Борис Громов - Это! Моя! Земля!

А вот в Дмитрове мы нарвались. Точнее, даже не в самом Дмитрове, а на железнодорожном переезде на въезде в город, сразу после моста через канал. А ведь так все тихо и безобидно выглядело. Ни у кого даже малейших подозрений не возникло до того момента, как вдруг в окне будки дежурного по переезду полыхнуло дульное пламя и в боковое окно точно напротив моей головы ударил сноп крупной дроби. Ни черта себе! Блин, так ведь и обхезаться недолго. Понятное дело, что триплекс нашего УАЗа должен не то, что дробь — автоматную пулю держать, но уж больно внезапно все случилось.

Нет, как ни крути, а опыт все-таки — великая штука! Башка моя еще, как мне кажется, даже не успела толком переварить внезапное происшествие, а руки-ноги уже начали действовать: врубаю «нейтралку», ручник — вверх до упора, руль выворачиваю влево (вправо нельзя — в кювет улетим, а слева — целая полоса встречного движения, совершенно сейчас пустая). Есть! Ручник вниз, задняя передача, сцепление, тормоз. УАЗ замирает, будто вкопанный.

— Огонь! — рявкаю я на ухо Тимуру и его «Печенег» заливается злым, лязгающим лаем, сквозь который едва слышен звон звеньев ленты и разлетающихся по салону гильз. «Полицейский разворот» я выполнил четко, будто на автодроме, не зря столько тренировался в свое время, и ствол Тимурова пулемета сейчас смотрит точно на будку. У нападавших нет ни малейших шансов. Для старого доброго 7,62х54R, который «в девичестве» — «трехлинейный патрон образца 1908 года», обшитая пластиковыми панелями стенка в один кирпич толщиной — вообще не преграда, так, досадное недоразумение. Словом, когда Гумаров высаживает примерно половину пристегнутого к «Печенегу» короба-«сотки», ответных выстрелов нет. Боже мой, как удивительно!

— Что это было? — раздается с заднего сиденья голос Бурова, явно пытающегося изобразить генерала Михалыча из «Особенностей национальной охоты» — Ну, вы, блин, даете!

— Мешок тебе срочно нужен, Тима, — протянул я, задумчиво трогая кончиками пальцев свежий ожог на правой щеке, слегка припухший и влажный на ощупь. Ай, блин, больно!

Помню, в армии у меня случай был: на учениях одному бойцу гильза от ПК красиво залетела точно в ворот тельняшки. И все бы ничего, да только кроме нее на бедном Лёхе были в тот момент еще китель и тяжелый бронежилет. Хорошо, попрошу заметить, подогнанный и дисциплинированно застегнутый. Короче, пока он с воплями и матом все это с себя сдирал, гильза неспешно сползала от ключиц к пупку, оставляя за собой красивый такой ожоговый шрам. Нам вот только такого не хватало…

М-да, мысли в голове какие-то… Не соответствующие обстановке. Но на то и нужны тренировки, чтоб в критической ситуации туловище действовало само, практически без участия мозга, чисто на рефлексах.

— Тима, прикрываешь! — коротко командую я и выкатываюсь из УАЗа. За спиной слышу хлопанье дверей — это мои «неразлучники» рванули следом. Нет, сработанная «тройка» в боевой обстановке — великое дело! Ни единого лишнего слова, ни секунды потери на команды и объяснения, каждый отлично знает, что и как он должен делать. Одним быстрым броском преодолеваем расстояние от машины до будки на переезде и сразу же врываемся внутрь. Накапливаться перед дверью смысла нет: окна в этой сарайке огромные, к тому же, одно из них выстрелом разнесено вдребезги, вон, осколки в подсыхающей грязи под ногами на солнышке блестят. Да и стены никакой защиты не обеспечат, в этом мы уже убедились. А значит — работать нужно быстро, сходу. Как там у Высоцкого? «Вперед и вверх, а там…». Вот-вот. Стараясь максимально быстро проскочить дверной проем, «крючком»[10] входим внутрь и замираем, беря под контроль единственную комнатку, что совершенно не сложно при ее-то размерах.

— Твою-то за ногу… — зло сплевывает на залитый растекающейся из-под двух тел кровью пол Солоха.

