Хроники Бейна (сборник) - Клэр Кассандра
– Но у меня с собой почти ничего нет, – перебил его Эдмунд. – Несколько жалких кинжалов, стилет, пара кнутов…
Магнус моргнул:
– Арсенал, конечно, небогатый, но суббота обещает быть интересной…
– Отлично, – просиял Эдмунд Эрондейл.
* * *Клуб Уайта на улице Сент-Джеймс внешне почти не изменился. Магнус с удовольствием окинул взглядом белый каменный фасад: греческие колонны, своды и окна, каждое из которых было похоже на отдельную часовню; ко ваный балкон со сложным спиральным ор наментом, напоминавшим раковины улиток; полукруглое окно, в которое наверняка смотрел кто-то знаменитый, следя за каплями дождя, наперегонки бегущими по мутноватому стеклу. В свое время клуб этот был основан итальянцем, считался притоном, и иначе как гнусным лондонские аристократы его не называли.
Когда Магнус слышал, как что-нибудь называют гнусным, он сразу понимал, что это место придется ему по душе. Поэтому он и вступил в клуб Уайта, оказавшись в Лондоне несколько лет назад. И еще потому, что поспорил с Катариной Лосс, которая утверждала, что членского билета ему никогда не дадут.
Эдмунд раскачал один из черных чугунных фонарей над дверью. Колышущийся язычок пламени внутри фонаря казался тусклым по сравнению с его глазами.
– Раньше разбойники пили здесь горячий шоколад, – беспечно сказал Магнус Эдмунду, когда они вошли внутрь. – Его здесь очень хорошо готовят, а разбойникам часто приходится мерзнуть.
– Вам когда-нибудь приходилось говорить кому-нибудь «Кошелек или жизнь»?
– Скажу, мой друг, только одно – мне к лицу маска и большая шляпа.
Эдмунд снова рассмеялся – легко, как ребенок. Судя по всему, местечко ему понравилось. Задрав голову, он оглядел потолок, с которого свисали люстры с настоящими драгоценными камнями, и только потом заметил столы, покрытые зеленым сукном в правой части зала; за этими столами игроки про игрывали в карты целые состояния.
Магнус с удовольствием наблюдал за юношей. Здесь, в этом злачном заведении, красота его казалась особенно хрупкой. Удивительно, но Эдмунд, хоть и был нефилимом, не относился к нему, колдуну, настороженно. Похоже, мальчишка еще не научился что-либо воспринимать всерьез. Он просто искал развлечений – молодая кровь в нем так и бурлила.
Эдмунд указал на двух мужчин, один из которых сделал запись в большой книге, завершив ее решительным росчерком пера.
– Что там происходит?
– Полагаю, заключают пари. Здесь, в клубе, есть знаменитая книга для записи пари. Спорить можно о чем угодно – например, сможет ли джентльмен соблазнить даму на воздушном шаре на высоте тысячу футов над землей или прожить день под водой.
Магнус нашел пару свободных кресел у камина и заказал выпивку.
– А вы бы смогли? – поинтересовался Эдмунд. – Нет, не жить под водой… Вы бы смогли очаровать даму?..
– О полете на воздушном шаре у меня остались неприятные воспоминания, – сказал Магнус, поморщившись. – Королева Мария-Антуанетта была интересной, но не слишком приятной попутчицей. И я не стал бы предаваться плотским утехам на воздушном шаре ни с леди, ни с джентльменом, какими бы милыми они ни казались.
Эдмунд Эрондейл ничуть не удивился тому, что Магнус считал возможным любовь с мужчиной.
– А я вот мечтаю о даме на воздушном шаре, – признался он.
– Ясно, – кивнул Магнус.
– Знаете, мне лестно, когда мной восхищаются, – сказал Эдмунд с той же неотразимой улыбкой, которая очаровала Амалию Моргенштерн. – А восхищаются мной всегда.
Это прозвучало вызывающе, но Магнус был уверен, что Эдмунд Эрондейл играет на публику, то есть на него.
– Ясно, – снова сказал он и уточнил: – Вы мечтаете о конкретной женщине?
– Не уверен, что мне по душе узы брака. Зачем ограничиваться одной конфетой, если можно съесть всю коробку?
Магнус поднял брови и сделал глоток превосходного бренди. Наивный мальчишка – он пока еще не знает, что такое разбитое сердце!
