Ольга Бэйс - Тайна зеркального озера

«Ну просто царские палаты», – невольно подумалось Скальдину, когда он перешагнул порог квартиры своего нового знакомого. Высокие потолки с гипсовой лепкой, роскошные двери из полированного дерева и мозаичными квадратами. А пол – сверкающий и натертый до блеска паркет. Огромные окна, глядящие на каштановую аллею. Камин в зале и мраморные полки над ним, уставленные фарфоровыми статуэтками изящных танцовщиц и вислоухих слонов, скромные светильники и подсвечники на стенах с качающимися от неуловимого сквознячка хрустальными капельками – все это было как-то странно видеть в собственности простого художника из обычного, ничем особо не примечательного провинциального театра.

Хозяин, водя гостя по комнатам, естественно, перехватил его изумленный и восторженный взгляд.

– Наследство, – пояснил он. – Мои родители были учеными с мировыми именами, занимались оптикой. Я вроде как должен был пойти по их стопам, но наука для меня не стала смыслом жизни. Слава богу, они об этом не узнали.

– Скончались? – сочувственно спросил Игорь Алексеевич.

– Исчезли.

– Как это – исчезли? – не понял Скальдин.

Хозяин квартиры задумчиво остановился возле камина и отрешенно взглянул на свое отражение в овальном зеркале, заключенное в массивную оправу из покрытого серебром резного дерева. Отражение, повторяя движение оригинала, провело ладонью по каштановой кучерявой шевелюре.

– Если бы знать наверняка, что именно произошло, – сказал художник. – У них была своя лаборатория, какой-то сверхсекретный проект. Мне было тогда всего четырнадцать и вряд ли бы я понял, над чем они работают, даже если бы они мне рассказали… Однажды я пришел из школы, а в квартире царил полный разгром – люди в штатском перевернули тут все вверх дном. Наверное, искали бумаги или чертежи какие-нибудь. Увидали меня и тут же поспешили уйти, а один остался. Противный такой тип – глаза бегающие, маленькие, сам какой-то скользкий, голосок вкрадчивый… Он начал меня расспрашивать, выяснять, не было ли дома разговоров о проекте, о лаборатории, об исследованиях… Я сказал, что не помню, чтобы родители говорили дома о работе. Тогда он сообщил, что в лаборатории произошел несчастный случай, что-то взорвалось, и все погибли…Мои родители и шесть их лаборантов. Хоронили всех в закрытых гробах, но гробов было только шесть. Останков родителей так и не нашли. Коллеги их что-то шепотом обсуждали, будто бы они ближе всех стояли к воротам в момент взрыва, но я ничего не понял. И сейчас не понимаю. Они всю жизнь занимались разработкой оптических приборов, при чем какие-то «ворота» – не знаю… В итоге – у них даже нет могил, куда я бы мог с дочерью хотя бы приходить. Только мраморная доска и венок из стали на стене их института…

– Странно это, – ответил Скальдин. – И вы не верите, что они погибли?

– Первые десять лет – не верил. Затем десять лет искал доказательства их смерти. Ничего. А с годами появились заботы – жена, семья, работа, и я, можно сказать, просто смирился. Но все равно никогда не говорю – умерли. Исчезли, и весь сказ.

– Понятно, – кивнул Скальдин.

– Пойдемте, я покажу вам комнату, где вы будете жить.

Скальдин скользнул взглядом по фарфоровым фигуркам на каминной полке. Скорбные лица, неуловимые слезы, горестные позы – не хозяин ли этой роскошной квартиры лепил танцовщиц?

– Вы увлекаетесь скульптурой? – спросил Игорь Алексеевич, следуя за художником по коридору.

– Когда-то увлекался. Но это не мое, душа не лежит. Вас заинтересовал фарфор? Моя дочь грезит о славе модельера, много разъезжает по миру, и всегда привозит одно и то же – грустных танцовщиц. Может часами сидеть и просто смотреть на них. Говорит, в застывших статуях чувствуется дыхание вечности.

Он нажал на бронзовую ручку и распахнул дверь в четвертую, дальнюю комнату.

Скальдин застыл на пороге в полнейшем изумлении…

Куклы, – от малышей-голышей до больших, в человеческий рост, – в фантастических нарядах, картонные манекены, завернутые в шелка различных расцветок, торсы из папье-маше, лысые головы без лиц в широкополых шляпах, вешала, загруженные одеждой, – и помимо всего этого – чертежная доска с незаконченным эскизом. А вокруг – на широкой кровати, на столе, на узком диванчике у стены, на трюмо, на кожаном кресле и в кресле качалке – стопки бумаг с набросками, пробами сочетания красок, эскизами, выкройками, планами. И при этом никакого беспорядка, аккуратность везде, словно все здесь готово для полноценной работы и творчества. На стенах в рамках и без – опять же модели и эскизы. И зеркало.

Скальдин перешагнул через порог. С недавних пор, по вполне понятным причинам, зеркала стали для него особым знаком, своего рода указателем судьбы. Кроме того, все то, что пережили они с Кристиной за прошедшие шесть месяцев, тоже было всегда тесно связано с зеркалами. Скальдин успел прочитать превеликое множество различной литературы – и научной, и совершенно бестолковой, которая так или иначе повествовала о зеркале. Начальные основы магии, изученные им для защиты себя и Кристины, также требовали зеркала. Правда, это были особого рода магия и особого рода зеркала, которые тщательно очищались и подготавливались долгими обрядами, молитвами и заклинаниями. Здесь же висевшее на стене зеркало само по себе словно бы источало невероятную энергию… Массивное, весом, видимо, килограммов в тридцать, пару сантиметров толщиной, по краю украшенное тончайшей резьбой – искусными копиями летящих журавлей и бамбуковых связок, это зеркало как будто бы покосилось на вошедшего Скальдина. Странно было видеть здесь, среди тонкого изящества модельных нарядов и мебели, подобный древний экспонат. А то, что зеркало очень древнее, Игорь Алексеевич ни секунды не сомневался. К тому же, он видел похожие узоры из журавлей и бамбука на старинных японских зеркалах.

Он осторожно, будто боясь вспугнуть кого-то, подошел и кончиками пальцев коснулся края зеркала.

– Потрясающая вещь, правда? – усмехнулся художник.

– Откуда оно у вас? Из Японии?

– Нет, я привезла его из Китая, – произнес звонкий молодой голос, и Скальдин стремительно обернулся. Рядом с гостеприимным хозяином стояла молодая девушка, улыбчивая и удивительно обаятельная. Светлые волосы, пышные, как встреввоженные ветром облака, легко щекотали нежную бронзово-загорелую шейку. На смуглых щеках неяркий румянец – свидетельство здоровья и молодой энергии, а светло-серые глаза были полны нежной мягкости и манили той самой тайной, которая так легко сжигает мужские сердца.

– Здравствуйте, я Ангелина, – сказала она, протягивая руку. – Я читала ваши книги. Считайте меня своей преданной фанаткой.