Джеймс Херберт - Вторжение

— Вы оказались в правительственном убежище. Мы наткнулись на вас в туннеле, как раз неподалеку от аварийного входа. Он заметил, что судорога пробежала по ее телу.

— Я помню, — сказала она, словно очнувшись. — Теперь я все вспомнила. Когда завыли сирены, еще никто не верил, что это в самом деле произойдет, но все же началась паника. Люди кинулись в метро. Мы тоже побежали. Нам удалось добраться до туннеля сквозь весь этот кошмар, и мы радовались, что оказались в безопасности.

Она снова вздрогнула, будто ее ударило током. И голосом, срывающимся на шепот, проговорила:

— И вдруг эти крысы...

Она хотела еще что-то сказать, но лишь беззвучно шевелила губами, и в ее расширенных зрачках метался страх.

Калвер притянул ее к себе. Она прижалась к его груди и разрыдалась. И тут он почувствовал, что его собственная эмоциональная защита, этот самодельный щит, которым он пытался отгородиться от всего мира, оказался тонким, как лист бумаги. От ее всхлипов он разорвался в клочья. Между ними возникла какая-то невероятная близость. Калвер был уверен, что и она это тоже чувствует. Это было отчаянное слияние душ, переживших вместе нечеловеческие испытания. Обнимая девушку, Калвер пытался преодолеть не только свое, но и ее отчаяние. Постепенно девушка затихла, хотя все еще продолжала дрожать. Она немного отстранилась и посмотрела на него с интересом и благодарностью.

— Это вы... вы помогли мне?

Он почувствовал, что спазм снова перехватил ее горло.

— Это вы вытащили меня оттуда, когда эти чудовища... О Господи... — всхлипнула она. — Кто они?

— Крысы, — ответил он, стараясь говорить как можно спокойнее. — Должно быть, они жили в туннелях метро много лет.

— Но они такие огромные! Таких крыс не бывает.

— Я думаю, что это крысы-мутанты, о которых много говорили и писали несколько лет назад. Тогда же вскоре сообщили, что их уничтожили, но, похоже, нас обманули. Хотя несомненно их следовало истребить сразу же, не дав им расплодиться.

— Но как они выжили? Чем питались? И как можно было не замечать этих чудовищ?

Голос ее задрожал, и Калвер почувствовал, что она снова теряет контроль над собой.

— Не терзайте себя этими вопросами. Может быть, когда-нибудь это все выяснится, — поспешил он успокоить ее. — Главное, что мы сейчас в безопасности. Что бы там ни происходило наверху или в туннелях — здесь нам ничто не угрожает.

Тень страдания омрачила ее и без того печальное лицо. У Калвера защемило сердце от жалости.

— Как вы думаете, наверху хоть что-нибудь уцелело? — спросила она. Он не знал, что ответить. Ему самому не хотелось думать об этом. Хотелось забыть все, иначе просто не выдержать. Тем более что предсказать их будущее не взялся бы никто. Надо выбросить из головы все страшные мысли о сгоревших детях, об обезображенных, разорванных на куски, пытавшихся в панике спастись людях, о разрушенном, превращенном в руины, в пустыню, запорошенную смертоносным пеплом, городе. О бедных искалеченных, ничего не понимающих, молящих о помощи детях... детях!

Он услышал свой голос, неистовый, переполненный мукой, слов было не разобрать. Это напоминало стон раненого зверя.

Теперь настала очередь девушки утешать его.

В этот момент в лазарет вошла доктор Клер Рейнольдс. Она остановилась в дверях, глядя на парочку, которая, обнявшись, шептала друг другу слова утешения. Господи, как ей хотелось, чтобы кто-то также попытался утешить ее, говорил бы, что все будет в порядке, что жизнь не кончилась, что Саймон жив... Нет, нет, ей не нужны никакие утешения. Она даже мысли не допускает о том, что ее муж погиб. Он жив, жив. Иначе бы она это чувствовала и не смогла бы так хладнокровно помогать другим. Усилием воли она остановила эмоциональный всплеск, захлестнувшую ее волну тревоги и жалости к себе, сработал многолетний профессиональный навык: прежде всего — интересы больного.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она приветливо и спокойно, обращаясь к молодым людям.

Они посмотрели на нее так, будто она была пришельцем из потустороннего мира, из того мира, где царили хаос и смерть. Они смотрели на нее так, будто она была в чем-то виновата. Однако Калвер взял себя в руки и, чтобы как-то сгладить неловкость, спросил:

— Как долго мы спали, доктор?

— Около шести часов, — ответила Клер Рейнольдс, взглянув на часы. — Сейчас уже вечер, начало восьмого. Теперь расскажите мне, как вы себя чувствуете. Начнем с вас. — Она взглянула на девушку. — Вас что-нибудь беспокоит? Есть ли какие-то боли или неприятные ощущения?

— Не знаю, доктор, как это объяснить. Ничего не болит. Наоборот, я вообще ничего не чувствую, я как будто окаменела.

Калверу показалось, что Клер стала еще бледнее, чем прежде. Если это было возможно: когда он увидел ее впервые, у нее в лице не было ни кровинки. Должно быть, она очень устала, но все же приветливо улыбнулась девушке.

— В душе мы все окаменели. Я имею в виду, как вы себя чувствуете физически? — уточнила она.

Девушка неопределенно пожала плечами.

— Хорошо. Вы нам еще не сказали, как вас зовут.

Девушка посмотрела на нее так, будто не сразу поняла, о чем ее спрашивают.

— Меня зовут Кэт.

— А фамилия?

— Гарнер.

— ну что же, Кэт Гарнер, добро пожаловать в клуб переживших катастрофу, — вежливо сказала доктор, хотя ее голос зазвучал не слишком гостеприимно. — Как ваша нога, мистер Калвер?

— Как всякая нога, укушенная таким чудовищем, — отшутился Калвер. — Расскажите лучше, доктор, что произошло, пока мы спали.

— Как раз это я и собираюсь сделать. В столовой нашего убежища скоро начнется собрание. Полагаю, что там вы услышите многое из того, что вас интересует. Вы сможете пойти туда?

Калвер утвердительно кивнул. Он хотел пойти на это собрание, чтобы получить хоть какое-то объяснение всему случившемуся. Кроме того, надо было чем-то заглушить эту боль и терзающие его кошмарные видения. Конечно, он был уверен, что не избавится от них никогда, но сейчас их нужно подавить, чтобы окончательно не сломаться. Он почувствовал, как в нем вскипает какая-то холодная ярость, и подумал, что, может быть, благодаря этой ярости, не имеющей вполне конкретного адресата, он сможет еще какое-то время продержаться.

Доктор принесла его одежду.

— Ваша куртка немного обгорела, а джинсы и рубашка порваны, но не беспокойтесь, наше собрание проходит в таких чрезвычайных условиях, что это не имеет никакого значения.

Отвернувшись от Калвера, она обратилась к Кэт:

— Подойдите, пожалуйста, к вашей кровати: я хочу еще раз осмотреть вас.

Калвер одевался, пересиливая боль во всем теле, возникавшую при каждом неосторожном движении. Похоже, у него было гораздо больше ран, чем он предполагал, а бедро и нога совершенно онемели. Ботинки он зашнуровал с невероятным трудом, это оказалось самой нелегкой задачей. Правда, и встать ему удалось не сразу. Пришлось использовать в качестве опоры соседнюю кровать. Прошло несколько минут, прежде чем он почувствовал, что более или менее уверенно стоит на ногах, и сумел преодолеть несколько шагов, отделявших его от стоявших рядом Кэт и доктора.