Добавить нечего, согласен. Напавшим на нас идиотам было лет около тридцати… Это, если в сумме считать, на двоих… Сопляки тупорылые! Ну, на кой хрен вам это вообще нужно было?!!

— Рейнджеры, мля, техасские, — почти шипит Андрей, поднимая с пола старенькую ижевскую двуствольную «вертикалку».

С тихим клацаньем он переламывает ружье, экстрактор выбрасывает на пол две стрелянные гильзы из красного пластика с надписью «Record».

— Ой, кретины, сука… — на лицо Солохи смотреть страшно. — Ну, и какого рожна, а?!

Прекрасно понимаю его реакцию. У Андрюхи трое детей, старшей девчонке как раз примерно столько же, сколько и этим двоим… было. Подозреваю, что вопросы несколько запоздали. Отвечать на них уже некому.

Опустив автомат, свободно повисший на груди стволом вниз, тяну из кобуры «Старичка».

— Андрей, — в упор смотрю я на Солоху. — Давай на крыльцо, прикрываешь тылы. «Контроль» на мне, а вещи…

— Вещи я погляжу, — согласно кивает Буров.

Солоха, видимо, собирался что-то сказать, возможно — возразить, но не стал. Только рукой махнул и вышел на улицу. Буров отбрасывает в дальний от лежащих возле окна трупов угол принадлежавшие им небогатые пожитки в дешевых «типа тактических» рюкзаках. Совсем поганеньких, даже не китайских, вроде «МилТека» какого-нибудь, а из неведомого подвала в Подмосковье, вроде того цеха, что мы в Ивантеевке сожгли. Я с пистолетом в руках замираю над телами.

Опять же, из разговора с Пантелеевым мы вчера выяснили, какую несусветную глупость отмочили мы возле складов на Пожарской, после расстрела банды азербайджанцев. Оказывается, если добить мертвеца уже после того, как он восстанет и превратится в зомби — это одно. В самом худшем случае он станет кормом для своих же «собратьев». Те станут немного умнее и быстрее, что само по себе — далеко не сахар, но и только. А вот трупы не обратившиеся — они для зомби натуральный допинг и стероиды в одном флаконе… С научной точки зрения это все Пантелеев и сам описать не смог, так и сказал, мол, сам в этой ахинее не силен, но если по-русски и коротко — нажравшийся «необращенного» мясца своего вида зомби могут очень быстро превратиться в мутантов. Ага, в тех самых «мини-халков» с блок-поста ФСИНа возле Калужской, или ту непонятную крысо-пантеру, которой я шею свернул, когда мы блондинку из офисного центра вытаскивали. Правда «научники» этих мутантов называют иначе — «метаморфами», или, для краткости, просто «морфами». А что? Тоже нормальное слово, короткое и ёмкое. Я его по какой-то незнамо когда прочитанной фантастической книжке помню, тоже были там хищные твари, постоянно видоизменяющиеся и боевые качества свои улучшающие. Очень похоже… И, получается, что по незнанию своему, мы какому-нибудь случайно забредшему в тот дворик мертвецу самый натуральный «шведский стол» накрыли. Калорийный и питательный, блин. Не исключено, что та тварь, что к нам заглянула «на огонёк» во время вывоза складов и которую только благодаря парням из СОБРа и их «Корду» уконтрапупили — мною же лично и выкормлена. А ведь были еще трое висельников на Садовом кольце… Эх, блин, подложили ж мы кому-то свинью! Одно слегка извиняет, что по незнанию. Хотя, если кто-то на нами выкормленных морфов нарвался — вряд ли он согласится с такими «смягчающими обстоятельствами». Виноваты, чего уж там. Остается только принять во внимание и в будущем не «косячить». И другим не позволять. Ладно, значит, теперь контроль только после «воскрешения». Так опаснее, ворон ловить нельзя ни в коем случае — зазеваешься и свежевосставший покойник тебе в ногу зубами вцепится, даром что тупой, как пробка. Уж укусить на полную тактическую глубину пасти и кусок мяса зубами отхватить — у них у всех соображалки хватает. Зато совесть чиста, на таком уже в монструозную хищную тварь никто откормиться не сможет. Так что — ждем.