Стефани Майер - Полуночное солнце

"Я никогда не видел, чтобы он с кем-нибудь разговаривал, разве что так, перебросится словечком, а тут... Ещё бы, конечно, ему с Беллой интересно! Но как он на неё смотрит!.. Нет, мне это не нравится. Впрочем, похоже, что он ей до лампочки. Что она такое про него сказала?.. "Не пойму, что на него нашло в прошлый понедельник?.." Что-то в этом роде. Нет, скорее всего, он её не интересует. И о чём они вообще могли говорить, не пойму..."

Ему удалось слегка приободриться при мысли о том, что Белле наш с нею разговор не был интересен. Почему-то это меня разозлило больше, чем можно было ожидать, и я не стал больше его слушать.

Я поставил CD с яростной музыкой и врубил громкость на полную мощь — чтобы заглушить все мысленные голоса. При этом мне самому пришлось изо всех сил сосредоточиться на музыке, чтобы не скользнуть обратно к Майку — шпионить за ничего не подозревающей девушкой...

Несколько раз я все-таки срывался. Я не шпионю! — пытался я обелить себя в собственных глазах. Я только готовлюсь к её появлению здесь, на стоянке, чтобы она не застала меня врасплох.

Когда ученики начали покидать спортзал, я вышел из машины, толком не зная, зачем. Шёл лёгкий дождь, он потихоньку пропитывал влагой мои волосы, но я не обращал на это внимания.

Что мне, собственно, надо было? Хотелось, чтобы она меня увидела? Надеялся, что она подойдёт и заговорит со мной? Что это я творил?

Я не мог сдвинуться с места, хотя и пытался уговорить себя забраться обратно в машину, зная, что веду себя безрассудно. Увидев её, идущую по направлению ко мне, я скрестил руки на груди и задышал редко и неглубоко. Уголки её рта были печально опущены. Она не смотрела на меня, она подарила своё внимание облакам, вглядываясь в них с недовольной гримаской, как будто они её чем-то обидели.

Какое разочарование: она добралась до своей машины раньше, чем ей пришлось пройти мимо меня. А если б прошла? Она заговорила бы со мной? А я — я заговорил бы с нею?

Она забралась в потрепанный Шевроле-пикап — ржавое чудище явно было ровесником её дедушки. Я наблюдал, не упуская ни одной подробности. Она завела машину — мотор взревел, заглушив все остальные звуки на стоянке — и подставила руки под поток тёплого воздуха из отопителя. Да, на холоде ей было неуютно. Она пропустила пальцы через волосы и подставила густые пряди под поток тепла, как бы пытаясь высушить их. Я вообразил великолепный запах, царящий в кабине её грузовика и тут же постарался избавиться от этой мысли.

Готовясь сдать назад, она осмотрелась и, наконец, заметила меня. Её взгляд задержался на мне всего на пол-секунды, так что всё, что я успел в нём прочитать, было удивление. Она дёрнула грузовик назад — и тут же, визжа тормозами, остановилась. Зад её грузовика разминулся с малюткой-машиной Эрин Тиг на какие-то дюймы.

Она уставилась в зеркало заднего вида, открыв рот от неожиданности и досады. Когда Эрин убралась с её пути, Белла проверила и перепроверила все свои слепые зоны и выехала со стоянки с такой черепашьей скоростью, что я невольно ухмыльнулся. Должно быть, ей казалось, что она в своем дряхлом грузовике представляет собой нешуточную опасность.

Мысль о том, что Белла Свон может быть для кого-нибудь опасна, за рулём чего бы она ни сидела, заставила меня расхохотаться как раз в тот момент, когда она проехала мимо меня, уставившись перед собой немигающим взглядом.

3. Феномен

Хотя жажда меня и не мучила, но в эту ночь я решил опять поохотиться. Всё-таки какая-никакая предосторожность, хотя, как я знал, толку от неё всё равно будет не много.

Со мной пошёл Карлайл; со времени моего возвращения из Денали мы с ним ещё ни разу не оставались наедине. Мы бежали через тёмный ночной лес, и Карлайл вспоминал о нашем поспешном прощании на прошлой неделе.

...Карлайл насторожился и забеспокоился, когда увидел моё лицо, искажённое глубоким отчаянием.

— Эдвард?

— Мне нужно уехать, Карлайл. Срочно.

— Что случилось?

— Ничего. Пока. Но случится, если я останусь.

Он хотел взять меня за руку. Я отшатнулся и почувствовал, что этим сделал ему больно.

— Н-не понимаю...

— Ты когда-нибудь... с тобой так случалось...

Я видел самого себя его глазами — задыхающегося, с диким блеском во взоре — и чувствовал, какую огромную тревогу вызвал в нём мой безумный вид.

— С тобой так бывало, чтобы один человек пах для тебя намного лучше, чем все остальные? Гораздо, гораздо лучше?

— Ох...

Когда мне стало ясно, что он понял, я содрогнулся от стыда. Он снова протянул руку, и, несмотря на то, что я опять отшатнулся, положил её мне на плечо.

— Ты должен вытерпеть, сынок. Делай всё, что считаешь нужным. Надо уехать — уезжай. Мне будет тебя очень не хватать. Вот, возьми мою машину, она быстрее...

Сейчас он беспокоился, правильно ли поступил тогда, не обидел ли недостатком доверия, отослав меня.

— Нет, — прошептал я на бегу. — Тогда мне было это необходимо. Если бы я остался, то, возможно, легко поддался бы искушению и обманул твоё доверие.

— Мне больно, что ты страдаешь, Эдвард. Но ты обязан сделать всё, чтобы сохранить жизнь этой девочке. Даже если ты снова должен уехать.

— Да знаю я, знаю!..

— Почему же ты вернулся? Ты знаешь, я счастлив, когда ты рядом, но если тебе так трудно...

— Отвратительно чувствовать себя трусом, — признался я.

Мы побежали медленнее — деревья неторопливо проплывали мимо нас и исчезали во мраке.

— Уж лучше показаться трусом, чем подвергать её опасности. Через пару лет она уедет.

— Ты прав, я знаю... — Его слова возымели обратное действие: мне ещё отчаяннее захотелось остаться. Ведь через пару лет девушка отсюда уедет...

Я едва не налетел на внезапно остановившегося Карлайла. Он обернулся и внимательно вгляделся мне в лицо.

"На этот раз ты не собираешься убегать, не так ли?"

Я поник головой.

"Гордыня, Эдвард? Нет никакого стыда в том, чтобы..."

— Нет, меня держит не гордыня. Нет, совсем не то...

"Некуда бежать?"

Я коротко засмеялся:

— Нашлось бы куда, если бы только я смог заставить себя уехать.

— Мы все последуем за тобой, конечно. Если считаешь, что так нужно, то тебе достаточно только попросить. Ты всегда без единой жалобы переезжал ради блага других. Так что и они не осмелятся возражать.

Я приподнял бровь.

Он засмеялся.

— Да, Розали... Но она тебе многим обязана. В любом случае, для нас было бы лучше уехать сейчас, пока никому не причинено вреда, чем позже, когда может быть совершено непоправимое. — Постепенно веселье в его голосе сошло на нет.