– Вижу, вы не знаете, что такое сердечная боль, – сказал он.
– А вы… Вы намереваетесь это сделать? – встревожился Эдмунд.
– Разве я отважусь причинить вред человеку, вооруженному до зубов? Я просто имел в виду, что вы пока не знаете, что такое горе.
– Еще ребенком я потерял родителей, – признался Эдмунд. – Мало кто из Сумеречных охотников вырос в полной семье. Фэйрчайлды усыновили меня и вырастили в Институте, его коридоры стали для меня родным домом. А если вы о любви, то нет, мне еще никто не разбивал сердце. И не думаю, что когда-нибудь разобьет.
– Вы не верите в любовь?
– Любовь, свадьба… Что в этом хорошего? Один мой знакомый, Бенедикт Лайтвуд, недавно связал себя узами брака, и то, что из этого вышло, просто ужасно…
– Понимаю. Когда в жизни друзей происходят изменения, привыкнуть к этому бывает тяжело, – сочувственно произнес Магнус.
– Он мне не друг, – скривился Эдмунд. – Просто мне жаль его избранницу. Бенедикт – человек довольно странных наклонностей, если вы понимаете, о чем я.
– Не понимаю, – признался Магнус.
– Он немного чокнутый. Мы зовем его Дурной Бенедикт. В основном за то, что он постоянно путается с демонами. Чем больше щупалец, тем лучше. Ну, вы понимаете…
– А! – воскликнул Магнус. – Я знаю, о ком вы. Этот человек как-то купил у моего друга несколько… необычных гравюр и ксилографий.
– У него есть еще два прозвища: Бенедикт Червь и Бенедикт Зверь, – продолжил Эдмунд. – Он рыщет по ночам, пока мы спим. Конклав считает его совершенно ненормальным. Бедняжка Барбара! Боюсь, она слишком поспешила с замужеством. Но дело в том, что ее сердце было разбито, и…
Магнус откинулся на спинку стула.
– И кто же разбил ей сердце? – спросил он с интересом.
– Женские сердца – как фарфор на каминной полке. Их много, и так легко разбить одно, даже не заметив, – с легкой грустью пожал плечами Эдмунд и недовольно обернулся – о его кресло споткнулся господин в весьма безвкусном жилете.
– Простите, – сказал мужчина. – Кажется, я несколько нетрезв!
– О да, я готов проявить милосердие и поверить, что вы были пьяны, когда одевались, – пробормотал Магнус.
– Что? – переспросил незнакомец. – Меня зовут Олванли. А вы?.. Вы ведь не один из этих индийских нуворишей?
Магнусу не очень-то нравилось объяснять белым европейцам, не способным отличить Шанхай от Рангуна, откуда он родом, но, с учетом беспорядков в Индии, то, что его приняли за индийца, не сулило ничего хорошего. Он вздохнул и вежливо представился. – Эрондейл, – представился Эдмунд; открытая улыбка сделала свое дело.
– Так вы новички в клубе? – дружелюбно спросил Олванли. – Ну и ну! У нас, британцев, сегодня праздник. Выпьете стаканчик за мой счет?
Действительно, повод для праздника был, и еще какой: королева Виктория счастливо разрешилась от бремени, мать и новорожденная принцесса чувствовали себя прекрасно.
– Выпьем за здоровье принцессы Беатрис! За королеву!
– У бедняжки, кажется, теперь девять детей? – спросил Магнус. – Она, вероятно, так утомилась от этой оравы, что не смогла придумать для малышки оригинального имени. И уж точно слишком устала, чтобы править королевством. Непременно выпью за ее здоровье.
Эдмунд тоже был не прочь выпить, но оговорился и в здравице назвал королеву Ванессой, а не Викторией.
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Магнус. – Послушайте ка его! Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
Эдмунд пересел за стол и увлекся игрой в макао[5]. Магнус с некоторым волнением наблюдал за ним. Люди, которые верят, что им всегда и во всем сопутствует удача, опасны за карточным столом. А с темпераментом Эдмунда это вполне могло закончиться катастрофой. В том, как сверкали глаза юноши, цвет которых теперь напоминал море перед штормом, было что-то пугающее.
Море… Магнус подумал, что Эдмунд похож на корабль, который несется по волнам, отдавшись на волю ветра. Сможет ли он когда-нибудь бросить якорь в тихой гавани или разобьется о скалы, оставив после себя жалкие обломки?
