Брайан Ламли - Хаггопиана и другие рассказы

— Дядя, прошу тебя! — сказал я.

— Незачем так на меня смотреть, Пол, или думать о том, о чем ты сейчас думаешь… Случалось и куда более странное, поверь мне. Могу поклясться, Уилмарт из Мискатоникского университета мог бы рассказать кое-что на этот счет! Ты не читал того, что писал Йохансен! Господи, прочитай отчет Йохансена! Хай эп фл’хур… Уилмарт… Старый болтун… Что он знает из того, о чем никогда не расскажет? Почему ничего не слышно о находке в Безумных горах, а? Что удалось откопать из-под земли Пэйбоди? Расскажи, если сумеешь? Ха-ха-ха! Се’хайе, Се’хайе — Г’харн иканика…

Перейдя на крик, сэр Эмери поднялся, отчаянно жестикулируя руками. Его взгляд остекленел. Вряд ли он вообще видел меня или хоть что-либо, за исключением жуткой картины, возникшей в его изображении. Я взял его за руку, чтобы успокоить, но он стряхнул мою ладонь, похоже, не понимая, что делает.

— Они поднимаются из-под земли, словно резиновые… Прощай, Гордон… Не кричи так — от крика мутится мой разум… Слава богу, это всего лишь сон! Кошмар, подобный остальным, что бывают у меня в последнее время… Это ведь сон, да? Прощай, Скотт, Кайл. Лесли…

Неожиданно он резко развернулся, вытаращив глаза.

— Земля расступается! Их множество… Я падаю… это не сон! Господи! Это не сон! Нет! Уходи, слышишь? А-а-а! Слизь… Беги!.. Беги! Прочь от этих — голосов? — прочь от этих звуков, от пения…

Неожиданно он сам начал петь, и чудовищный звук его голоса, не искаженный расстоянием или толстой прочной дверью, наверняка поверг бы более робкого слушателя в обморок. Звуки были похожи на те, что я слышал раньше ночью, а слова уже не казались столь зловещими, как на бумаге, даже, скорее, нелепыми, но хватало того, что они срывались с губ родного мне человека, столь плавно и непринужденно…

Эп эп фл’хур Г’харне,Г’харне фхтагн Шудде-М’елл хьяс Негг’х…

Распевая эти невероятные слова, сэр Эмери начал перебирать ногами на месте, изображая гротескную пародию на бег. Внезапно он снова закричал, метнулся мимо меня и со всего размаху врезался в стену. Удар свалил его с ног, и он безвольно осел на пол.

Я боялся, что мои слабые попытки помочь могут оказаться недостаточными, но, к моему нескрываемому облегчению, несколько минут спустя он очнулся, дрожащим голосом заверил меня, что «все в порядке, просто слегка переволновался!», и, опираясь на мою руку, удалился к себе в комнату.

В ту ночь я не мог сомкнуть глаз. Завернувшись в одеяло, я сел рядом с дверью в комнату дяди, на случай, если ему приснится дурной сон. Однако ночь прошла спокойно, и, как ни парадоксально, утром он, похоже, забыл о случившемся вчера и чувствовал себя намного лучше.

Современным врачам давно известно, что при определенных душевных расстройствах пациента можно излечить, заставив его заново пережить события, вызвавшие болезнь. Возможно, случившаяся с дядей прошлой ночью вспышка эмоций служила той же самой цели, или, по крайней мере, так я тогда считал, поскольку к тому времени у меня появились новые идеи насчет его ненормального поведения. Я полагал, что если у него бывали повторяющиеся кошмары, и первый из них случился в ту роковую ночь землетрясения, когда погибли его друзья и коллеги, было вполне естественным, что его разум начал сопротивляться пробуждению из страха перед кровавым зрелищем. И если моя теория была верна, она также объясняла его навязчивый интерес к сейсмографии…

Неделю спустя последовало очередное мрачное напоминание о душевном нездоровье сэра Эмери. Казалось, что состояние его улучшилось, хотя он до сих пор иногда бормотал во сне, и однажды он вышел в сад «немного подстричь кусты». Уже стояла сентябрьская прохлада, но ярко светило солнце, и дядя провел все утро с граблями и садовыми ножницами. Мы сами себя обеспечивали, и я подумал было о том, чтобы приготовить обед, как вдруг случилось нечто странное. Я отчетливо почувствовал, как земля шевельнулась у меня под ногами, и услышал отдаленный грохот. Когда это произошло, я сидел в гостиной; мгновение спустя дверь в сад распахнулась, и ворвался мой дядя. Смертельно бледный, с вытаращенными глазами он промчался мимо меня в свою комнату. Меня настолько потряс его безумный вид, что я едва успел подняться со стула, когда он, пошатываясь, вернулся обратно. С дрожащими руками он опустился в плетеное кресло.

— Это земля… Мне на миг показалось, будто земля… — пробормотал он скорее про себя, чем обращаясь ко мне. Все его тело била ощутимая дрожь. Увидев озабоченное выражение моего лица, он попытался успокоиться. — Земля. Я был уверен, что почувствовал толчок — но ошибся. Это все из-за открытого пространства… Боюсь, мне в самом деле придется сделать над собой усилие и убраться отсюда. Здесь слишком много земли и слишком мало цемента! Цементные стены…

Я уже было собрался сказать, что тоже ощутил толчок, но, услышав, что он полагает, будто ошибся, промолчал, не желая без нужды ухудшать его и без того уже заметно пострадавшее душевное состояние.

Ночью, когда сэр Эмери ушел спать, я зашел в его кабинет — помещение, которое он считал неприкасаемым, хотя никогда об этом не говорил — чтобы взглянуть на сейсмограф. Однако раньше самого прибора я увидел разбросанные на столе рядом с ним заметки. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что листы белой писчей бумаги исписаны крупным почерком моего дяди. Присмотревшись внимательнее, я обнаружил, что они описывают череду внешне не имеющих между собой ничего общего, но явно как-то связанных событий, отчасти объясняющих его странные иллюзии. Записки эти впоследствии оказались в моем полном владении, и далее я воспроизвожу их содержание:

Стена Адриана

122–128 г. н. э. Известняковая отмель (Гн’ях из «Фрагментов»???). Раскопки были прерваны из-за землетрясения, вследствие чего высеченные базальтовые блоки остались в незавершенной траншее, с отверстиями для клиньев. В’ньял-Шаш (Митра).

У римлян были свои божества, но последователи Коммода, Кровавого Маньяка, приносили жертвы на Известняковой отмели вовсе не Митре! И именно в том же самом месте пятьюдесятью годами раньше был извлечен из земли огромный каменный блок, покрытый надписями и высеченными изображениями! Центурион Сильванус уничтожил надписи и закопал его обратно. Позднее, глубоко под землей, на том месте, где когда-то стояла таверна Викуса в форте Хаустед, был найден скелет, однозначно принадлежавший Сильванусу, судя по кольцу с печатью на его пальце, но мы не знаем, каким образом он погиб! Столь же неосторожными оказались и последователи Коммода. Судя по словам Каракаллы, они тоже пропали без вести в течение одной ночи — во время землетрясения!