Стивен Кинг - ОНО

Капля воды собиралась на кончике блестящего хромированного крана. Вот она росла, полнела (становилась беременной, как хотелось сказать Патти) и, поблескивая, отрывалась. Плиньк…

Стэнли, видимо, окунал палец в собственную кровь, чтобы изобразить единственное слово на голубом кафеле ванной тремя неверными, прыгающими буквами. Кровавый завиток последней буквы, как поняла Патти, сделан уже рукой, бессильно падавшей в ванну — где она теперь и покоилась. Значит, Стэнли сделал это последнее послание миру — и ей — в полубессознательном состоянии.

ОНО…

Очередная капля упала в ванну.

Плиньк…

ОНО… Патти Урис наконец обрела голос. Не отрываясь от блестящих мертвых глаз мужа, она закричала…

2

Ричард Тозье намыливается

Рик пребывал в прекрасном расположении духа, пока не началась рвота.

Он слушал, что говорил ему по телефону Майк Хэнлон, хмыкал, кивал, задавал время от времени вопросы, смутно сознавая, что говорит одним из своих Голосов — правда, не из тех, какими он записывался на радио (Кинки Брифкейс — секс-гигант, его любимое детище, имел потрясающий успех — не меньший, чем другое достижение Рика — полковник Бьюфорд Кисдрайвел, считавшийся у публики «радиофаворитом всех времен»), — голос был теплый, насыщенный, уверенный. Парня, у которого все «тип-топ». Он производил впечатление, но это был чужой Голос. Как и все другие.

— Все понял, Рик? — спрашивал на другом конце провода Майк.

— Ни черта… — начал Рик. — Впрочем, достаточно.

— Ты приедешь?

— Приеду, — и он дал отбой.

Рик сидел в студии, откинувшись в кресле и глядя на Тихий океан. Группа мальчишек резвилась внизу слева, оседлав свои сёрфы[8], но не всерьез — прибой был слабоват. Дорогие кварцевые часы — подарок фирмы грамзаписи — показывали 5.09 вечера 28 мая 1985. Со времени звонка Майка прошло три часа. Темнело. Он поежился и встал: его охватило желание двигаться, делать что-нибудь. Сначала, конечно, надо поставить пластинку — любую, какая под руку попадется из тех тысяч, что у него на полках. Рок-н-ролл был такой же частью его жизни, как и Голоса; сложно было взяться за какое-либо дело, не включив музыку — и чем громче, тем лучше. Попался старый «Мотоун». Марвин Гей из группы, которую Рик называл «покойниками», начал с песни «Держу пари, ты удивишься…»

— Неплохо, — хмыкнул Рик и усмехнулся. Это как раз и была совершеннейшая лажа, но в теперешнем его состоянии — то что надо.

Он начал собираться. Домой. Ему казалось, что он умер и готовится к похоронам, совершенно не принимая в расчет, что это его собственные похороны. Рик набрал номер своего агента — без особой надежды, размышляя, что она, должно быть, теперь — по дороге домой, и был приятно удивлен, что она откликнулась. Объяснив ей, что от нее требуется, он приготовился ждать: агент попросила пятнадцать минут.

— Очень признателен, Кэрол. — За три года они перешли от мистера Тозье и миссис Фини к Рику и Кэрол, решив, что это идет на пользу заочному общению.

— Признателен — плати, — подцепила она. — Изобрази Кинки Брифкейса.

Ничуть не медля (как правило, когда было время — не хватало нужного Голоса) Рик произнес: «Секс-гигант Кинки Брифкейс к вашим услугам. Приветствую вас. На днях у меня был приятель; он хотел узнать, какие ощущения при СПИДе самые неприятные». При этом Рик понизил голос; в то же время голос стал бойким — истинный американец, хотя, может быть, и богатый щеголь из британской колонии, очаровательный светский пустобрех. У Рика не было сколько-нибудь ясной идеи, каков должен быть его персонаж, хотя он представлял себе Кинки в светлом костюме, читающим «Эсквайра» и пьющим из высоких бокалов нечто с запахом кокосового шампуня. «…Я сразу сказал ему: самое страшное — это попытаться объяснить своей матери, что ты подцепил от гаитянской девчонки. До следующей встречи с секс-гигантом Кинки Брифкейсом. Чтобы было все в избытке, вам нужна моя визитка».

Кэрол Фини на другом конце провода сотрясалась от хохота. — Замечательно! Потрясающе! Один мой друг никак не может поверить, что все эти Голоса — твое изобретение. Он считает, что у тебя должно быть какое-то фильтрующее приспособление…

— Это талант, моя дорогая. — Кинки Брифкейс ушел. Сменил его У. К. Филдс — краснолицый, в шляпе, с сумкой для гольфа… — Я так щедро наделен им, что приходится пользоваться затычками… ну, чтоб не вытекал.

Кэрол охватил новый приступ смеха. Рик прикрыл глаза, ощутив внезапную головную боль.

— Будь кисой и посмотри, что можно сделать. Идет? — добавил он все еще как У. К. Филдс и положил трубку, прервав ее смех.

Да, становиться самим собой с каждым годом было все тяжелее. Как легко быть храбрецом на людях…

Он приметил пару крупных тараканов и уже было взял тапочек наизготовку, но телефон вновь зазвонил: Кэрол Фини хватило рекордно короткого срока. Он ощутил настойчивое желание оказаться Бьюфордом Кисдрайвелом. Кэрол достала ему билет в первом классе беспосадочным рейсом «Американ Эрлайнз» до Бостона. Вылет из Лос-Анджелеса в 9.03, прибытие в «Логан» (аэропорт Бостона) в 5.00 наутро. В 7.30 утра из Бостона вылетает «Дельта»; она будет в Бангоре, Мэн, в 8.20. Она арендовала в Бангорском международном аэропорту пятиместный седан и выяснила, что оттуда до Дерри — 26 миль.

— «26 миль, — задумчиво повторил про себя Рик. — Знала бы ты, Кэрол, как далек от меня Дерри…»

— Я не заказывала тебе номер, правда, но ведь ты сам не сказал, сколько там пробудешь, — продолжала Кэрол.

— Нет, ты все правильно сделала, — похвалил ее Рик, и наконец взял слово Бьюфорд Кисдрайвел. — Ты просто пэ-э-эрсик, моя дорогая, пэ-эрсик из Джо-оджии. — Рик повесил трубку, вполне довольный Кэрол, и как всегда заставив ее расхохотаться, затем набрал 207-555-1212 — справочную штата Мэн — чтобы узнать номер гостиницы «Дерри Таун». Боже, как давно это было! Сколько он не вспоминал о «Дерри Таун» — десять? двадцать? двадцать пять лет? Не позвони Майк — и он не вспомнил бы об этом до конца дней своих. А ведь было время, когда он каждый день проходил мимо большого здания из красного кирпича, а когда и пробегал… с Генри Бауэрсом, Белчем Хаггинсом и парнем по имени Виктор «на хвосте». Они преследовали его, крича вдогонку: «Мы тебя достанем, сучье вымя! Догоним, харя противная! Хреново тебе будет, мурло четырехглазое!» Догнали они его или нет?