думаю, превзойти этих гениев никому не удастся; все остальные книги – дрянь.

Однако могу вам указать путь, хотя не могу утверждать, что он наилучший.

Как вы относитесь к истории сумасшедшего? Ибо полковник Крафтон – сумасшедший, хотя был в свое время одним из самых блестящих кавалерийских офицеров.

Хотите повидать его? Когда-то мы дружили и продолжаем обмениваться новогодними открытками с пожеланиями здоровья и счастья.

Крафтон живет бобылем в Сток-Ньюингтоне; нанесите ему визит от моего имени. Только не проговоритесь, что собираетесь писать истории, избрав его в качестве главного героя. А не то он вас прикончит.

Вы любите лубочные картинки?

– Странный вопрос, майор… Но отвечу откровенно: я их обожаю!

– В таком случае вы спасены в глазах полковника Крафтона, ибо у него лучшая в мире коллекция лубков. Он отдал большие деньги за множество этих бесхитростных рисунков, поскольку богат и может удовлетворить все свои прихоти.

– Спасибо… Но что за странности у вашего полковника?

Майор Уил с огорченным видом пососал чубук своей трубки.

– Мой старый друг ведет войну с привидением, происхождения которого я не знаю.

Поезжайте к нему, наговорите кучу любезностей от моего имени, скажите, что желаете ознакомиться с его коллекцией лубков, а если он ее вам покажет, не жалейте ни похвал, ни восхищенных слов. Остальное придет само собой.

Меня покорила идея Уила, и на следующий день я отбыл в Сток-Ньюингтон. В те дни то была деревня с чудесными травянистыми лугами, лесом и очаровательными древними трактирами.

Я отобедал в одном из них под вывеской «У веселого возчика»:

Я съел омлет с ветчиной, проглотил большой кусок творожного суфле, выпил пузатую кружку пенистого эля и попросил трактирщика указать мне дорогу к дому полковника Крафтона.

Бравый хозяин едва не выронил глиняную трубку.

– Молодой человек, я надеюсь, вы прибыли в Сток-Ньюингтон не для того, чтобы вас забросали поленьями.

Я, по-видимому, скорчил ужасную гримасу, ибо он тут же добавил:

– Именно такой прием ждет вас у полковника Крафтона, коли ваше лицо придется ему не по вкусу, а так случается со всяким, кто звонит в его дверь.

– Он что – сумасшедший или негодяй?

Трактирщик нерешительно покачал головой.

– Ни то, ни другое. Я считаю его ученым человеком, и он жертвует муниципалитету крупные суммы денег для бедных. Но он не любит общения с людьми, однако так было не всегда.

– Будьте любезны, расскажите мне его историю.

– Охотно, хотя многого сообщить не могу. Десять лет тому назад, выйдя в отставку, он купил себе старый красивый дом на окраине деревни.

По натуре своей он не был довольно общительным, но не выглядел и дикарем, каким стал сейчас. Он посещал трактир два раза в неделю, по понедельникам и четвергам, избрав забытое посетителями заведение «У старого фонаря», которое содержал старик Сандерсон со своей дочерью Берилл.

Через год после приезда полковника в Сток-Ньюингтон старый Сандерсон помер, и Берилл осталась одна-одинешенька во главе отягощенного долгами трактира без клиентов.

Берилл нельзя было назвать красавицей, но выглядела она свежей и приятной; более того, поведения она была безупречного.

Крафтон предложил ей вступить в брак, и она без колебаний согласилась.

Два года супруги жили отшельниками, но были счастливы.

Поэтому всех поразило известие, что Берилл сбежала в Лондон с молоденьким студентом, проводившим каникулы в Сток-Ньюингтоне.

С той поры Крафтон заперся у себя в доме, выгнал служанку и взял ведение хозяйства на себя.

Мне сдается, крах супружеской жизни помутил его разум, превратив этого человека в мизантропа чистейшей воды.

Вот, сэр, все, что я могу вам сообщить о полковнике Крафтоне, и, согласитесь, история его банальна, хотя и причинила множество неприятностей старому нелюдиму.

– Ба! – воскликнул я. – У меня превосходная рекомендация, и я, пожалуй, рискну своей спиной!

Дом бывшего военного стоял у коммунального луга, вдалеке от других жилищ.

Фасад старого дома был приятен глазу и выделялся ярким архитектурным стилем.

Стояла редкостная жара, и воздух гудел, словно в печи булочника.

Я дернул за ручку и услышал переливчатый звон в глубине гулкого коридора. Дверь распахнулась только после третьего звонка.

На пороге возник хозяин с тростью из индийского тростника.